Одного звонка ей показалось мало, и она принялась совсем по-деревенски колотить в дверь и кричать:
– Зинк, а, Зинк, открывай! Спишь что ль, Зинка?
Дверь открылась, на пороге возникла более типичная пенсионерка – в видавшем виды байковом халате, безо всякой косметики и с всклокоченной головой.
– Чего тебе, Нюрка? – недовольно отозвалась она. – От сериала отрываешь, знаешь ведь, что я «Поцелуи любви» смотрю!
– Никуда не денутся твои «Поцелуи», а вот стиральную машину можешь прошляпить. Нужна тебе бесплатная стиралка от мэра или нет? Тут женщина из управы интересуется.
Зинаида Петровна посмотрела на меня и вмиг подобрела:
– Ой, конечно, нужна! Проходите, пожалуйста!
Пока я заходила в квартиру, она нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, словно боевая лошадь при звуках горна. Захлопнув дверь, хозяйка ринулась в комнату на зов телевизора, выкрикнув по дороге:
– Вы разувайтесь, а я сейчас! Тут самое интересное! Осталось пять минут! Тапочки найдите!
Тапочки не находились. Отрывать пенсионерку от сериала может только жестокое, бессердечное существо, каковым я не являюсь, поэтому я скинула туфли и прошлепала на кухню в одних колготках. Села на колченогую табуретку и принялась разглядывать квартиру. Планировка была точно такой же, как у Анны Назаровны, но квартира выглядела более запущенной. Обои на кухне заляпаны жиром, вместо кухонного гарнитура – разношерстные шкафчики, по которым давно помойка плачет, в углу дребезжит холодильник – старенький «Иней». Не оставалось сомнений: пенсия является для Зинаиды Петровны основным, если не единственным, источником существования.
Хозяйка, как и обещала, вернулась через пять минут. Плюхнулась на другую табуретку и принялась частить:
– Павел-то, Павел что учудил! Бросил жену, любовницу и уехал на алмазный прииск чернорабочим! Это с должности директора фирмы, представляете? В поезде познакомился с женщиной, у которой четверо детей. Четверо! Влюбился в нее, женился, детей усыновил. Это он-то, который два раза отправлял любовницу на аборт, а жена у него и так бесплодная была! Вот как люди-то меняются после удара молнией!
Создавалось впечатление, что она бредит.
– А кто такой Павел, простите? – осторожно поинтересовалась я.
– Да в «Поцелуях любви»! Вы разве не смотрите?
Я вздохнула:
– К сожалению, не имею возможности смотреть днем телевизор, нахожусь на службе.
– Жаль, – искренно посочувствовала пенсионерка, – много пропускаете! Если хотите, могу пересказать вам коротенько сюжет…
– Спасибо, не надо, – поспешно сказала я. – Я ведь тут по другому вопросу, насчет бытовой техники.
Зинаида Петровна скорбно обвела рукой обстановку:
– Сами видите, как я живу. Ни от чего не откажусь, всему буду благодарна. Вот только, если возможно… – Глаза ее загорелись, но она внезапно осеклась.
– Что возможно?
Пенсионерка несколько секунд собиралась с духом, потом выпалила:
– Телевизор! С плоским экраном! Нет, не подумайте, у меня есть «Рубин», еще мой покойный супруг покупал в восьмидесятом году, к московской Олимпиаде, но от него уж больно глаза болят к вечеру…
Она смотрела с такой доверчивой надеждой, что мне стало стыдно. Прямо хоть бери кредит в банке и покупай старушке жидкокристаллический телевизор! Но я заставила себя внутренне собраться, вспомнив, что многие из таких старушек – подпольные миллионерши. Носят дырявую одежду, едят овсяную кашу на воде, а сами складывают в кубышку доход от сдаваемых в аренду квартир. Да я сама, когда мыкалась без жилья в столице, снимала однушку на «Войковской» у точно такой же пенсионерки! Бабка не гнушалась брать с меня триста пятьдесят долларов в месяц и при этом еще регулярно наведывалась в гости, чтобы на халяву надуться чаю с вареньем. Однажды она обнаружила на столе пачку печенья и слопала ее в один присест. Я это дело быстро просекла и стала прятать сладости в шкаф.
И потом, есть ли у Зинаиды Петровны дети? Почему они не купят матери нормальный телевизор?
Эти вопросы я задала хозяйке, на что получила развернутый ответ:
– У меня дочка Елена, живет в Турции. Вышла замуж за турка, когда он в Москве сварщиком работал, а потом с ним уехала. Уж как я ее отговаривала, умоляла не ехать! «Пожалеешь, – говорила, – дочка, слезами умоешься!» – а она упёрлась и ни в какую! В общем, уехала. Родила там сначала дочь, потом еще двух девочек-близняшек, затем наконец-то сына! Уж как зять сыну обрадовался – не передать словами! Даже согласился, чтобы теща – я то есть – в гости приехала. Ну, я на Новый год и прикатила. Лучше бы дома сидела! Глаза бы мои этого не видели!
– А что такое?
Зинаида Петровна тяжело вздохнула:
– Уж как мы с мужем мечтали, что наша доченька получит высшее образование! Она ведь у нас поздний ребенок, родилась, когда мы уже совсем отчаялись иметь детей! Сами-то мы из народа, я всю жизнь на чулочной фабрике отработала, муж был слесарем на заводе. И так мы надеялись, что хотя бы Леночка будет жить по-человечески! На чистенькой работе, в белом халате, на уважаемой должности. Во всем себе отказывали, репетиторов наняли, чтобы она в медицинский институт поступила. Я хотела, чтобы она стала эндокринологом, а муж – чтобы педиатром. Стала терапевтом, и на том спасибо! Получив диплом, устроилась на «скорую помощь», и чуть ли не первый вызов у нее был – на турецкую стройку. У какого-то рабочего воспалился аппендицит, Лена повезла его в больницу. А турок этот хоть и с аппендицитом, за полчаса умудрился девчонке голову заморочить! Улыбался, глазками своими масляными подмигивал, номер телефона выпросил… В общем, именно за него она замуж-то и вышла. Ну вот, приехала я к ней в Турцию. И увидела, что живет моя девочка в натуральной деревне. Дом – какая-то кособокая глиняная хибара, у нас на даче времянка и то крепче стоит. Вода – только холодная, туалет на улице. Дети чумазые во дворе бегают, ни детского сада нет, ни няни. Сама Леночка худющая стала, как жердь, все соки из нее выпили. И вот вечером приехал с работы муж. Она уже воду заранее нагрела, в тазик налила, села на землю и ноги ему моет! Вы представляете – ноги моет! Для чего, спрашивается, она высшее образование получала? Чтобы какому-то грязному турку ноги мыть?! Я на следующий день домой улетела. Хотя обратный билет у меня был только через две недели. Не могла я больше видеть этого безобразия! Боялась, что инфаркт меня хватит. Или что не удержусь, скандал устрою, а Леночке потом только хуже будет…
У пенсионерки был такой удрученный вид, что я принялась ее успокаивать:
– Да не переживайте вы так. Мало ли, что дом глиняный. Может, она в нем счастлива?
Собеседница покачала головой:
– На прощание Леночка сказала: «Мама, прости меня! Какой же я была дурой! Я же собственными руками загубила свою жизнь! Надо было тебе тогда мой паспорт спрятать и не отдавать». Да как же тут спрячешь, когда она твердит, словно под гипнозом: «Люблю, жить без него не могу, если замуж не выйду, из окна выброшусь!» А может, и правда он её тогда загипнотизировал, как вы считаете?
Я пожала плечами:
– Чего уж теперь об этом говорить. Сейчас надо думать, как с наименьшими потерями выбраться из этой ситуации. Жизнь-то продолжается.
– Вот-вот, и я так считаю, – оживилась Зинаида Петровна. – Я тут прикинула: пока дети маленькие, Ленка, конечно, никуда от мужа не денется. Не потянуть нам с ней четверых детей! Но как только они подрастут, она обязательно вернется. Ведь им надо в нормальную школу ходить, а какое в турецкой деревне образование? Вы знаете, – пенсионерка понизила голос, словно хотела сообщить секрет, – ко мне риелторы приходили, предлагали обменять эту квартиру на однушку с хорошей доплатой. Но я отказалась. Как мы вшестером в однушке поместимся? А здесь комнаты хоть и маленькие, но их хотя бы две… Так что вернется она, обязательно вернется!
Я решила, что сейчас самое время повернуть разговор в другое русло.
– Вообще-то вам радоваться надо – у вас внуки есть! А у вашей соседки Анны Назаровны, как я поняла, еще не скоро будут. Сын у нее, кажется, не женат? Вы знаете, я спросила ее о внуках, но она так странно
