безделья в период собственной страдной поры, завопил Андрюша на всю пещеру. – Тебе не кажется, что уже пора отправляться?
– А куда ты гонишь? – Рабинович удивленно осмотрел Попова с ног до головы. – Кукушки-то еще нет…
– Кукушка к вечеру будет, – мрачно пробормотал Аллан, заканчивая починку силков. – Поймал бы уже к обеду, если бы не этот пес. Сэр Робин, не хочу, конечно, вас учить, но я бы на вашем месте выдрал эту собаку как следует. Для повышения дисциплины.
– Ты меня еще жить поучи! – рявкнул Рабинович (ага! не трогай наших!). Впрочем, Сеня тут же успокоился. – Пойми ты, Аллан, Мурзик не просто пес. Это часть меня самого. А если он тебе что-то испортил, то, поверь, сделал это не со зла. Он еще растет и поэтому страшно любопытный. Если хочешь, я за него извинюсь.
Ой, мамочки! Растрогал…
Аллан пробормотал себе под нос что-то невразумительное и вновь склонился над силками, явно смущенный последними Сениными словами. Я тоже, признаться, не ожидал хоть раз в жизни услышать, что мой Рабинович заговорит в таком тоне с практически посторонним человеком и был немало тому удивлен. Даже хвостом завилял от растерянности. Что при нормальных обстоятельствах себе редко позволяю. Однако были вокруг и другие, удивившиеся больше моего!
Жомов осторожно подошел к Рабиновичу и старательно осмотрел его с ног до головы. Ваня стряхнул пару пылинок с формы моего хозяина, расправил у него манжету и поддернул штаны. Сеня с удивлением наблюдал за этими манипуляциями над собой, явно не понимая, чего хочет Жомов.
А Ваня чуть повернул Рабиновича на свет и снова придирчиво окинул его взглядом. Затем, поплевав на кончики пальцев, Жомов осторожно коснулся Сениного лба и тут же отдернул руку, словно боясь обжечься.
– Нет. Вроде температура нормальная и с виду все в порядке, а говорит как-то странно, – сделал свое заключение Иван. – Сеня, сознайся, ты, случаем, не влюбился в кого-нибудь? Например, в Горыныча? А?..
– Да пошел ты! – Рабинович, явно смутившись, оттолкнул друга от себя. – Голова у Вани с пчелиное чело, а мозгу совсем ничего. Язык телепает, а башка отдыхает…
Общую обстановку неловкости разрядила Ровена. С присущим каждой женщине тактом она подскочила к Сене и дернула его за рукав. Мой Рабинович удивленно обернулся, еще не догадываясь, что теперь кому- то от него понадобилось. Мне показалось, что Сеня готов снова заорать. Но, увидев глазки принцессы, Рабинович растаял, словно холодец у батареи.
– Мальчики, – защебетала Ровена. – Пойдете в деревню, непременно возьмите свежих хлебцев, немножко говядины, свиное сало, пару десятков сырых яиц и меру овсянки…
– Только не овсянки!!! – истошно заорал со своего насеста Попов. – Если ты, гад Рабинович, принесешь сюда овсянку, на мою помощь можешь больше не рассчитывать.
– Ладно, – фыркнула принцесса. – Робин, милый, если не будешь брать овсянку, то… – Ровена покосилась на Андрюшу. – То возьми, пожалуй, еще немного говядины.
Наши сборы (а я, естественно, решил прогуляться вместе с Сеней) заняли немного времени. Ровно столько, сколько требуется для того, чтобы пообедать и прихватить с собой пару корзин и мешков. Отпускать нас одних никто не собирался. Поначалу в сопровождающие набивались все, не исключая и Попова. Как я думаю, Андрюша хотел лично проследить, чтобы ненавистная овсянка каким-нибудь невероятным образом самостоятельно не забралась в мешок с провизией.
Однако Сеня Попова с собой не взял. Как и Кауту, выразившего этому решению крайнее недовольство. Видите ли, саксу жутко хотелось проверить, его ли соплеменники поселились рядом с лесом, или это бриттская чума продолжает расползаться по острову. Тоже мне, нацист средневековый нашелся!
Аллан из нашего сопровождения выбывал автоматически, поскольку перед ним стояла наиважнейшая на данный момент задача по обеспечению будущих птенцов новой мамой. Пусть и в принудительном порядке! Поэтому вполне понятно, что в деревню отправились мы втроем – Сеня, Жомов и я. И вышли сразу после обеда.
Погода стояла просто чудесная. Легкий ветерок, ласковое солнышко и все такое. Птички, само собой, щебечут в ветвях, насекомые всякие стрекочут в траве. В общем, юг России в начале мая!
В наше время в Англии я, естественно, не был. Не скажу, что совсем не верю посторонним на слово, но по большей части я верю своим глазам. Поэтому, если еще кто-нибудь при мне назовет Британию Туманным Альбионом, то, честное слово, постараюсь откусить у него язык. Нечего клеветать на страну с такой чудесной погодой!
Мы уже прошли почти половину пути, когда вдруг Жомова посетила гениальная идея. Причем гениальная во всех отношениях. Резко остановившись посреди лесной тропинки так, что Рабинович уткнулся ему в спину, а я едва сумел проскочить между ног, Жомов обернулся к Сене и спросил:
– Слушай, Робин, как насчет футбольчика?
Рабинович опешил. Пытаясь отыскать в словах Ивана какой-то подвох, Сеня не торопился с ответом. Он придирчиво, точно так же, как Жомов в пещере, осмотрел Ивана с ног до головы и поинтересовался:
– Один на один? И с Мурзиком вместо мячика?
– Нет, Сеня, ты ни хрена не понял! Мы торчим в этой дыре уже целую кучу времени и никаких развлечений, кроме бухалова, не видели. Короче, тут есть две деревни. Что, если ты наберешь команду из одной, а я из другой, и мы друг с другом сразимся?..
– Ваня, вот ты точно перегрелся! – фыркнул Рабинович. – Ты посмотри, какой сейчас век на дворе. В это время футбол попросту не придумали!
– Так мы их и обучим! – Жомов стукнул правым кулаком по левой ладони. – И пусть потом скажут, что футбол – национальная английская игра. В конце концов, для интереса можно сделать ставки на этот матч. Я, например, готов свою Большую Рюмку внести в качестве приза победителю…
Этот аргумент решил все! Я давно заприметил, как Сеня косит глазом в сторону жомовского золотого фужерчика ведерных размеров. И, вполне естественно, Ванино предложение о ставках склонило чашу весов в сторону организации футбольного матча.
Как я подозреваю, Сене идея Жомова понравилась с самого начала. Но осторожный Рабинович боялся браться за нее, опасаясь еще больше стянуть пружину времени этим нововведением для Англии начала нашего тысячелетия. Однако ставки есть ставки. Сеня мимо этого проходит редко, тем более, когда есть способ облапошить своего ближнего. А Рабинович на это надеялся, поскольку считал себя настоящим знатоком футбола.
– Решено! – Сеня пожал протянутую ему Жомовым руку. – Сейчас и попробуем набрать себе команды…
Хло-оп!!!
Что-то непонятное появилось прямо у меня на носу. Я попытался помахать головой, чтобы стряхнуть это наваждение или по крайней мере рассмотреть его. Однако наваждение держалось крепко, и я едва не окосел, пытаясь сфокусировать на нем взгляд, прежде чем эта тварь заговорила.
– Полегче башкой мотай, урод вислоухий! – взвизгнул эльф и саданул меня своим игрушечным кулаком по носу. – Если я упаду, то все твои усы пинцетом повыщипываю! Мать твою…
Это я урод вислоухий?! Убью мерзкую тварь…
Жомов и Рабинович обернулись на мой крик и застыли с открытыми ртами. Да и кто, мне интересно, не застынет, когда увидит своего пса, оседланного эльфом?
– Че уставились? – тут же наехал маленький уродец на моих друзей. – Уймите этого вонючего кобеля, пока я ему шею не свернул. Понаехала тут всякая лимита, спокойно по лесу не полетаешь. Мать вашу троллям на съедение!
– Сейчас я его ушибу, – поплевывая на ладони, проворчал Иван, а я зажмурился. Поскольку такими лопатами ушибить эльфа у меня на загривке Жомов сможет только вместе со мной.
– Полегче, Ваня, – осадил его Рабинович. – Там все-таки мой пес.
– Это кто меня тут ушибить собрался? – пискнул эльф и наконец оторвался от моего носа и завис на уровне глаз Жомова. – Ты, что ли, бык фанерный? Хочешь всю оставшуюся жизнь на таблетки работать? А, мать твою?
