объединиться они смогли бы только перед лицом общей серьезной опасности.
Теперь давай вернемся к твоим способностям, Траутман. Для обозначения людей, обладающих таким даром, мы используем слово граспер. [4]
Грасперы ощущают секвенции с помощью различных чувств. В твоем случае — это обоняние. У других — слух и зрение. С житейских и медицинских позиций грасперы проявляют себя тем, что у них случаются зрительные или слуховые галлюцинациям. Поэтому, как правило, занимаются грасперами врачи соответствующих специальностей: окулисты, сурдологи и отоларингологи, но чаще всего — психиатры. Понятно, что и буллы, и медведи стараются держать под контролем все подозрительные случаи, и в мире происходит непрерывная охота на грасперов. Охотники, правда, преследуют разные цели. Буллы стремятся привлечь грасперов к изучению секвенций, а медведи использовать для замораживания последних. Как именно они их используют, я уже говорил.
Некоторые из буллов одновременно являются грасперами, что легко объяснимо. Труднее понять, среди медведей тоже есть грасперы.
Роберту первому пришло в голову поискать грасперов среди людей с обонятельными галлюцинациям. Он потратил немало времени и средств для изучения соответствующих историй болезни и, в результате, обнаружил тебя. Почти сразу же, из уже упомянутого мною источника, про нового граспера узнал и я. К сожалению, вскоре и медведи стали обладателем этих сведений. Боюсь, что их информатор по-прежнему находится в близком окружении Роберта.
— А почему Роберт Карлович сразу же, как только меня обнаружил, не рассказал о секвенциях? Зачем он медлил два года? — удивился я.
— Не «зачем», а «почему» и не медлил, а ждал, — объяснил Петров и уставился на меня. — Ну, думай! Ты уже знаешь достаточно, чтоб догадаться.
Я начал думать. Ничего путного в голову не приходило.
— Давайте вспомним, что он для меня сделал, — начал рассуждать я вслух. — Он дал мне невероятно огромные деньги, чтоб я смог реализовать все мечты и выполнить все желания. Затем он дождался, пока мне это всё надоест. С карманами полными денег мне стало жить неинтересно, а к честной бедности возвращаться не хотелось. Одним словом, мне стало безнадежно скучно, а Роберт Карлович, рассказав про секвенции, эту скуку развеял, и я понял, что смогу изучать секвенции с неослабевающим интересом всю жизнь. — Я посмотрел на Петрова, пытаясь понять, одобряет ли он ход моих мыслей. Глазки Петрова были скрыты за опущенными роскошными черными бровями, и неодобрения мне в них прочитать не удалось. Поэтому я довольно уверено закончил:
— В результате Роберт Карлович получил в моём лице не просто наемного сотрудника-граспера, а соратника, правильно?
На лице Петрова проявилась задумчивость. — В принципе, Роберт парень сообразительный и вполне мог это предвидеть, но речь сейчас совсем не об этом. Думай, Траутман. Я хочу, чтобы ты сам догадался.
Я начал размышлять, но вскоре понял, что не понимаю, о чем именно нужно думать.
— Хорошо, я тебе немного помогу, — недовольно сказал Петров. — Как часто ты ощущаешь грэйсы?
— Что ощущаю? — удивился я.
— Ну, эти твои «шалимары», — терпеливо пояснил он.
— По-разному, — задумался я. — В последнее время до позавчерашнего дня вообще не ощущал.
И тут до меня дошло.
— Я понял! — почти закричал я. — Три года, до последних дней, все секвенции спали, у них был период безразличия. И спали они из-за того, что три года назад медведи должным образом придушили кого-то из грасперов!
— Верно, — согласился Петров. — А теперь объясни, почему тебя самого до сих пор не придушили, хотя следят уже два года?
Я задумался, и мне стало дурно. Я понял, что убивать меня в течение двух последних лет, чтоб заморозить секвенции, смысла не было. Они и так были заморожены. Потом я понял, что секвенция, в которой завершающим штрихом была бы моя гибель, не могла сработать потому, что мирно спала вместе со всеми. А еще через секунду я подумал, что эта секвенция, как и все, проснулась, и кое-кто очень хочет, чтоб она была выполнена, причем, как можно скорее.
— Мы, кажется, собирались прогуляться? — прервал мою задумчивость Петров.
Глава VIII
Прогулка с Петровым. Буллы всех стран, объединяйтесь! Проект Секвенториума. Мастроянни- повелитель устриц. Траутман надевает красный пиджак, рассуждает об ожиданиях и разочарованиях и съедает устриц меньше, чем собирался. Траутман возвращается в Москву.
Погода была чудесной, лесной пейзаж завораживающим, а таким чистым и ароматным воздухом я, казалось, никогда не дышал. Мы шли по дорожке ровно такой ширины, чтобы по ней удобно было идти рядом вдвоем, и углублялись в лес. Я догадывался, что раз Петров ведет себя так уверенно, никакой опасности для меня сейчас нет. Однако, ни о чем, кроме как о своей вероятной скорой кончине, ни думать, ни говорить я не мог.
— Получается, что похитить меня мог не твой человек, а медведи? — спросил я, надеясь, что Петров меня опровергнет.
— Разумеется, да, — безжалостно ответил мой спутник. — Роберту в голову не пришло, что они уже про тебя знают. Разумеется, теперь он сможет тебя защитить. Возможностей у него достаточно.
— И теперь до конца жизни я буду озабочен только тем, чтобы меня не пристрелили?
— Не всё так грустно, — успокоил меня Петров. Пристрелить тебя недостаточно, это ничего не даст. Чтобы выполнить секвенцию, ты перед смертью должен принять участие в одном довольно продолжительном ритуале. То есть тебя должны похитить. А это куда сложнее, чем просто уничтожить.
— Ты думаешь, что они сосредоточатся на охоте именно за мной? Что, на мне свет клином сошелся? — с надеждой спросил я.
— Боюсь, что так, — огорчил меня Петров. — Остальные известные им буллы-грасперы имеют многолетний опыт обеспечения личной безопасности. А у Роберта такого рода опыта нет, ведь он, также как и я, не граспер. Конечно, медведи будут продолжать поиски новых грасперов, но не думаю, что эти поиски увенчаются быстрым успехом.
— Может быть, защитить меня помогут остальные буллы, раз уж у них есть соответствующий опыт? — предположил я.
— Не сомневаюсь, — уверенно сказал Петров. — Для большинства из нас активные секвенции просто жизненно необходимы. Не очень приятно, знаешь ли, упустить такое конкурентное преимущество, как секвенции. За прошедшие три года буллы вспомнили, как плохо жить без секвенций. Думаю, что они пойдут на многое, чтобы этого не повторилось.
А затем Петров рассказал мне, как было бы здорово, если бы буллы объединились в свою организацию. Оказалось, что такую организацию он представляет себе очень отчетливо. Высокий старик с энтузиазмом описывал мне свой план обустройства совместной бычиной жизни, помогая себе жестами. Между соснами носился, отражаясь от высоких стволов, гулкий бас, определенно напоминая рёв возбужденного быка. Детальный план сообщества предполагал относительную автономность национальных организаций, вместе с тем общее управление должно было осуществляться централизованно на благо бычьего сообщества и всего остального человечества. В качестве вступительных взносов предполагалось собрать секвенции от каждого из участников. В результате будет создан банк секвенций, который позволит
