в поисках пропавшей собаки! С ней связано важное для нашей страны открытие. Собаку необходимо отыскать срочно, в противном случае поиски станут бесцельными…
В середине дня над стадионом повис вертолет. К трибуне, где бегал Борис Миронович Паверман, сбросили вниз лесенку. По ней, словно большой темный жук, быстро перебирая ступеньки, спустился незнакомый большинству человек с отличной бородой и веселыми, яркими глазами. Это был Андрюхин.
— Ничего?
Паверман отчаянно махнул обеими руками, едва не задев Андрюхина по шапке.
— …Вообще ни одной таксы!
Конечно, были и таксы, правда немного. Каждый раз, когда среди визжащих, рычащих, старающихся мимоходом цапнуть кого-нибудь псов появлялась приплюснутая, с висячими до земли ушами раскоряка такса, словно карикатура на настоящую собаку, вся бригада ученых сбегала с трибуны и мчалась ей навстречу, наступая на разнообразные лапы и хвосты… Впереди всегда оказывался Борис Миронович. Хотя руки у него, много раз перевязанные бинтами и даже просто носовыми платками, были все изгрызаны неблагодарными псами, он первый хватал таксу на руки. Но все было напрасно.
Вертолет, сделав круг над стадионом, ушел вертикально вверх и исчез.
Профессор Паверман не бросал и не опускал очередную таксу: он ронял их так небрежно и одновременно с таким отчаянием, что, даже слыша визг своей собаки, ее хозяин только расстраивался, что и этот пес не тот…
Папа еще затемно уехал в командировку на кирпичный завод, но мама узнала все рано утром, когда ходила в магазин за молоком. В магазине все говорили о пропаже ученой собаки. Мама обрадовалась, что ее Бубырь в школе, и про себя решила строго его предупредить: она ничего не желает слышать ни о каких собаках! Пусть ищут где хотят, у них собак не было и нет. Незачем путаться во всю эту историю… и слушать бесконечные расспросы: ведь помочь уже все равно нельзя! Мама не знала, какие испытания в эти первые утренние часы выпали на долю ее Бубырю. Обращение Андрюхина, текст объявлений, расклеенных по городу, — все это было сообщено школьникам на уроках. Никто, правда, не заметил, как побагровел и вспотел Бубырь, хотя ему казалось, что все мгновенно уставились на него и даже обличающе вытянули в его сторону указательные пальцы…
Пашка и еще несколько мальчишек удрали с уроков, искренне уверенные, что, пока они не возьмутся за это дело, собаку не найти. Бубырю тоже очень хотелось удрать, но куда? Куда удерешь от ошейника?
Это был ужасный день, который к тому же не обогатил Бубыря знаниями, хотя он, трепеща, просидел все уроки. Потом он поболтался на школьном дворе, чтобы только не слышать всех этих разговоров о Мухе, и наконец нерешительно поплелся домой…
Он совсем забыл о встрече на лестнице с Нинкой Фетисовой… Когда Бубырь подходил к дому, Нинка выскочила и помчалась к нему во главе знакомых мальчишек. Бубырь похолодел. Она летела к нему со всех ног, зажав в кулаке содранное с забора объявление с фотографией черного песика. На фотографии Детка казалась старше, крупнее, но Лёня сразу ее узнал.
— Муха! — простонал он горестно, вырывая у Нинки фотографию.
— А где же она? — тотчас затараторила Нинка. — Где? А? Я все видела, я все помню! Ты теперь не отвертишься! Я все равно от тебя никогда не отстану… Лучше давай вместе сдадим, вдвоем. Так и понесем! Сначала ты, потом я. Хочешь?.. Знаешь, какие мы станем известные? На весь город! Могут даже в газетах написать: «Пионеры-отличники Бубырин и Фетисова вернули академику Андрюхину его замечательную научную собаку…»
— Заткнись! — диким голосом заорал Бубырь, не в силах дальше терпеть. — Нет ее у меня!
Нинка не сразу поверила, что собаки действительно нет. Не поверил и Пашка и другие ребята. Бубырю пришлось рассказать всю историю, но все окончательно убедились в его правоте, только когда он, сопя и незаметно слизывая слезы, открыл сарай и, добыв из дальнего угла противогаз, вынул ошейник.
Лёня совершенно правильно предположил, что днем удастся разобрать все буквы. Он первый прочел:
Пашка хмуро проверил и, не глядя на Бубыря, осведомился:
— Сообщил?
— Ночью… ничего не видно было, — дрожащими губами выговорил Бубырь.
— Дураки! Ах, дураки! — закричала Нинка, с невыразимым презрением глядя то на Бубыря, то на Пашку. — «Мы, мальчишки! Мы самые умные! Все можем!» Тьфу! Дурачье! Упустили такую собаку…
— Что же теперь будет? — тоскливо спрашивал всех Бубырь. — Ох, и попадет…
— А ты думал! Ясно, попадет, — отрезал Пашка. — Ну, и что? Пошли.
Он вскочил со скамейки и потащил за собой упирающегося Бубыря.
— Ждите нас!
— Куда мы бежим? — испуганно пискнул Бубырь.
— На стадион!.. Ты слышал, они там… ну, эти, ученые… Сейчас мы им все выложим. Пусть ищут!.. Будь уверен, найдут!..
— Попадет… — простонал Бубырь, сморщившись.
— За это ничего. Можно… — Пашка деловито на ходу высморкался. — Пусть даже выдерут, не обижайся. Чего там! Даже легче станет. Правильно Нинка тебя ругала. Она бы не упустила собаку, хоть девчонка… Может, эта собака такая, что через нее люди будут жить вечно. Павлов, тоже был когда-то академик, на ком все свои самые знаменитые опыты ставил? На собаках! И в Космос первыми собаки летали. Ученые им верят. И Андрюхин тоже. Собака выдержит, тогда на человеке пробуют…
— А может, Пашка, не надо? — просительно произнес Бубырь. — Будем молчать, а?.. Или потом скажем потихоньку… Кто его знает, как оно все получится…
Пристально поглядев на трясущегося Бубыря, Пашка сморщился, как от боли, энергично и выразительно сплюнул, толкнул Бубыря в снег и, вытащив у него из кармана ошейник, еще быстрее помчался по улице. Бубырь посидел в сугробе — удивительно уютный был сугроб! — вытер нос и с лицом сосредоточенным, сумрачным и торжественным медленно тронулся к стадиону.
Среди батальонов нетерпеливо воющих псов и их замерзших, но упрямо не уходивших хозяев он выбрался к трибуне как раз в тот момент, когда Пашка, виновато хмурясь и тыча пальцем в ошейник, отвечал какому-то рыжему высоченному дядьке в очках:
— Не у меня она была. У одного там, со двора… фамилия Бубырин.
— Как — Бубырин? Опять?! — завопил рыжий, как будто ему наступили на ногу. — Тот Бубырин, к которому попала картофелина?
— Тот самый, — вздохнув, подтвердил Пашка.
— Подожди! Подожди! — кричал профессор. — Так ведь это я вас тогда остановил на улице? Вы убежали! Меня задержал милиционер! Безобразие!
Пашка молча наклонил голову.
— Немедленно ведите нас туда, — нетерпеливо вскричал Паверман. — Немедленно покажите этого Бубырина!
Вздыхая и не поднимая глаз, Лёня протискался к Пашке. Раз их все равно ждала гибель, то погибать вместе было не так страшно.
— Да вот он! — обрадовался Пашка и чуть не обнял Лёню, словно не он две минуты назад толкнул его в сугроб.
— Кто? — спросил рыжий, наклоняясь.
— Бубырин! Тот самый! У которого ваша собака была!
— Это Бубырин? — сказал рыжий, отступая на шаг и всплескивая руками. Готовясь к самому худшему, Лёня соображал, пора уже реветь или еще рано. — Но ведь он мальчик! Ребенок! Боже мой!..
— Хм!.. — презрительно фыркнул Лёня. — Нашли ребенка…
— Нет, он ничего… — Пашка строго посмотрел на Лёню. — Соображает…
— Простите, что? Что именно он соображает? — стремительно подхватил Борис Миронович Паверман. — Соображает ли он, почему именно в этот дом номер три по улице Карла Маркса дважды попадали лучи с наших фотонных площадок? Картофелина! Детка! И все в ваш дом, вопреки точнейшим расчетам. В чем дело? Крайне интересное и пока абсолютно загадочное явление… Впрочем, все это мы
