потеряли две тысячи убитыми, а их князь и граф попали в плен. Сразу после победы Нуреддин велел собрать знамёна крестоносцев, а также снять белокурые шевелюры некоторых франков, убитых в бою. Потом, поместив всё это в мешок, он отдал его одному из самых осмотрительных своих людей и сказал ему: «Ты без промедления отправишься в Бильбис, сделаешь всё, чтобы проникнуть в город и отдашь эти трофеи Ширкуху, сообщив ему, что Аллах даровал нам победу. Он выставит трофеи на стенах, и это представление посеет ужас среди неверных».
Действительно, известие о победе у Харима коренным образом изменило ход сражения в Египте. Новость подняла боевой дух защитников и, что самое главное, заставила франков вернуться в Палестину. Пленение молодого Боэмонда III, преемника Рено во главе княжества Антиохии, которому Амори во время своего отсутствия поручил заниматься делами Иерусалимского королевства, а также гибель его людей, заставили короля искать компромисс с Ширкухом. После нескольких встреч, они оба согласились одновременно покинуть Египет. В октябре 1164 года «Морри» вернулся в Палестину, следуя вдоль побережья, тогда как курдский генерал возвратился в Дамаск менее чем за две недели, двигаясь по уже известному нам маршруту.
Конечно, Ширкух не мог не радоваться тому, что сумел выбраться из Бильбиса невредимым и с достоинством, но главным победителем этой шестимесячной кампании неоспоримо стал Шаур. Он использовал Ширкуха, чтобы прийти к власти, а потом Амори, чтобы нейтрализовать курдского генерала. Теперь они оба убрались, оставив ему полное господство в Египте. В последующие два с лишним года он постарался укрепить свою власть.
Однако он, конечно, испытывал беспокойство по поводу дальнейшего хода событий, поскольку знал, что Ширкух не сможет простить ему измену. Ему регулярно приходили на этот счёт известия из Сирии, согласно которым курдский генерал не давал покоя Нуреддину, побуждая его предпринять новый поход в Египет. Но сын Зенги колебался. Ему не нравилась создавшаяся ситуация. С одной стороны, было необходимо удерживать франков подальше от Нила, но с другой стороны, при этом надо было как и прежде избежать хитросплетения интриг: опасаясь новой молниеносной экспедиции Ширкуха, Шаур принял предосторожности и заключил с Амори договор о взаимопомощи. Это заставило Нуреддина разрешить своему помощнику осуществить новую вооружённую интервенцию на случай франкского вмешательства в Египте. Ширкух выбрал для своей экспедиции лучших армейских чинов и в их числе своего племянника Юсуфа. Эти приготовления в свою очередь напугали визиря, который стал настаивать, чтобы Амори прислал ему войска. И вот в первые дни 1167 года движение к Нилу возобновилось. Франкский король и курдский генерал прибыли в обожаемую ими страну почти одновременно, каждый по своему привычному пути.
Шаур и франки собрали свои объединённые силы перед Каиром в ожидании Ширкуха. Но тот предпочёл сам диктовать условия рандеву. Продолжая долгий марш, начатый в Алеппо, он обогнул египетскую столицу с юга, сумел форсировать Нил, погрузив войско в небольшие баржи, и затем, никем не остановленный, направился на север. Шаур и Амори, ждавшие его появления с востока, увидели его на противоположном направлении. Что хуже всего, он расположился к западу от Каира около пирамид Гизы, отделённый от своих врагов громадным естественным препятствием, которое в этом месте представлял собой Нил. Из этого хорошо укреплённого лагеря он послал визирю письмо:
Несмотря на этот жест, франки продолжали остерегаться своего союзника, который, как они знали, был готов предать их, если они станут ему не нужны. Они полагали, что настало время воспользоваться опасной близостью Ширкуха и установить в Египте свою власть: Амори потребовал, чтобы между Каиром и Иерусалимом был заключён официальный союз, подтверждённый самим фатимидским калифом.
По этому случаю в резиденцию молодого аль-Адида отправились два рыцаря, знавшие арабский язык — случай отнюдь не редкий среди восточных франков. Шаур, который, очевидно, хотел произвести на них впечатление, повёл их через великолепный богато украшенный дворец. Они прошли его быстрым шагом, окружённые целой тучей вооруженных стражей. Потом этот кортеж преодолел нескончаемую сводчатую галерею, непроницаемую для дневного света, и очутился перед огромными воротами, украшенными чеканкой, которые вели в большой вестибюль и потом к другим воротам. Пройдя через многочисленные украшенные залы, Шаур и его гости вышли наконец на простор — во двор, замощённый мрамором и окружённый позолоченными колоннами, в середине которого был изумительный фонтан с золотыми и серебряными трубами, и вокруг него летали разноцветные птицы, собранные со всех концов Африки. В этом месте сопровождавшие их стражники передали своих подопечных евнухам, составлявшим окружение калифа. Снова пришлось пройти через несколько залов, потом через сад, наполненный прирученными хищниками — львами, медведями и пантерами, — чтобы наконец достигнуть дворца аль-Адида.
Едва они вошли в большую комнату, задняя стена которой была скрыта занавесом, покрытым золотом, рубинами и изумрудами, как Шаур три раза пал ниц и положил на пол свою саблю. Только после этого занавес поднялся и появился калиф, задрапированный шёлком и с закрытым платком лицом. Приблизившись и усевшись у его ног, визирь изложил проект альянса с франками. Холодно выслушав Шаура, аль-Адид, которому тогда было не больше шестнадцати лет, воздал должное политике визиря. Последний уже собирался встать, когда два франка потребовали, чтобы глава правоверных поклялся, что будет верен союзу. Очевидно, подобное требование вызвало возмущение официальных лиц, окружавших аль-Адида. Сам калиф казался шокированным, и визирь поспешил вмешаться. Договор с Иерусалимом, объяснил он своему господину, это вопрос жизни и смерти для Египта. Он стал умолять калифа не рассматривать требование, выдвинутое франками, как проявление неуважения, а лишь как следствие незнания ими восточных обычаев.
Аль-Адид с вымученной улыбкой протянул руку в шёлковой перчатке и поклялся соблюдать союз. Но один из франкских эмиссаров остановил его: «Клятва, сказал он, должна приноситься обнажённой рукой, перчатка может быть знаком грядущей измены». Это требование вызвало новый переполох. Сановники шёпотом говорили друг другу, что калиф оскорблён и что следует наказать этих дерзких людей. Но после очередного вмешательства визиря калиф, не теряя самообладания, снял перчатку и слово в слово повторил клятву, которую ему продиктовали представители «Морри».
Как только был заключён этот уникальный договор, египетские и франкские союзники разработали план переправы через Нил с целью уничтожения армии Ширкуха, теперь шедшей на юг. В погоню за ней устремился отряд под командованием Амори. Дядя Саладина стремился создать впечатление, что находится в отчаянном положении. Зная, что самое больное его место состоит в удалённости от базы снабжения, он постарался поставить в то же положение своих преследователей. Отойдя на расстояние более чем недельного марша от Каира, они приказал своим войскам остановиться и обратился к ним с торжественной речью, сказав, что наступил день победы.
Действительно, сражение произошло 18 марта у местечка Эль-Бабин на западном берегу Нила[40]. Две армии, изнурённые нескончаемой гонкой, бросились в битву с желанием решить дело одним ударом. Ширкух доверил Саладину командование центром и велел ему отступить, когда враг начнёт атаку. В самом деле, Амори и его рыцари обрушились на Саладина всей своей мощью. Когда Саладин обратился в притворное бегство, они бросились преследовать его, не приняв в расчёт, что правое и левое крыло сирийской армии отрезают им всякий путь к отступлению. Потери франков были тяжёлыми, но Амори удалось ускользнуть. Он возвратился в Каир, где оставалась большая часть его войск, имея твёрдое решение отомстить как можно скорее. При сотрудничестве Шаура он уже был готов отправиться в Верхний Египет во главе мощной экспедиции, когда пришло невероятное известие: Ширкух овладел Александрией, самым большим городом Египта, расположенным на крайнем севере страны, на берегу Средиземного моря!
И в самом деле, сразу после своей победы у Эль-Бабина непредсказуемый курдский генерал, не дав себе даже дня передышки, с головокружительной скоростью пересёк всю египетскую территорию с юга на север и триумфально вступил в Александрию. Население этого великого средиземноморского портового города, относившееся враждебно к союзу с франками, приняло сирийцев как освободителей. Шаур и Амори, вынужденные поддерживать в этой войне дьявольский темп, предложенный Ширкухом, отправились
