тоже, — вежливо ответил я.
Перед нашей дверью она остановилась и ещё раз погладила Белло по голове.
— А… а твоя мама? — спросила она.
— Моя мама живет не то в Тасмании, не то в Тунисе или что-то в этом роде. Они с папой развелись.
— Мне очень жаль, — сказала она.
Но по её лицу было видно, что никакой жалости она не испытывает.
— А ты? — спросила она. — Ты будешь рад заглянуть ко мне?
— Я-то? Ну конечно!
— Тогда до свидания. И до скорой встречи.
Я ответил:
— Пока-пока! — И направился в свою квартиру, а она стала подниматься в свою.
Папа ставил обед в микроволновку, когда вошли мы с Белло.
— Белло! Ты привел Белло! — воскликнул он и бросился нам навстречу. — Где же ты его нашёл?
— Это он меня нашёл, — ответил я и всё рассказал папе.
А также господин по имени Белло
На следующий день мы с папой купили Белло ошейник, поводок, восемь банок собачьих консервов и две упаковки сухого собачьего корма, овсяные хлопья, щётку, миску для корма и миску для воды, а также книгу «Как я воспитываю собаку». Папа хотел купить ещё спальную корзинку, но даже самая большая была бы тесна для Белло, да и продавец сказал, что собака может спать на расстеленном на полу одеяле. Так что мы погрузили все покупки в багажник и покатили домой, где нас ждал Белло.
Против ошейника Белло не возражал, а вот к поводку привыкал довольно долго.
Для тренировки я отправился с ним в город. Поначалу Белло изо всех сил натягивал поводок, однако вскоре сообразил, что, если он не хочет, чтобы ошейник душил его, нужно медленно идти рядом со мной. Я нарочно пошёл по той улице, где жил Роберт, и некоторое время прохаживался взад-вперёд перед его домом. Вскоре Штайнхойер вышел погулять, как я и ожидал. В руках у него были ролики. Он закрыл за собой дверь, сел на ступеньку и уже собрался надеть их, как вдруг увидел нас с Белло. Он испуганно вскочил и нажал на дверной звонок.
— Привет, Роберт, — сказал я ровным голосом, поднял с земли его ролики и сунул ему в руки. — Не волнуйся. Мой пёс ничего тебе не сделает, он хорошо воспитан. И нападает только по моей команде.
— Привет, Макс, — ответил Роберт. — Я… я только хотел чего-нибудь попить дома.
Я кивнул:
— Ну, ясно, просто пить захотелось.
А Белло уже энергично тянул меня за поводок, ему здесь надоело. Он хотел идти дальше.
— Пока, — кинул я напоследок. — До понедельника!
— Пока, Макс, — крикнул Роберт мне вслед. — А твой пёсик опять зайдёт за тобой в школу?
— Поживём — увидим, — откликнулся я.
Конечно, Белло не будет встречать меня из школы, но Роберту незачем об этом знать. С тех пор как Белло удрал от меня, я предпочитал не отпускать его. Почём знать, вернётся ли он снова, когда его опять позовут дружки-приятели.
Накануне вечером Белло сильно разволновался, заслышав вдалеке собачий лай. Он скрёбся в дверь, ставил передние лапы на подоконник, смотрел на улицу и лаял, а потом жалобно скулил, просительно оглядываясь на нас.
— Может, стоит его выпустить? — спросил я. — Мне его жалко.
— Лучше не надо, — ответил папа. — Он во второй раз удерёт. И никто не знает, вернётся ли к нам. Завтра купим ему поводок, тогда ты сможешь его удержать.
Теперь, когда пёс был на поводке, я не беспокоился и всю вторую половину дня разгуливал с ним по улицам. Белло обнюхивал все фонари, все углы, возле каждого дерева задирал лапу, очень долго принюхивался к собачке, которую вывела погулять хозяйка, и был совершенно бодр, когда мы вернулись домой.
Я стал кормить Белло. Он внимательно следил за мной большими карими глазами и терпеливо ждал, пока я ложкой выгребал собачьи консервы, и начал есть только тогда, когда я кивнул ему и сказал:
— Ну, лопай, Белло.
Позже я ещё раз вывел его погулять, чтобы он сделал «свои дела», как называл это папа. Он всё время послушно шёл рядом, поводок больше не натягивал и имел вполне довольный вид, когда мы вернулись. Поводок я отцепил, и Белло сразу улёгся в моей комнате на одеяло, причём сперва трижды покрутился на одном месте.
Я спросил папу:
— Почему он крутится, прежде чем улечься?
— Потому что дикие собаки раньше спали в высокой степной траве и им приходилось приминать её лапами. Так они устраивали себе мягкую постель, — объяснил папа.
— Но ведь совсем необязательно приминать одеяло?! — удивился я.
— А у Белло сохранилась привычка с тех времен, когда собаки были дикими и жили стаями.
Позже, когда я почистил зубы и вернулся в свою комнату в пижаме, Белло мирно лежал на одеяле, раскинув лапы в стороны.
— Спокойной ночи, Белло. Приятных снов, — пожелал я, погладил его по шёрстке и лёг на кровать. Но не успел я выключить свет, как Белло вскочил и весь напрягся. — Что случилось? — спросил я.
И в тот же миг всё понял. Снаружи опять донёсся собачий лай. Белло так же, как и раньше, выскочил из моей комнаты. Он скулил, повизгивал, выл и рвался на свободу.
Папа распахнул окно гостиной, Белло упёрся передними лапами в подоконник и стал лаять на улицу. Собаки ответили ему. Это было очень похоже на разговор. Один пёс лаял, другой ему отвечал, потом вмешивался Белло, тоже лаял, потом внимательно слушал, пока первый выступал с речью.
Папа из предосторожности держал Белло за поводок.
— Не хватало ещё, чтобы он выпрыгнул из окна, — приговаривал он при этом.
— А что, разве все собаки такие? — спросил я. — И ночью обязательно рвутся на волю?
— Нет. Обычно собаки охотно ночуют под крышей. Я думаю, это у Белло оттого, что он бесхозный. И эти его друзья, с которыми он переговаривается, вероятно, такие же бродяжки, как он. Наверное, ночью они вместе отправляются на охоту и теперь спохватились, что Белло среди них нет.
Когда собачий лай стих, Белло успокоился и послушно поплёлся за мной в детскую. Там он улёгся на своё одеяло, я — в свою кровать, и мы с ним одновременно заснули.
На следующий день я опять ходил с Белло гулять, кормил его, а потом играл с ним дома в прятки. Выглядело это так: я говорил: «Сидеть!» — и он послушно сидел в детской, а я прятался под папину кровать или за кухонный шкаф. Спрятавшись, я кричал: «Белло, ищи меня!» Но куда бы я ни спрятался, Белло сразу же, без всяких поисков и блужданий, прибегал ко мне и останавливался, виляя хвостом. Мы с ним играли всю вторую половину дня.
А потом наступил вечер, которого я никогда не забуду, даже если доживу до пятидесяти или до ста лет.
В тот вечер папы не было дома, он был в клубе. В конце недели папа всегда ходит в клуб «Франц Шуберт». Он поёт в хоре. Господин Эдгар тоже член клуба и даже его дирижёр. После спевки они с папой частенько идут куда-нибудь выпить по кружке пива. Поэтому папа очень поздно возвращается домой.
Итак, мы с Белло были одни, когда снаружи опять донёсся собачий лай. Белло забеспокоился. Выл,
