Уважаемый господин Волковед!
Я убежден, что Вы — далеко не «новый» клиент мсье Жакоба, как вы оба утверждаете. Что вы скрываете от меня от меня и зачем, с какими целями?.. Меня терзают смутные сомнения.
Вы скрыли от меня не только дружбу с мсье Жакобом. Помните, что Вы сказали, когда я узнал, что Вы — один из почтеннейших в нашем городе торговцев собственным семенем? Вы предупредили меня, что не стоит делать поспешных выводов и видеть во всем плохое. Того, что мне удалось узнать, не хватает, чтобы разгадать Вашу головоломку. Мне все надоело, я хочу сбежать из этого города. Поэтому откровенно Вас спрашиваю: Вы — убийца?
P.S. И неужели Вы думаете, мне есть дело до этих убийств?
Я взял стакан, стоявший у меня в изголовье, и до краев наполнил его виски. Выпил залпом, выпил так, будто умирал от жажды, пил, пил и снова пил. Какое мне дело до этих убийств? Правильно! Повторив про себя эту восхитительную фразу: «Какое мне дело до этих убийств?» — я опять наполнил стакан, сел и написал на чистом листке:
Эсме!
То, что ты не держишь слова, конечно…
Ручку я удерживал с трудом. На мгновение меня охватила задумчивость. Потом я приписал:
Где ты?
Затем подошел к кровати и упал на нее не раздеваясь. И тут же уснул глубоким сном.
Когда я проснулся, был третий час дня. Воскресенье. Ровно семь дней с тех пор, как я ввязался в это дело. Усталый, оттого что проспал пятнадцать часов подряд, я принял ванну. Матушка и Ванг Ю, как всегда по воскресеньям, ушли на Рынок старых фотографий. Я спокойно и плотно позавтракал. А когда, посвистывая, вернулся в комнату, не поверил своим глазам. Письма господину Волковеду и Эсме исчезли со стола.
Матушка? Ванг Ю?
Какой ловкач, какой наглец, не спросившись разрешения, мог отправить оба сумасшедших письма? Ни Ванг Ю, ни матушка не были способны на такое нахальство. Я чуть не задохнулся от волнения. Хорошо. Ну а я-то с какой стати вздумал писать такие идиотские письма, ради чего? Зачем я написал господину Волковеду? Почему он не идет у меня из головы? И что мне нужно от Эсме? Хочет — приходит, хочет — не приходит; хочет — держит слово, хочет — не держит. Зачем я все время о ней думаю?
В ярости на ловкача, который отправил мои письма, а заодно и на себя, я вернулся в постель. Спать не хотелось, ведь я только проснулся. Но теперь я на каждом шагу боялся совершить какую-нибудь глупость. Я взял книжку и укрылся одеялом. И вы не поверите, однако не прошло и десяти минут, как я сладко заснул.
На следующее утро меня разбудил Ванг Ю, который вошел ко мне в комнату и раздвинул занавески.
— Доброе утро, господин, — сказал он. — Я подумал, что сегодня вам захочется встать пораньше и пойти в дедушкину контору.
— Ты очень правильно подумал, Ванг Ю, — ответил я. — И спасибо, что не называешь меня как- нибудь вроде «мой юный друг».
— С самого рождения я называю вас «господин», — укоризненно сказал Ванг Ю. — Вы прекрасно знаете, что я слуга вашего дедушки.
— Ты был слугой, — сказал я. — Да и что это за служба…
— Я по собственной воле решил стать слугой вашего дедушки, — ответил Ванг Ю. — Хорошего вам дня, господин.
Он вышел, как обычно держа спину очень ровно. У меня не осталось никаких сомнений относительно того, кто отправил мои письма. Милый Ванг Ю, подумал я. Милый, милый, милый Ванг Ю.
Мне не хотелось обижать его, проигнорировав домашний завтрак. Быстро съев что-то за заботливо накрытым столом, я вышел из дома, купил в городской аптеке прямо напротив дома реланиум с аспирином и направился в контору. Сев за стол, я положил в рот две таблетки аспирина и три таблетки реланиума и запил все это виски, оставшимся после прихода Эсме. Мне совершенно не хотелось нервничать. Совершенно не хотелось. Вам может показаться, что запивать реланиум виски — не очень удачная идея. Но я был не в силах размышлять на столь высокие темы. Я хотел как можно быстрее проглотить таблетки и спастись. Но я не успел. Дверь без стука отворилась, и вошел чертов господин Волковед.
— Сдаюсь! — сказал он. — Все кончено! Сдаюсь!
— Слишком короткая фраза для вас, — отозвался я. Мне хотелось провалиться сквозь землю, лишь бы больше никогда не видеть этого человека. Он, конечно, получил мое письмо.
— Я никогда не говорил, что я — новый клиент мсье Жакоба, — начал он. — Может быть, сам мсье Жакоб это сказал. Но я не собираюсь отвечать за его слова и не испытываю никакого желания обсуждать подобные вещи. К тому же время — понятие относительное, и всех клиентов, с которыми мсье Жакоб знаком меньше двадцати лет, как вам наверняка известно, он считает «новыми». Смирение, терпимость, чувство меры, логика, благодарность, способность поставить себя на место другого — да-да, именно этих качеств вам не хватает. Вы никогда не пытались поставить себя на место другого, вам и в голову такое не придет…
— Вы не сядете? — не выдержал я. — Виски с реланиумом не хотите?
— Что?! — спросил он, сверкая глазами. — Что вы тут затеяли? Немедленно спровоцируйте рвоту! Очень вас прошу. Вы отравитесь! Как вы могли? Как вы могли?
— Нет, — ответил я. — И не подумаю. — Я попытался выдавить из себя улыбку. Вот человек — шуток не понимает. А еще собирается жизнь мне спасти!
Усевшись в кресло слева от моего стола, он уставился на меня раскосыми глазами, из-за очков в тонкой металлической оправе.
— Нет, — произнес он. — Я не убийца.
Должно быть, он где-то читал, что если говорить такие вещи, глядя прямо в глаза, они будут звучать убедительнее.
— Вы крайне убедительны, — сказал я. — Здорово. Вообще-то, я в этом и не сомневался. Что-то в вас побуждает писать вам письма. Вот мы оба и пострадали от этого вашего свойства.
Я сам поразился собственной наглости.
Господин Волковед засмеялся. Да, он просто пополам сложился от хохота.
— Если бы все было так просто, — выдавил он, — как бы все было хорошо!
— Как бы все было хорошо! — поддразнил его я. Нелепые слова.
Тут дверь снова без стука открылась, и вошла Эсме. Эсме. На ней был кожаный пиджак, черный свитер с воротником-стойкой, узкие джинсы, а на ногах кожаные сапоги. Волосы растрепаны, будто она не причесывалась с прошлого вечера. Нетвердым шагом она вошла внутрь и опустилась в кресло напротив господина Волковеда. Посмотрела на меня. Красивые у нее глаза.
— Я-то здесь, — произнесла она. — Ну, а ты где?
Господин Волковед смерил презрительным взглядом сначала ее, потом меня. Я не мог ненавидеть этого человека так, как мне этого хотелось, все же в нем было что-то приятное.
— И мой сын, мой малютка-сын тоже здесь! — продолжала она. — Я нашла его! Он такой хорошенький! — Пристально взглянув в глаза господину Волковеду, она добавила: — Моего сына, родившегося от вашего драгоценного семени, сударь. Теперь я знаю, кто из посыльных мой сын.
Она всхлипнула.
Господин Волковед, отводя глаза, произнес:
— Я рад за вас, госпожа Эсме. Однако смею надеяться, что вы не станете заблуждаться и путать работу матери посыльных с обычным материнством, что может быть опасным не только для вас, но и для
