жест рукой: Ангустиас быстро закивала головой:
— Да, Тони. Ты хочешь сделать это сейчас?
— Бога ради, Ангус! Сейчас… Да я вообще не об этом пришел поговорить. Меня интересует арест Дельфоро. Я только что узнал о нем и хотел бы кое-что уточнить — ты чаще бываешь дома, чем я. Но я не хотел мешать…
— Ну что ты, Тони, ты не мешаешь, для чего и существуют соседи! Но, я думаю, сестры куда больше моего знают об этом деле. — Она снова понизила голос: — Они ведь такие сплетницы! — Ангус зашла в квартиру и закричала: — Эй, вы там одеты? Пришел Тони, наш сосед! — Потом снова повернулась ко мне: — Нам нравится глядеть телевизор в ночнушках, понимаешь?
— Думаю, мне лучше будет зайти завтра.
— Да что ты как дитя малое, честное слово! К чему такие церемонии, дурачок, заходи и чувствуй себя как дома!
Она пошире распахнула дверь и заявила:
— Нам нравится, когда приходят мужчины. Но они у нас почти никогда не бывают.
Квартира сестричек была побольше моей — в ней имелась еще одна спальня. Я всегда удивлялся: и как это они ухитряются уживаться втроем всего в двух комнатах?
Ангус взяла меня под локоть и провела по коридору до порога гостиной. В квартире стоял характерный запах грязного женского белья. За сервировочным столиком, накрытым клеенчатой скатертью, сидели две сестры Ангустиас. На обеих были едва прикрывавшие грудь халаты, небрежно накинутые поверх ночных рубашек. Обе старательно запахнули халаты на груди. Сестричек Абриль отличало весьма своеобразное чувство стыда.
Обе мне улыбнулись:
— Привет, Тони. Как жизнь, как дела?
— Да все так же. Не буду вас долго отвлекать. Просто хотел спросить…
Одна из женщин — я их не слишком хорошо различаю, то ли Фелисидад, то ли Ортенсиа — сказала:
— Да ладно тебе, проходи, сосед, садись рядом. Чего-нибудь хочешь? Бокал крепленого вина?
— Нет, спасибо, я просто зашел, чтобы…
Другая тоже начала квохтать:
— Ты только погляди, какую красоту показывают. — Она ткнула пальцем в телевизор: — Это передача про танцы. Давай к нам — мы же не кусаемся.
Ангус, так и не отпуская моей руки, прижалась ко мне всем телом и с улыбкой глядела в глаза. Словно я был птичкой, попавшей к ней в сети.
— Нет, спасибо, у меня действительно совсем мало времени. Как арестовали Дельфоро? Я отсутствовал почти месяц и только что узнал об этом.
Одна из сестер ответила:
— Ты только что узнал? Ну ты даешь! Во всех газетах писали и по телевизору трещали. Но его не здесь схватили, а у него дома.
— В каком смысле у него дома?
— Так это же не его дом. Он эту квартиру использовал для свиданий. А внешне прямо такой тихоня!
Другая сестра добавила:
— Мужики — они такие!
Та, что говорила до этого, продолжила:
— Тони, один полицейский много раз приходил сюда, чтобы поговорить с нами. Он тебя искал. Хорошенький, но слишком серьезный.
— Очень широкий в плечах, почти как ты, только молодой. Весь из себя воспитанный, — заявила другая. — Из полиции, но только из какого-то тайного отдела.
— Его зовут Гадес. Роман Гадес. Он нам и карточку дал. Хочешь, покажу?
— Нет, не надо. Вы видели здесь когда-нибудь Лидию Риполь, девушку, которая была убита?
— Нет, мы и ему сказали, что никогда не встречали здесь бедняжку.
Вторая сестра перебила ее:
— Он хотел знать, появлялась ли тут красавица журналистка, которую убил Дельфоро. Он спрашивал, бывала ли она в квартире, вернее, в притоне, что здесь устроили. Но там бывают только шлюхи, Тони, мы сказали, что никогда ее тут не было. Мы не интересуемся проститутками, которые ходят туда. Мы на них даже и не смотрим.
Ангус не удержалась и вставила собственный комментарий:
— Это ужас, Тони. Нередко бывало, что мужчины путали номера квартир и звонили в нашу дверь. Какой стыд! Мы уже сколько раз просили этого проклятого консьержа разобраться и навести порядок. Ты просто обязан что-нибудь сделать, Тони.
— Я поговорю с ним. Но скажите, Гадес интересовался, видели ли вы меня вместе с Дельфоро утром двадцать девятого августа, когда была убита девушка?
— Да, он спрашивал об этом, но мы сказали, что ничего не знаем, Тони. Мы вообще-то спим по ночам и не шляемся не пойми зачем на рассвете. Мы блюдем свою репутацию. Многие, видишь ли, думают, что раз мы живем здесь, то и сами можем быть шлюхами.
Асебес мыл мусорный контейнер во внутреннем дворике. Я спустился вниз и задержался в дверях, наблюдая, как он работает. Одетый в светло-синий комбинезон, консьерж драил щеткой железный бак. Его имя было Гумерсиндо, но все называли его только по фамилии. Когда я снял эту квартиру, он уже тут служил.
— Асебес! — окликнул я.
Он повернулся, медленно и удивленно, будто зверь, которого оторвали от добычи. Это был тщедушный мужчина примерно моего возраста с длинным, бледным лицом и слегка голубоватым из-за пробивающейся щетины подбородком. Он подкрашивал в черный цвет остатки волос на голове и тщательно зачесывал их на затылок, чтобы скрыть лысину. Откровенно говоря, ему это плохо удавалось.
— А, Тони, — ответил он. — Ты уже вернулся?
Асебес, как, в сущности, многие люди, вел двойную жизнь. Правда, у него она была не совсем такая, как у других. Он был геем. Раньше он частенько шлялся по барам в окрестностях улицы Постас и забредал в туалеты старых кинотеатров этого района — «Карретас», «Плейель», «Соль» и «Постас», — выглядывая мальчишек, прогуливающих занятия в школе, или молодых солдат, которые до зарезу нуждались в быстрых и легких деньгах. Это был тот тип гомиков, которые выслеживают своих жертв, глядя, как те отливают, — таких называют «смотритель шлангов». Асебес всегда выходил на поиски безукоризненно одетым, с торчащими из-под пиджака рукавами тщательно выглаженной рубашки.
Когда кинотеатры позакрывали, а старые и красивые бары в районе начали превращать в заведения в стиле постмодерн, он расширил зону поисков до Пласа Майор, где присматривался к туристам, выбирая тех, кто приехал из-за границы «дикарями». Если удача улыбалась ему, он вел парней в ту самую квартиру, сдававшуюся за почасовую оплату. Я далеко не один раз видел его на лестнице. Мальчики всегда были очень молодые.
— Да, вернулся вчера. Слушай, я тут кое-что хочу у тебя спросить. Любопытно просто. Меня не было почти месяц, и в доме произошли кое-какие интересные события, так ведь? Не хочешь ввести меня в курс дела?
— Ты это о сеньоре Дельфоро, да? Скандал на весь район, все только об этом и болтают. И во всех газетах писали — сущий кошмар. Обо мне тоже в газетах упоминали. Я тут кучу интервью журналистам надавал.
Он улыбнулся, демонстрируя крупные и желтые передние зубы. Но темные глаза Асебеса не смеялись, а внимательно следили за происходящим, отчего сходство консьержа со зверем усилилось.
— Рад за тебя, Асебес, наверное, здорово быть знаменитым, так?! А скажи, правда, что Дельфоро не жил здесь постоянно?
Он отвернулся и снова принялся надраивать щеткой свой бак. Я поднажал:
