— Асебес, я с тобой вообще-то разговариваю! Ты что, не понял? — Я сделал несколько шагов вперед, приблизившись к проклятому гею. Каждый раз, встречая этого человека, я мучительно боролся с желанием выбить ему зубы. — Ты плохо воспитан, Асебес.
Он молча продолжал свое занятие, не глядя на меня. Потом пробормотал:
— Дело в том, что я должен… понимаешь… почистить вот эту мусорку… и… ладно, мне ведь придется все тебе рассказать, да?! Хорошо, будь что будет. Ты что, вообще не читаешь газет? Там же все подробно расписано!
— Нет, я не читаю газет. Для этого у меня есть ты. Ладно, давай рассказывай и прекрати юлить. Что за бред — Дельфоро не жил здесь? Он больше двадцати лет был моим соседом и всегда обитал в квартире «А». И вот что тебе следует усвоить: я с детства очень вспыльчивый. И чем старше становлюсь, тем больше меня раздражают подобные вещи. Я превращаюсь в старика без тормозов — думаю, это как-то связано с изменением уровня тестостерона в крови. Так что советую тебе не быть идиотом и ответить на мои вопросы. Не испытывай мое терпение, Асебес, я еще не ужинал.
— Хе-хе-хе, Тони, какой ты… старик без тормозов… мы ведь с тобой пока не совсем древние развалины, а?! Ладно, не кипятись. Дело в том, что Дельфоро был не таким жильцом, как… ну, как вы — ты и сестрички Абриль. Если ты понимаешь, о чем я.
— Нет, не понимаю, будь добр пояснить.
— Да как тебе сказать… Сеньор Дельфоро, то есть дон Хуан, снимал квартиру, что называется, на время. Это не было его настоящим домом, так, холостяцким пристанищем. Он тебе никогда этого не говорил? И… ладно, я с ним тоже дружил, ему нравилось со мной общаться, а иногда он даже приглашал меня куда-нибудь пропустить по рюмочке. Больше всего он любил одно заведение тут неподалеку, на улице Постас, — бар под названием «Жемчужина», и сильно разозлился, когда его закрыли… Но мы бродили по другим заведениям, он расспрашивал меня о жизни, делал какие-то пометки в блокноте. Слова плохого про него не могу сказать. Так я и объяснил полицейским. Их набежала целая толпа, они ввалились в квартиру и учинили обыск… правда, ордер у них имелся, как и положено. Кое-что они забрали… прежде всего какие-то бумаги.
Глаза Асебеса сверкнули, и он снова отвернулся, чтобы продолжать работу. Я схватил его за плечо — оно было тощим, но жилистым — и крепко сжал:
— Ты присутствовал во время обыска, Асебес?
— Да, Тони, и я все подписал. Эти идиоты меня кое о чем спрашивали. Я ведь консьерж! Как ни крути, а представляю собой кое-какую власть в этом доме!
— Что ты им рассказал обо мне и Дельфоро, Асебес?
— Ну, значит, я им сказал, что сеньор Дельфоро, то есть дон Хуан, часто здесь бывал, так? Что он более двадцати лет появлялся в этом доме и был обходителен как никто, настоящий сеньор. А о тебе… да не знаю я, что мне им было сказать? Что ты раньше служил в полиции, а сейчас уехал куда-то по делам… Ну и то, что ты друг сеньора Дельфоро. Близкий друг.
— Послушай-ка, что я тебе скажу. У меня еще остались кое-какие связи в комиссариате, и я в любой момент могу получить доступ к твоим показаниям. Так что давай рассказывай все сам, не заставляй меня тратить мое драгоценное время. Ты сказал полицейским, что это жилье сдается нелегально?
— Ну, Тони, ты же должен понять, что… в конце концов… так получилось… кажется, нет, так уж прямо я им этого не сказал.
— Люди из агентства по найму присутствовали при обыске?
Асебес пожал плечами и переступил с ноги на ногу. Я продолжал наблюдать за ним. За более чем двадцать лет, что я снимаю эту квартиру, мне так и не довелось увидеть никого из этого агентства. Я только знаю, что оно называется «Недвижимость Педраса С. Л.», с юридическим адресом где-то в Викальваро — рабочем пригороде Мадрида. И то потому, что это значилось на счетах, получаемых мной ежемесячно. А оплачивал я их непосредственно Асебесу.
— Послушай, Тони, все ведь не так просто. Надо зарабатывать на жизнь, и я стараюсь ни с кем не ссориться, просто делаю свое дело. Сеньор Дельфоро снимал эту квартирку на нужное ему время, как я уже сказал, смекаешь? Учти, сеньор Дельфоро не хотел ничего официально оформлять, никаких бумаг, весь год он мог пользоваться квартирой, когда желал, и платил мне определенную сумму каждый месяц. Он сюда девочек водил, понимаешь, нет?
— Ты мне так и не ответил. Люди из фирмы присутствовали при обыске квартиры Дельфоро?
Он молчал, глядя в сторону.
— Лучше не выводи меня из себя! Я уже и так на грани. Хотя послушай-ка. Я, кажется, начинаю понимать! Ты и есть хозяин, не только консьерж, но и владелец всех четырех квартир. Четырех незаконных, нигде не зарегистрированных квартир! Как тебе разрешили это, Асебес? Почему ты не отвечаешь? Позволь предположить — ты как-то связан с полицией? Ты осведомитель… старый осведомитель одной из бригад или еще того похуже. Я даже боюсь вообразить, что скрывается за этим «похуже»!!! Скорее всего, ты занимался или еще занимаешься грязной работенкой? Ну, тогда это объясняет, почему тебя никто не трогал все это время и почему тебе так безнаказанно позволяют рыскать по сортирам в поисках мальчишек. Ты продажная девка, Асебес, тебе это известно?
— Оставь в покое мою личную жизнь, Тони, имей уважение. Я вот всегда относился к тебе с уважением. У тебя хоть раз возникали ко мне какие-нибудь претензии? Ты платишь жалкие гроши, так?! Пятнадцать тысяч за квартиру в таком месте в наши-то времена! Ты никогда не задумывался — почему? А все потому, что ты бывший полицейский — и я это ценю. Ты когда снял ее — служил еще, так?! А сейчас ты уже никакой не полицейский — и ничего не изменилось. Так что изволь заткнуться: моя жизнь — это моя жизнь, а ты не смей лезть в нее, договорились?
— Да я чихать хотел на твою жизнь и все эти махинации. Я только требую, чтобы ты рассказал, видел ли нас с Дельфоро вместе на рассвете двадцать девятого числа!
— Единственное, что я им сообщил, это то… что сеньор Дельфоро снимал квартиру и использовал ее для свиданий, что он частенько приводил сюда женщин… что он всегда вел себя как воспитанный и обходительный человек… настоящий сеньор! И платил всегда точно как часы. Ну и был твоим близким другом. Так это же правда, так, Тони? Вы что, не были приятелями? Мне всегда казалось, что да. Иногда выпивали на пару во всех близлежащих барах, разве нет?! Ну, признайся, разве это не так, Тони?
— Ты только это им сказал? Я тебе не верю, Асебес.
— Да, только это, Тони. Клянусь своей дорогой матушкой, мир праху ее! Само собой разумеется, я сказал только правду. Только то, что вы были друзьями и что ты сейчас уехал из Мадрида, но я не знаю куда. Они… ну да, они знали, что ты работаешь на сеньора Драпера, то есть на комиссара Драпера, в этом его детективном агентстве на улице Фуэнкарраль. Они много о тебе знают. Это нормально, как ты думаешь?
— К тебе приходил тип по имени Гадес, Роман Гадес?
— Да их много было вначале. Но вот этот Гадес еще и потом появлялся, очень такой воспитанный господин, настоящий сеньор — с головы до ног.
— Не нужно излагать мне все подробности, Асебес, давай короче, меня не интересуют детали и вообще может стошнить от твоих рассказов. Давай-ка выкладывай, что ты им рассказал про убитую девушку, эту Лидию?!
— Они мне показали фотографии бедной журналистки. Той, что с телевидения… Лидии Риполь, которую убил сеньор Дельфоро. И я подтвердил, что частенько ее встречал тут вместе с сеньором Дельфоро. Ну, и что он водил ее в свою квартиру. Она много раз приходила и… ну ладно, понятно же, что я убираюсь в квартирах, так? В общем, я понял, что они там сношались.
В любом случае то, что рассказал сегодня Гадес, а теперь Асебес, могло значить лишь одно: Дельфоро, мой друг Хуан Дельфоро, водил меня за нос больше двадцати лет. Двадцать лет он лгал мне. Этот проклятый день перечеркнул все.
— Ты просто образчик честности, Асебес. Но признайся, на кого ты работаешь? И в глаза смотреть, когда я говорю, — кто твой хозяин, крыса?
— Оставь меня в покое, Тони, ладно?!
