Сэр Джон вытащил из конверта письмо и стал читать. Широкая улыбка растянула его рот от уха до уха.
— Чарли!
— Сэр Джон!
— Вы когда-нибудь видели слона?
— Скольконогого?
Он рассмеялся моему замечанию.
— Но еще ни разу не охотились.
— О нет, разве лишь на севере Калахари и еще кое-где, сэр Джон.
— Damn![45] Я рассчитывал доставить вам удовольствие, но вижу, что мои старания тщетны! Вы охотились на слонов с винтовкой?
— Конечно.
— В таком случае, охота с загонщиками не будет вам интересна.
— Ошибаетесь: мне еще ни разу не доводилось видеть ничего подобного.
— Well; я получил от губернатора приглашение. Поедете со мною?
— Разумеется!
— А ты будешь меня сопровождать? — обратился он к мудали.
Тот, склонившись чуть ли не до пола, отвечал:
— Ты оказываешь мне великую честь, о магараджа! Дай мне час времени, и я буду в твоей свите.
— А Калади?
— Свободен.
— Что ж, будь счастлив!
— Будь счастлив!
Чиновник, проводив нас до дверей, подал знак шестерым факельщикам, коим долженствовало сопровождать нас.
Челядь, вначале не впускавшая нас, была немало изумлена тем, как провожал нас хозяин.
Дома нас ожидал Калади, томимый неясными предчувствиями.
— Ну как, сиди? — спросил он. — Вы говорили с мудали?
— Да. Ты свободен.
— Сиди, благодарю вас! Я…
— Тише! Жизнь за жизнь. Ты спас мне мою, а я возвращаю тебе твою. Ты останешься со мной, пока я буду на Цейлоне?
— Я не покину тебя, пока ты сам не прогонишь меня!
— Well, тогда будь готов ехать в Курунегалу, где мы будем ловить слонов.
— Слонов? Тогда нам потребуется много народу, мужчин, женщин, детей. А могу я взять с собой Моламу, цветок души моей?
— Что ж, возьми!
— Тысяча благодарностей! Вы полны добра, как роса облаков, и любви, как звезды ночи. Вишну хранит вас, вас и магараджу из Германистана. Я отдам вам жизнь, только потребуйте!
Глава вторая
ОХОТА НА СЛОНОВ
Цейлон, именуемый англичанами Силон, у древних индийцев назывался Силандив, у греков же — Тапробан[46]. Коренные жители дали острову имя Сингал. Остров отделен от материка проливом, ширина которого составляет шестьдесят морских миль. Цейлон нередко называют Мальтой Индийского океана, благодаря его крайне выгодному в стратегическом отношении положению.
Остров стал известнейшей из английских колоний и находится в ведении одного-единственного губернатора. Все чиновники целиком и полностью зависят от Англии, но в то же время численность белого населения острова едва ли достигает семи тысяч человек.
Местные жители в своих религиозных пристрастиях тяготеют к буддизму; в их крови есть примесь крови малайцев, индусов, яванцев, мавров, португальцев и даже мозамбикских и мадагаскарских негров. Нет-нет, да и мелькнет китайская физиономия, причем хозяев оной здесь не жалуют. Вообще же китайцев частенько называют евреями Востока. Следует заметить, что китаец так же хитер, как и умен, так же энергичен, как и бессовестен. Издавна малайские морские разбойники на своих быстроходных судах отваживались совершать вылазки вплоть до Андаманских и Никобарских островов и бросать вызов хорошо оснащенным европейским кораблям.
Их главарем стал китайский капитан, эмигрировавший из страны и, как рассказывали, укрывшийся на одном из островов в Индийском океане. Он собрал банду флибустьеров, которая стала представлять немалую опасность, особенно для небольших судов. «Яндзой», то есть морской черт, — так называли корсаров жители Южно-Китайского моря, и, по всем слухам, было имя это вполне справедливо, поскольку по отношению к своим пленникам они вели себя, как истинные черти.
Об этом-то я и думал, проснувшись на следующее утро и вспоминая китайское судно, столь необычным образом занявшее гавань. Человек с джонки посягнул на возлюбленную Калади — судно должно иметь на борту людей, доставляемых туда насильно. Уже почти шесть месяцев не прекращался северо- восточный муссон, в это время парусному судну крайне затруднительно, а подчас и невозможно держать курс на норд-ост. Могла бы джонка при своеобразии ее мачт и парусов держаться этого курса?
Мне представлялось вполне вероятным, что у них был замысел укрыться от муссона за западным берегом острова. Но что они будут делать там, куда не заходил еще ни один китайский корабль? «Дзик, дзик, дзик!» — раздалось внезапно звонко и живо под зеркалом. Зверьком, отвлекшим меня от моих мыслей, оказался геккон. Было похоже, что, возвращаясь с ночной охоты и с трудом пытаясь отыскать вход в собственное жилище, он не забывает тем не менее и о моем присутствии, восстанавливая таким образом некий статус-кво в деле распределения главенствующих позиций в доме. Для человека несведущего геккон — явление чрезвычайное, даже, я бы сказал, отнюдь не домашнее. Однако эта маленькая, юркая ящерка вхожа в каждое жилище — днем она скрывается в щелях стен, а ночью выходит на охоту на спящих насекомых. Поскольку геккон — животное ночное, зрачки его вертикально вытянуты и расширяются лишь в темноте. Благодаря тому, что на лапах его есть присоски, геккон свободно передвигается вверх-вниз по стенам и потолку.
Я встал с постели и начал одеваться. Едва закончив, услыхал, как Раффли зовет меня. Войдя в его комнату, я застал его пьющим чай, при полном параде.
— Good morning[47], Чарли! — приветствовал он меня. — Будьте готовы, скоро едем. Я уже предупредил мудали и оповестил своего штурмана условным сигналом. — При этих словах он указал на шарф, вывешенный, подобно флагу, из окна.
Мы не успели закончить завтрак, как дверь растворилась и в комнату вошел мужчина, весь облик которого выдавал в нем моряка. Он был длинным и тощим, у него была прямая осанка и медлительный, вразвалочку шаг; довершали портрет умные, маленькие глаза, остро и независимо поблескивающие над большим прямым носом.
— Welcome[48], Том! — сказал Раффли. — Как обстоят дела с яхтой?
— All right, сэр! На палубе все подправили, и она теперь в порядке.
— Угля хватит?
— Yes, сэр, хватит, чтобы дойти до Японии.
— Провизия и боеприпасы?
— Ни в чем нет недостатка. Впрочем, что касается провианта, то он может еще потребоваться, боеприпасы же практически не расходовались. Со времен нашей аферы в Мексиканском заливе, где немного
