— Сперва я бы хотел услышать ваше мнение, сэр Джон!
— Pshaw! Я мог бы порассказать вам о море, но что касаемо суши, тут уже вы мастер. Кто побывал в стольких уголках земного шара, как вы, знает, наверное, как важны порой такие следы, и поэтому учится их распознавать и разгадывать.
— Это мужчины. Один китаец и двенадцать сингальцев, хотя, возможно, это были малайцы.
— Bless me![57] Откуда вы это знаете?
— Двенадцать человек шли босиком, а величина отстояния большого пальца от ступни указывает на малайцев. Тринадцатый был обут в кожаные сандалии, которыми может пользоваться только китаец.
— Откуда они пришли и что им здесь нужно?
— Что им здесь нужно, мы сможем узнать, лишь последовав за ними, а первое, думаю, скоро выяснится.
Я двинулся по следам. Отпечатки долго вились возле реки. Я обследовал берег у воды, мои спутники — берег по верху. Поиски наши продолжались еще приблизительно десять минут, пока я не обнаружил лодку, привязанную и заботливо укрытую ветками.
— Стойте! Здесь они высадились. Вероятно, они шли вверх по течению. Лодка укрыта. Не исключено, что где-то здесь находится и вторая лодка. Так и есть!
— Укрыты? Две лодки? И нет дозора? Это подозрительно, — высказал свои соображения англичанин. — Кто идет честной дорогой, не нуждается в том, чтобы скрывать свой транспорт, а выставляет охрану. Я сейчас к вам спущусь, Чарли!
— Да, конечно! Мне тоже кажется, что тут дело нечисто… Кто ведает, каким черным замыслам должна послужить эта лодка?
— Необходимо их отыскать!
Лодки были, если не принимать во внимание весла, в них оставленные, пусты, но неуловимые знаки говорили, что какие-то сведения получить можно.
— Что же мы предпримем, Чарли?
— Гм! Лодки нам не принадлежат…
— Но если они призваны служить дурным намерениям?
— У нас есть тому доказательства?
— Нет, но у меня есть непреодолимое желание сделать эти лодки дырявыми, так как я уверен, что эти тринадцать негодяев имеют в мыслях лишь низменное.
— Что бы вы сказали, если бы по возвращении обнаружили лодки, вам принадлежащие, поврежденными?
— В любом случае, я не стал бы злиться, а поймал бы человека, это совершившего, и попросту пустил ему пулю в лоб.
— Выглядит весьма по-вашему.
— Well! Оставим лодки как они есть! Это дело и так заняло у нас время, и уже стемнело. По-моему, следует возвращаться, дабы не утруждать губернатора ожиданием!
Мы повернули обратно.
Сразу по возвращении разошлись по своим комнатам с тем, чтобы получше осмыслить увиденное. Внезапно я услышал, как англичанин, комната которого располагалась рядом с моею, зовет:
— Калади! — Тот появился сейчас же. — Где Молама?
— Я не знаю, я не видел ее с тех пор, как мы вернулись.
— А где мой зонт?
— Что?
— Зонт-трость! Он пропал, я его не вижу, а ведь поручил его заботам Моламы!
— Я найду Моламу и принесу ваш зонт, сиди!
Несколько минут спустя я вошел к Раффли:
— Пойдемте!
— Нет. Пропал мой зонт. Желаю знать, где он находится.
— Но губернатор просил нас прийти как можно скорее, так как он не может долее сдерживать загонщиков.
— Мне все равно! Я хочу получить мой зонт. Что стоят все загонщики и слоны против моего патентованного зонта! Калади, Калади, мошенник, где только шляется этот человек?
Крик был услышан, сингалец пришел бледный, с испуганным лицом:
— Сиди, ты зовешь опять?
— Куда ты ее дел?
— Моламу?
— Моламу? Зачем мне Молама? Кто такая Молама и что я должен сделать с этой ветреной Моламой? Я говорю о моей chair-and-umbrella-pipe!
— Она у Моламы.
— Ах так? И где же?
— Этого я не знаю, сиди!
— Ты этого не знаешь? Парень, если мой зонт пропал, ты увидишь, что с тобой будет! Где девчонка?
— Этого я не знаю, но я это узнаю. Я спрашивал и слышал, что пришла толпа молодых девушек и стала звать Моламу с собой в лес. Она пошла и взяла зонт с собою, потому что обещала вам хранить его.
Разговор был прерван появлением второго посыльного от губернатора, который просил без промедления прийти на трибуну. Раффли обещал, а затем вновь обернулся к Калади:
— Не из уважения к моему распоряжению взяла она его с собой, а из тщеславия. Очень уж ей хотелось показаться с ним. А теперь ступай и найди мне мой зонт, иначе случится нечто, что тебе и этой Моламе крайне не понравится!
Сингалец выскочил из комнаты. Мы поднялись на трибуну в тот самый момент, когда загон вступал в конечную стадию.
Сцена была интереснейшей. Трепетные огни выступали из темноты, освещая собравшиеся вкруг них группы, а дым окутывал листву деревьев. Все сохраняли молчание, лишь изредка нарушаемое зуммером мошкары.
Но вот тишину прорезал одинокий удар по барабану — это являлось сигналом к возобновлению охоты. Охотники с криками и воплями образовали круг. Сухие ветви и листья были зажжены от костра дозорных, они взметнулись к небу факелами, и с трех сторон образовалась огненная линия.
Вожак стада помедлил какое-то мгновение, а затем бросился в открытые ворота загона, увлекая за собой остальных слонов.
Внезапно вкруг загона все вспыхнуло тысячами огней, единым пожаром, и к нему вышли охотники. В следующий миг слоны, казалось, осознали все, что произошло, и бросились к выходу, но он был закрыт. Велик был их ужас. С неимоверной скоростью метались они по загону, находя его со всех сторон объятым пламенем; попытавшись форсировать изгородь, они натыкались на те же факелы и рогатины дозорных.
Наконец они собрались единой группой, как если бы собирались держать совет, и вдруг ринулись в одном направлении. Казалось, их грузные тела сметут все на своем пути, но огонь взметнулся выше, грянули залпы, и они вернулись, внезапно успокоенные, на прежнее место в центр загона.
Наиболее сильное впечатление эта сцена произвела на ручных слонов. При первом же приближении несущегося стада они заволновались. Так, двое слонов, стоящих в непосредственной близости от происходящего, посмотрели друг на друга и побрели в сторону усиливающегося шума. Когда же стадо было уже в загоне, один из них хоботом вырвал дерево, оказавшееся у него на пути.
Так прошел час. Пойманные слоны бродили по загону, пытаясь разломать изгородь и оглашая окрестности оглушительными криками и стонами.
Их попытки вырваться на свободу с каждой минутой становились все слабее и слабее. Загонщики начали готовиться к ночному дозору. Команды, стоящие вокруг ограды, были усилены, а в костры добавили дров, чтобы поддерживать огонь до восхода солнца. Так как до завтрашнего утра ничего не должно было произойти, мы вернулись к себе в комнаты.
