– Твое слово верно. Вот бу-джерульди, паспорт падишаха.
Он взял бумагу, прижал ее поочередно ко лбу, рту, груди и начал читать.
– Но здесь звучит твое имя по-другому, чем Кара бен Немси!
Черт, как неприятно! То обстоятельство, что я сохранил данное мне Халефом имя, могло нам навредить, но я быстро нашелся и сказал:
– Прочитай еще раз имя, стоящее на пергаменте!
Он попробовал, но у него ничего не получилось. А уж имя моего родного города прочел он вовсе запинаясь и краснея.
– Вот видишь! – заявил я. – Ни один турок не может правильно прочитать и произнести правильно имя из Германистана; с этим не справится ни муфтий, ни мулла, потому что наш язык очень труден и пишется другим шрифтом в отличие от вашего. Я хаджи Кара бен Немси, это докажет тебе это письмо, данное мне для тебя мутасаррыфом Мосула.
Я протянул ему письмо. Прочитав, он удовлетворился и вернул мне после обычной церемонии бу- джерульди.
– А этот эфенди – хаджи Линдсей-бей? – спросил он затем.
– Таково его имя.
– Из какой он страны?
– Из Лондонистана, – отвечал я, чтобы не называть ему более знакомое название Англии.
– Он дал обет молчания?
– Он не говорит.
– Он может колдовать?
– Послушай, мутеселлим, о магии нельзя говорить просто так, всуе.
– Мы познакомимся поближе, ведь я большой любитель магии. Ты веришь, что можно сотворить золото?
– Да, золото можно сделать.
– И что есть камень мудрости?
– Есть, но он не в земле, а запрятан в людских сердцах и его нельзя изготовить с помощью химии.
– Ты говоришь непонятно, но я вижу, что ты знаток магии. Она бывает черная и белая. Ты знаешь оба ее вида?
Я развеселился.
– О, мне известны и другие ее виды.
– Есть еще другие?
– Голубая, зеленая и желтая, также красная и серая. Этот хаджи Линдсей-бей был сначала поклонником магии в серую клетку, теперь же он перешел к магии в красно-черную.
– Это видно по его одеянию. Селим-ага мне рассказывал, у него есть с собою кирка, которой он разрывает землю, чтобы исследовать язык умерших.
– Так оно и есть. Но давайте сегодня об этом не будем говорить. Я воин, эфенди, а не учитель, преподающий уроки другим.
Бравый комендант промотал уже все денежные источники своей и без того нищей провинции и искал выхода в магии. Мне не хотелось укреплять его в этом суеверии, но и устраивать дискуссии тоже не стоило. Или эта пресловутая мотыга моего мистера Крылатого Быка навела его на мысль поговорить со мной о магии? Тоже возможно. Кстати, мои последние слова, по меньшей мере, возымели свое действие: он хлопнул в ладоши и велел принести кофе и трубки.
– Я слышал, что мутасаррыф воевал с езидами? – затронул он другую тему.
Было довольно опасно втягиваться в этот разговор, но я не знал, как мне от него отделаться. Он начал как бы со слухов: «Я слышал…» И все же он, как ближайший подчиненный губернатора и комендант Амадии, должен был знать все не просто по слухам. Поэтому я предпочел ступать по его собственным стопам в беседе.
– Я тоже об этом слышал.
И, чтобы опередить вопрос с его стороны, прибавил:
– Он, должно быть, их наказал, а теперь, пожалуй, на очереди и строптивые арабы.
Он встрепенулся и пытливо взглянул на меня.
– Почему ты так предполагаешь, эмир?
– Потому что он сам со мной об этом говорил.
– Он сам? Мутасаррыф?
– Да.
– Когда?
– Естественно, когда я был у него.
– Почему он это сделал? – осведомился он, не скрывая своей недоверчивости.
