– Халеф разорвал одежду? Вот, Халеф, тебе бакшиш.
Хаджи не понял ничего из английского предложения, но как только он услышал последнее слово, то протянул руку. Англичанин дал ему монету в сто пиастров.
– Пусть купит себе новый бурнус! Скажите ему, сэр!
Вот и подошел к концу этот богатый событиями день, и теперь мы могли со спокойной совестью хотя бы несколько часов поспать.
Спали мы крепко, без сновидений. Меня разбудил громкий, торопливый голос:
– Эфенди, эмир, просыпайся! Быстро!
Я открыл глаза. Передо мной стоял Селим-ага, без верхней одежды и тюрбана. Усы его топорщились от ужаса да еще от выпитого вчера вина, он безуспешно пытался вращать пьяными глазами.
– Что такое? – спросил я невозмутимо.
– Поднимайся! Случилось нечто ужасное!
Из обрывков его слов я узнал, что мутеселлим обнаружил побег и пребывает теперь в дьявольской ярости. Запуганный ага чуть ли не на коленях умолял меня пойти вместе с ним в тюрьму и ублажить мутеселлима.
Наскоро собравшись, я отправился в тюрьму, где прямо в дверях меня ожидал разгневанный комендант. Даже не поздоровавшись, он схватил Селима-агу за руку и потащил его в коридор, где уже дрожали от страха арнауты.
– Несчастный ты человек, что ты наделал! – заорал он на него.
– Господин, я ничего не сделал, ничего!
– Вот именно! В этом твое преступление, что ты ничего не сделал! Ты не следил за стражей.
– Где же мне надо было сторожить, эфенди?
– Естественно, здесь, в тюрьме!
– Я же не смог выйти.
Мутеселлим вылупился на него. Кажется, эта идея не приходила ему еще в голову.
– У меня же не было ключа! – добавил Селим-ага.
– Не было! Да, Селим-ага, это верно, и это также твое счастье, иначе с тобой случилось бы нечто ужасное. Иди сюда и посмотри вниз, в камеру.
Мы шли вдоль по коридору. Дверь камеры была открыта, и там ничего не было видно.
– Убежал! – сказал Селим-ага.
– Да, убежал! – яростно заорал мутеселлим.
– Кто ему открыл?
– Действительно, кто? Скажи, Селим-ага.
– Не я!
– И не я! Только надзиратели были здесь.
Селим-ага повернулся к ним.
– Ну-ка, подойдите вы сюда, псы!
Они, немного помедлив, приблизились.
– Это вы открыли дверь!
Сержант осмелился ответить:
– Селим-ага, ни один из нас не трогал засова. Нам велено открывать двери лишь после обеда, никто из нас ее не открывал.
– Значит, я первый открыл ее? – спросил комендант.
– Да, эфенди.
– Когда я открыл дверь, в камере уже не было никого. Он убежал. Как же он смог выбраться? Вчера вечером он еще был здесь, теперь же его нет. Между этим и тем временем только вы могли тут что-нибудь натворить. Его выпустил один из вас!
– Клянусь Аллахом, мы не открывали эту дверь!
– Мутеселлим, – вмешался в разборку я, – у них не было ключа от ворот. Если кто-то из них и выпустил заключенного, то он должен быть в этом доме.
– Ты прав, у меня же только два ключа! – сказал он. – Мы все здесь обыщем.
– Распорядись проверить посты, а также городские стены и скалы. Если заключенный покинул город, то, вполне естественно, он перелез через стену, а не прошел в ворота. Если это так, я знаю точно, что должны остаться какие-либо следы. Его одежда настолько заплесневела и обветшала в камере, что наверняка не выдержит трудного пути по горам.
– Беги к посту, – повелел комендант одному из арнаутов, – и передай мой приказ: прочесать весь город!
Тюрьму досконально проверили; это длилось, наверно, с час. Конечно, они не нашли ни малейших
