будет вчетверо с липшим меньше, чем у Виннету на плато.
— Этого довольно. Недостачу людей я восполню тактикой. Мне нужно сто семьдесят человек; семьдесят у меня есть; следовательно, не хватает ровно сотни. Вместо этой сотни должен выступить старый почтовый дилижанс.
— Ты говоришь всерьез? Уж не хочешь ли ты использовать его как пушку? Чем же ты его зарядишь?
— Не как пушку, а как таран.
— Таран? Это же средневековое орудие!
— Которое я, однако, перенесу в новое время, ведь мой таран живой.
— Ничего не понимаю!
— Тогда слушай! Могольонам, когда те проникнут в ущелье, нельзя оставлять ни времени, ни места развернуться. Значит, нам надо следовать вплотную за ними; но это опасно, потому что они могут повернуться и броситься на нас. Тут-то дилижанс и послужит нам как прикрытие. Когда он появится за могольонами, последние примут нас за своих собственных воинов.
— Тонкая игра. Но при дилижансе было десять воинов; ты же придешь с семьюдесятью — это-то должно показаться подозрительным.
— О нет. Ты забыл пятьдесят, которые были у Мелтона, а теперь лежат здесь. Подумают, что это они.
— Верно, верно! Пятьдесят встретили здесь тех десятерых с дилижансом и объединились с ними. Разница составляет всего десяток человек, что, пожалуй, не бросится в глаза. А потом? Что случится потом?
— Это ты тотчас услышишь.
Я подозвал к себе младшего вождя и попросил его:
— Созови своих людей и скажи им, что мне нужны шесть хороших наездников для одного опасного дела.
Он выполнил просьбу, но ехать со мной пожелали все. Тогда я сказал индейцам:
— Нам надо следовать за могольонами вместе с дилижансом, чтобы они приняли нас за своих и мы смогли прямо вслед за ними проникнуть в ущелье. Когда они достигнут плато наверху и увидят перед собой ваших храбрых братьев, к которым не подступиться, то захотят вернуться. Нам надо этому помешать. Я хочу дилижансом перекрыть им путь к отступлению. Чтобы подъехать к крутому ущелью, мне надо запрячь не меньше восьми лошадей. Ни один из вас не может править дилижансом; значит, я сам усядусь на козлы, чтобы управлять двумя задними лошадьми, впряженными в оглобли. На каждой из шести передних лошадей должен сидеть один из вас, чтобы подгонять ее. Когда мы настигнем могольонов, те поначалу примут шестерых ваших братьев за воинов своего племени. Но позже, когда мы подберемся к ним поближе, они могут нас узнать. Итак, шестерым всадникам, что поедут перед дилижансом, надо выполнить очень опасную задачу. Поэтому мне хотелось бы, чтобы они пошли на это по своей воле. У кого хватит духу, пусть поднимет правую руку!
Все правые руки взлетели вверх.
— Среди нас нет ни единого труса, — с гордой улыбкой промолвил вождь.
— Хорошо, тогда мы поступим немного иначе! Шесть воинов, которые мне нужны, должны с дилижансом галопом ворваться в ущелье и сбить с толку могольонов. Выберите их сами.
Эту задачу взялся исполнить младший вождь. Приготовления быстро были закончены, и вскоре дилижанс, запряженный восьмеркой лошадей, стоял наготове. Эмери подошел ко мне и произнес необычайно серьезным тоном:
— Разве не мог бы кто-то другой сесть на козлы? Неужели именно ты должен подставлять себя под вражеские пули?
— Вероятно, стрелять будут немного, — ответил я, — да и не каждая пуля попадает в цель.
— Когда ты думаешь вернуться?
— Думаю, что через четыре часа все будет решено. Если я не смогу вернуться сразу же, то пошлю к тебе гонца.
— Сделай это, Чарли! Я буду ожидать его с большим нетерпением.
— Еще раз напоминаю тебе о Мелтоне. Что бы ни случилось, он не должен снова улизнуть.
— Не беспокойся! Данкер ни на мгновение не спускает с него глаз. Он скорее отрежет себе правую руку, чем даст ему убежать. Об одном я тебя попрошу, если ты не обидишься!
— О чем?
— Не рискуй слишком много, дорогой Чарли! Ты знаешь, есть в этом краю люди, которые были бы согласны заглянуть в глаза самой смерти, нежели в твои. Обещай мне беречь себя!
— Спасибо тебе, добрый Эмери! — ответил я. — Ты можешь быть уверен, что я не брошусь на верную гибель. Есть еще и другие люди, которым хочется, чтобы я жил подольше. Но храбрецу улыбается удача, и если я смогу, немного рискнув, добиться ее легче и быстрее обычного, то не стану уходить в тень.
Тут подошла Марта и сказала:
— Вы опять затеваете что-то опасное?
— Да нет, — ответил я. — Я на вашем дилижансе съезжу на Приканьонное плато, вот и все.
— На плато!
Ее глаза расширились, она не мигая всматривалась в меня.
— Не беспокойтесь! — весело сказал я. — Я возьму на себя совершенно безопасную роль посредника между воюющими сторонами.
— Тогда с Богом! Я буду думать о вас.
Я был еще занят приготовлениями, как вдруг Джонатан Мелтон дал понять, что ему надо переговорить со мной. Когда я подошел к нему и спросил, что он хотел, он ответил мрачным тоном:
— Я вижу, что вы куда-то отправляетесь. На бой, наверное?
— Да.
— Деньги вы спрятали?
— Почему вы спрашиваете об этом?
— Потому что вы не должны рисковать ими!
— Если они со мной, им ничего не грозит.
— Однако! Вы идете на верную смерть. Но если вы пообещаете освободить меня, я спасу вас, выдав план могольонов.
— Так! Значит, вы намерены предать ваших друзей и союзников! Это похоже на вас, но вы ничего не выгадаете, план мне давно уже известен.
— Откуда?
— Странный вопрос. Я умею быть иногда незаметным. Могольоны хотят попасть в Темную долину; но мы готовы на пути к ней окружить так, чтобы уж никто из них не сбежал. Всего через несколько часов я пришлю вам известие о победе.
— А, катитесь к черту!
Он отвернулся от меня, и я отошел. Подобное пожелание из уст такого человека могло принести мне лишь удачу.
Двух ружьев для меня было многовато, и я оставил «медвежебой» Эмери. Я закинул за спину штуцер, а затем влез на высокие козлы дилижанса, Данкер подал мне поводья, шесть форейторов уже покачивались на своих лошадях, и старая почтовая колымага пришла в движение.
Коренные, или запряженные, лошади привыкли возить дилижанс, другие же — нет. Замыкающие шестерку животные то скакали вперед, то норовили метнуться из стороны в сторону, сбивая с толку передних, и потому поначалу не везли дилижанс, а швыряли его. Только когда шестеро краснокожих как надо обработали лошадей поводьями и шенкелями, рывки прекратились и ехать в дилижансе стало не так опасно. Но поскольку здесь не было того, что обычно называют дорогой, а форейторы не догадывались избегать препятствий, поджидавших нас на земле, поездка все-таки была очень неприятной, и путь наш пролегал там, где мне приходилось напрягать все свое внимание, чтобы не опрокинуть повозку.
Знать дорогу на плато вовсе не требовалось; нам достаточно было ехать по следам, оставленным
