замечанием:
— Значит, Олд Шеттерхэнд, выдающий себя за великого героя, просто испугался!
— Осторожность — это еще не трусость, мастер, а героем себя я никогда не считал и не выдавал за такового. Скажу вам лишь откровенно, что, например, в этом своем предприятии мне так повезло, как не везло никогда в жизни. И вы еще не знаете, что мне удалось сделать в Альмадене!
— О, — мрачно ухмыльнулся он, — я все-таки об этом знаю. Два человека проникли, обманув стражу, в Альмаден и вытащили меня оттуда! Это, конечно, совершенно неописуемое счастье. Но при этом кое в чем везение вам изменило, потому что вы не нашли ни своих немцев, ни того, что искали в моей комнате. Отныне же у вас будет еще меньше везения. Уэллер не успокоится, пока не вызволит из плена своего сына, а потом он нападет на вас вместе с юма. Итак, я советую вам не портить со мной отношения, потому что вы обязательно попадете в наши руки, и тогда уж я воздам вам полной мерой за все, что вы со мной сделаете.
— Это вам, сэр, можно позволить. Но только должен сообщить вам, чтобы вы не пугали меня Уэллером. Своего сына он освободить не сможет, потому что того задушил Геркулес, а когда мы поймаем папашу, что я считаю больше, чем вероятным, то мы устроим над ним короткий процесс по обвинению в убийстве. Если он рассказал вам, что его сын попал в наши руки, то он, конечно, сообщил и о том, что они вдвоем хотели убить Геркулеса. И если бы тот не обладал исключительно крепким черепом, он бы не перенес удара прикладом ружья, а теперь он с болью в сердце ожидает момента, когда сможет посчитаться со старшим Уэллером так же, как поступил с молодым.
Мелтон какое-то время ошеломленно смотрел на меня, а потом воскликнул:
— Малыш Уэллер убит! Не может этого быть! Вы, пожалуй, рассказываете мне сказки!
— Вовсе нет. Даю вам свое честное слово, что он скончался в могучих руках атлета, а старший Уэллер с большим трудом избежал той же судьбы. По меньшей мере, я нисколько не опасаюсь, что он нападет на нас во главе юма. Эти храбрые индейцы очень скоро придут к убеждению, что дружба ваша крайне опасна, если только этого уже не случилось.
— Хотел бы я узнать основания для этого! — усмехнулся он.
— В этом им поможет их вождь Хитрый Змей.
— Каким это образом? Он же считает себя моим самым верным союзником, и Уэллер поднимет в погоню за вами всех его воинов.
— Вы полагаете, что Уэллеру удастся это сделать?
— Да, как только он узнает о моем исчезновении.
— Так, так! Я полагаю, что в индейском лагере речь пойдет не только о вашем исчезновении, но и о пропаже Хитрого Змея. Или вы ничего не знали о том, что вождь индейцев внезапно исчез?
— Вы это серьезно? Ни слова не слышал об этом. Исчез? Куда же?
— Да в нижнюю штольню!
При этих словах он повернул ко мне голову резким движением, как будто его ударили, посмотрел на меня широко раскрытыми глазами, раскрыл рот, а чуть позже выкрикнул:
— В штольню? Как это понимать?
— Да так же, как это произошло на самом деле. Он был заперт в шахте, внизу, и притом тем самым человеком, который там же, внизу, посадил в темницу прекрасную Юдит.
— Юдит? — спросил он дрогнувшим голосом.
— Разумеется. Ведь Юдит отреклась от золота, драгоценных камней, дворца и замка, которые были ей обещаны, потому что кое-кто не сдержал своего слова и не выпустил на свободу ее отца, а еще потому, что все это ей обещал предоставить и индейский вождь. Тогда ее завлекли в шахту, а там некий человек по фамилии Мелтон запер ее в камеру.
— Боже, да вы в своем уме?!
— И даже очень! Ее заперли, хотя она угрожала, что вождь индейцев будет ее разыскивать и придет к вам ее требовать. А накануне вечером она встречалась с вождем, и тот предупредил ее о ваших намерениях. За это на него напали и тоже опустили в шахту.
— Да вы просто фантазер, сочинили здесь целый роман, но в действительности такого произойти не могло!
— Да, мое сообщение звучит как роман, как фантастическая выдумка, когда я утверждаю, что его заперли в том же самом каменном мешке, в котором уже находилась Юдит.
— Вы говорите так, словно точно это знаете!
— Человеку совсем не обязательно быть семи пядей во лбу, чтобы говорить о том, что он видел и слышал.
— Как это? Что вы говорите? — спросил он, и в голосе его послышались нотки страха, а глаза, казалось, готовы были выскочить из глазниц. — Вы хотите сказать, что могли видеть и слышать все это?
— Да не только хочу, я ведь говорю серьезно: все это произошло на самом деле.
— Но тогда вы должны были находиться внизу, в шахте!
— Именно там я и находился.
Он застыл на месте, снова уставился на меня как в бреду и спросил:
— Как же вы выбрались наверх?
Так как я не собирался говорить ему правду, то ответил уклончиво:
— А разве меня не могли вытянуть на подъемнике?
— Нет, потому что я поднял ящик.
— Ах, вот оно что! Вы сказали, что потом вы подняли ящик. Тем самым вы во всем признались!
— Да, черт возьми! Пусть это будет моим признанием! Но произнес я его только перед вами, и никому другому этих слов не повторю, а вашим утверждениям просто не поверят. Да вы вообще ничего не сможете сказать, потому что очень скоро Уэллер позаботится о том, чтобы ядовитые испарения отняли у вас язык. Вы, кажется, заключили союз с сатаной, потому что только он мог опустить вас в шахту. Но не очень-то на него полагайтесь! Черт не может быть добрым другом и всегда оставляет человека именно в тот момент, когда его помощь всего нужнее!
— Да, это вы узнали на собственном опыте, и как раз сейчас вы чувствуете себя совершенно покинутым им, — ответил я, отворачиваясь от него, потому что мог бы утверждать, что его взгляд почти причинял мне физическую боль. Правильность черт и мужская красота его лица как-то разом исчезли. Он теперь выглядел дьявольски безобразным.
— Я чувствую себя покинутым! — продолжал этот упрямец. — Тут вы сильно заблуждаетесь! Я не сдамся вам без сопротивления, на что вы рассчитывали. Что вы сможете со мной сделать, если я так вот просто сяду и не сдвинусь с места?
При этих словах он бросился на землю.
— Вы уже отведали приклада, — ответил я. — Я сумею заставить вас силой повиноваться.
— Попытайтесь! Пинайте меня, бейте меня! Я останусь здесь и предпочту быть забитым до смерти, чем двинуться хоть на шаг дальше. Мы еще недалеко от Альмадена и моих верных юма. Они станут искать меня, найдут наши следы и будут нас преследовать, а когда догонят, то схватят вас и освободят меня.
— Не думайте, что это такое легкое дело! И последние свои слова я сумею доказать вам, если не смогу вынудить вас продолжить путь. Значит, мы останемся здесь и будем поджидать прибытия ваших юма. И тогда выяснится, захотят ли они ради вас нападать на меня. Я даже не стану снова связывать вам ноги, чтобы вы, когда индейцы появятся, смогли сделать несколько шагов им навстречу.
Я уселся на землю, а Мелтон растянулся рядом, плюнул в мою сторону, а потом отвернулся, чтобы больше не видеть меня. Это совпадало с моими намерениями, потому что иначе он бы заметил идущий караван, который как раз появился в отдалении. Скоро они уже настолько приблизились, что можно было различить лица. Впереди шагал мимбренхо. Он увидел нас, но продолжал спокойно идти дальше, не принимая никаких мер предосторожности, потому что его зоркий глаз узнал меня. Мелтон видел его рядом со мной, и я очень удивился, что мормон ничего меня не спросил о мальчишке. Ведь он же должен был заметить отсутствие мимбренхо и задуматься о причине его исчезновения.
Теперь отряд настолько приблизился, что стал слышен топот десятков ног. Мелтон насторожился и резко подался вперед, так что теперь он смог сидеть, после чего обернулся. Но в следующее же мгновение
