— Нет, — ответил я.
— Может быть, здесь есть развалины?
— Не знаю.
— Спросите же!
Я выполнил его просьбу и перевел ему ответ:
— Развалины есть дальше, вверх по течению.
— Как они называются?
— Мукхолкал, или Кала-Шергата.
— Fowling bulls там есть?
— Хм! Надо бы сначала посмотреть:
— Скоро ли начнется бой?
— В полдень, а возможно, и позднее. Может быть, для нас вообще боя не будет.
— Тогда я тем временем взгляну хоть разок на Кала-Шергата.
— Вряд ли в данный момент это возможно.
— Почему?
— Потому что до развалин надо проскакать около пятнадцати английских миль.
— А! Хм! Miserable [114]! Останусь здесь!
Он прилег в тени кустов, а я, решив произвести разведку, дал людям необходимые указания и поскакал вдоль реки в южном направлении.
Мой верховой, как и все шаммарские лошади, отлично карабкался по кручам, и я мог рискнуть взобраться на Джебель. Я поскакал к вершине так резво, будто передо мной лежала удобная равнина.
По гребню ехать было трудно, и до высшей точки я добрался куда позднее, чем через час. Однако конь был таким свежим, словно он только что проснулся; я привязал его и забрался на скальную возвышенность. И вот перед моими глазами открылось вади Дерадж. В глубине я увидел готовый бруствер, за которым отдыхали его защитники; тут и там я заметил стрелков, укрывшихся за скалами, а внизу, прямо передо мной, — конную засаду.
Потом я направил подзорную трубу на юг. Я увидел, что палатка теснила другую палатку, но их уже начинали снимать. Там стояли лагерем абу-хаммед и джовари. Пожалуй, именно в этом месте располагались когда-то и орды Сарданапала, Киаксара, Алиатта [115]. Там пали на колени воины Набопаласара, когда пятого мая пятого года правления этого царя произошло полное солнечное затмение, сделавшее такой ужасной битву при Галисе [116]. Там, верно, кони пили воду из Тигра, когда Небукаднесар шел на Египет с намерением свергнуть царицу Хафра, и это были, пожалуй, те же самые воды, над которыми до самых гор Карачок, Зибар и Сар- Хасана разносилось предсмертное пение Нериглиссара и Набонида [117].
Я заметил, как надувают и связывают козьи шкуры, видел всадников, ведущих на плоты лошадей; я видел, как плоты отчаливают и пристают к этому берегу. Мне казалось, я слышу крики, которыми приветствуют союзников, быстро вскочивших на своих лошадей, чтобы устроить показательный бой.
Это было в нашу пользу — то, что они так утомляют животных. Когда начнется сражение, кони будут уже усталыми.
Я просидел на вершине, пожалуй, час. Все обеиды переправились через Тигр, и я увидел, что они начали движение на север. Тогда я спустился вниз, сел на коня и повернул назад, к своему отряду.
Наступала развязка. Мне потребовался почти час, чтобы достигнуть места, где оказалось возможным спуститься с высоты. Я уже направлялся в долину, как вдруг на севере, где-то у горизонта, что-то блеснуло. Могло показаться, что это солнечный луч упал на кусочек стекла. Врага мы могли ожидать только с юга, тем не менее я взял подзорную трубу и отыскал место, где заметил этот молниеподобный проблеск. Наконец я его нашел. У самой реки я заметил несколько темных точек, двигавшихся вниз по течению. Это были всадники, и оружие, наверное, одного из них отразило солнечный свет.
Не враги ли это? Они находились на таком же расстоянии к северу от моих людей, на каком я сам был южнее своего отряда. Медлить было нельзя. Я должен был опередить таинственных всадников.
Я поторопил своего вороного. Он резво спустился по склону, а потом, когда под копытами оказалась ровная поверхность долины, полетел птицей. Я был убежден, что поспею вовремя.
Добравшись до своего отряда, я немедленно созвал людей и сообщил им о своем открытии. Мы вывели лошадей из образованного склонами полукотла. Потом половину хаддединов я спрятал за южным выступом склона, а другая часть укрылась за кустами, отрезая пришельцам путь к отступлению.
Нам не пришлось долго ждать. Вскоре мы услышали цокот копыт. Мастер Линдсей лежал возле меня и прислушивался, держа свое ружье на изготовку.
— Сколько? — спросил он отрывисто.
— Я не смог их сосчитать в точности, — ответил я ему.
— Примерно?
— Двадцать.
— Ба! Зачем тогда столько трудов?
Он поднялся, пошел вперед и уселся на каменную глыбу. Оба его слуги моментально последовали за ним.
В это время всадники уже обогнули северный мысок склона. Впереди ехал высокий могучий араб в чешуйчатом панцире. Значит, я заметил не блеск оружия, а отражение от этих чешуи. У всадника была поистине королевская фигура. Пожалуй, этот человек еще никогда в своей жизни не испытывал страха, никогда не пугался, ибо даже теперь, когда внезапно увидел на камне такую необычную здесь фигуру англичанина, веки его не дрогнули, и только рука медленно потянулась к кривой сабле.
Он проехал несколько шагов и ждал, пока появятся все его люди; потом сделал знак человеку, находившемуся возле него. Тот был неимоверно длинным и худым, он буквально висел на коне, как будто прежде ни разу в жизни не касался седла. В нем сразу же угадывалось греческое происхождение. По поданному ему знаку он спросил англичанина по-арабски:
— Кто ты?
Мастер Линдсей встал с камня, приподнял шляпу, сделал полупоклон, однако не сказал ни слова.
Вопрошавший повторил свои слова на турецком языке.
— I'm English, — гласил ответ.
— А, так я приветствую вас, уважаемый господин! — прозвучало теперь по-английски. — Это так неожиданно встретить здесь, в этом уединении, сына Альбиона. Могу я спросить ваше имя?
— Дэвид Линдсей.
— Это ваши слуги?
— Yes!
— Что вы здесь делаете?
— Nothing!
— Но должна же у вас быть какая-то цель?
— Yes!
— И что же это?
— То dig… копать.
— Что?
— Fowling bulls.
— А! — Всадник высокомерно рассмеялся. — Для этого нужны люди, средства и разрешение. Как вы сюда попали?
— На пароходе.
— И где же он?
— Ушел в Багдад.
— Так вы высадились с двумя слугами?
— Yes.
— Хм, странно! И куда же вы намерены направиться прежде всего?
— Туда, где есть Fowling bulls… Кто этот мастер? — При этих словах Линдсей указал на араба в
