— Жаль! Очень жаль! Мы могли бы поискать! Найти Fowling bulls!
— Несмотря на это, мы найдем нечто превосходное.
— Что?
— Нечто аппетитное, чего мы долго были лишены, — я имею в виду трюфели.
— Трюфели? О! А!
Он так широко разинул рот, словно хотел разом съесть целый пирог с трюфелями.
— В тех краях трюфелей масса. Ими, как я узнал, даже торгуют с Багдадом, Басрой, Киркуком, Сулейманией и вроде бы с Керманшахом [122].
— Я еду с вам, сэр, еду! Трюфели! Замечательно!
С этими словами он исчез, отправившись сообщать обоим своим слугам столь замечательную новость. Я же поспешил отобрать людей в отряд.
Еще до наступления вечера три побежденных шейха были вынуждены согласиться со всеми требованиями победителей, и начался праздничный пир, ради которого много тучных баранов должны были пожертвовать своими жизнями. В самый разгар торжества я лег под пахучими степными травами, окруженный тысячами шумных голосов. Я остался наедине со своими мыслями. Много веков назад здесь размахивали своими опасными копьями дорифоры [123]. Может быть, в этих краях стоял шатер Олоферна [124], изготовленный из золота и пурпура и украшенный изумрудами и прочими драгоценными камнями.
На другое утро мы отправились в путь. Я вместе с Халефом и одним из арабов-абу-хаммед, взятым в качестве проводника, ехал впереди, остальные — за мной. В арьергарде двигался сэр Дэвид Линдсей. Мы проехали между хребтами Кану за и Хамрин и вскоре увидели на левом берегу Тигра невысокий насыпной холм Телль-Хамлия. На правом берегу располагались развалины Калаат-эль-Джеббера, или Замка тиранов: несколько круглых, почти разрушившихся башен, соединенных валами. Вскоре возле довольно крутой скалы Брей-эль-Бад мы остановились отобедать. К вечеру мы добрались до Эль-Фатаха, где русло реки было стиснуто горами Хамрин до ширины всего лишь в пятьдесят локтей. Преодолев это ущелье, мы разбили лагерь. Абу-хаммед были невооружены, тем не менее я разделил хаддединов на две части, чтобы они, сменяя друг друга, караулили всю ночь, не давая возможности сбежать ни одному пленнику. Если бы хоть один убежал, он, конечно, сообщил бы своим соплеменникам о цели нашего визита, и те спрятали бы лучший скот.
На рассвете мы отправились дальше. Река широко разлилась, образуя множество островов. Вдоль левого берега тянулись низкие холмы, по правому простиралась широкая равнина, и здесь, у реки, должны были стоять лагерем абу-хаммед.
— У вас одно пастбище или несколько? — спросил я проводника.
— Только одно.
Но по его виду было заметно, что он сказал неправду.
— Ты лжешь?
— Я не лгу, эмир!
— Ну ладно, постараюсь поверить тебе, но если я замечу, что ты меня обманываешь, то получишь пулю!
— Ты этого не сделаешь!
— Сделаю!
— Ты этого не сделаешь, потому что я скажу тебе, что у нас, пожалуй, два пастбища.
— Пожалуй?
— Нет, точно. Значит, у нас два пастбища.
— Или три?
— Только два.
— Хорошо.
— Прости, эмир! Но за время нашего отсутствия они могли отыскать еще одно пастбище! Тогда их станет три.
— А может быть, четыре?
— Ты еще захочешь десять!
— Ты абу-хаммед и, конечно, не хочешь потерять награбленное. Я не буду больше приставать к тебе.
— У нас четыре пастбища, эмир, — сказал он боязливо.
— Хорошо, а теперь помолчи. Я сам сумею установить число ваших пастбищ.
Я стал разглядывать горизонт в подзорную трубу и заметил несколько движущихся точек вдалеке. Я подозвал хаддедина, командовавшего приданными мне воинами. Это был храбрый и решительный человек, которому можно было доверять.
— С нами сорок пленников абу-хаммед. Как ты считаешь, достаточно ли тридцати наших воинов для их охраны?
— Я справлюсь с этим и с десятью воинами, эмир. У них же нет оружия.
— Я поскачу на разведку. Беру с собой Хаджи Халефа Омара. Когда солнце будет светить прямо через этот куст, а я еще не вернусь, ты пошлешь тридцать хаддединов искать меня!
Я позвал англичанина. Он подъехал вместе с обоими слугами. Я сказал ему:
— Доверяю вам очень ответственный пост.
— Well! — ответил он.
— Я поеду вперед, чтобы разведать, как далеко тянутся пастбища абу-хаммед. Если через два часа я не вернусь, за мной отправятся тридцать наших.
— И я с ними?
— Нет. Вы останетесь здесь, чтобы вместе с остальными хаддединами стеречь пленных. Если кто-то из пленников попытается бежать, уничтожьте его.
— Yes! Если один побежит, я уложу всех.
— Хорошо, но не раньше!
— No. Однако, сэр, если вы заговорите с абу-хаммед, задайте ему важный для меня вопрос…
— О чем?
— О развалинах и…
— Хорошо. Вперед, Халеф!
Мы галопом поскакали по равнине прямо к тем точкам, которые я увидел. Точки очень скоро оказались стадом пасущихся овец. Возле стада стоял старик.
— Селям алейкум! — приветствовал я его.
— Алейкум! — ответил он и низко поклонился.
— Мир ли на твоем пастбище?
— Здесь все спокойно, господин. Несешь ли ты тоже мир?
— Я несу его. Ты из племени абу-хаммед?
— Да.
— Где ваш лагерь?
— Там, внизу, у излучины.
— Много у вас пастбищ?
— Почему ты спрашиваешь, о господин?
— Потому что мне надо передать послание всем людямтвоего племени.
— От кого?
— От Зедара бен Ули, твоего шейха.
— Хамдульиллах! Ты приносишь радостное послание.
— Я принес его. Итак, говори, как много у вас пастбищ?
— Шесть. Три здесь, вниз по течению реки, и три на речных островах.
— И все острова ваша собственность?
— Все.
— Они заселены?
— Да, кроме одного.
