– Ладно, валим отсюда, – сказал браток братку, – только бы Вензель не прознал, что и сюда мы опоздали.
Лязгнуло и открылось смотровое окошко в камеру:
– Наше вам с кисточкой, – весело крикнул знакомый вертухай. – На выход с вещами!
– Шкуру напяливать? – по-свойски спросил Праслов.
– Погодка нынче не задалась, но приказ есть приказ, – ответил вертухай. – Три минуты на сборы. – И захлопнул окошко.
Очевидно, его слова следовало понимать так, что конвоируемым придется окунуться в зимнюю стужу.
Ясен бук, Праслов с Шарханом не успели бы собраться за три минуты, если б о переселении душ не было объявлено загодя. А так – все барахлишко было уже распихано по узлам. А камера сразу превратилась в необжитую и чужую. И не скажешь, что два календаря тут прокуковал. Праслов втиснулся в ставшее тесным за срок пребывания в «Углах» пальтишко с зашитыми в полу баксами. Как он ни мурыжил себя спортом, годы берут свое. Шархан проткнул лапами рукава фуфаечки. Праслов взвалил на плечо утрамбованный скарбом узел из простыни, под мышку взял телек. Шархан тоже обвесился узлами, будто мешочник из революционного прошлого.
– Помни, – напоследок нервно повторил злобным шепотом отставной смотрящий, – спросят, я все еще главный, а ты – подпевала. И не проболтайся ни в коем разе, что ты – москвич.
– Не грузи ученого, лишенец, – отмахнулся Шархан, подвалил к двери и грюкнул в нее кулаком. – Готовы!
Вертухай открыл и, против обыкновения, не стал нацеплять «браслеты». И даже пошел за спинами провожаемых искателей приключений не в двух метрах, а этак в пяти, чтоб не слушать их скулеж. Сонно и пустынно было в коридорах «Малых Крестов», только бушующая снаружи вьюга ломилась в зарешеченные окна. Только кашляли и сморкались дремлющие на постах дубари.
– А там розетки есть? – оглянулся Праслов, когда авторитеты свернули в административный корпус.
– Есть, есть, – дружески улыбался вертухай, присвечивая фонариком, иначе ноги попереломаешь.
«Почему в административный? Не знаю я тут хат, – нервничал Праслов. – А может, общак в актовом зале хранится? В сейфе худрука? Запросто. Но тогда где мы кантоваться будем? В аппаратной?»
А административный корпус встречал поздних визитеров гулкой пустотой, только сквозняки вдоль плинтусов шастали, будто призраки крыс. И темень со всех сторон тискала, будто рабочий колхозницу на первом свидании. И от этакого мрака поневоле мороз по коже муравейничал.
Но нет, их не оставили в корпусе. Они спустились по лестнице и оказались перед решеткой на выход.
– А там отопление центральное? – оглянулся Праслов на дубаря.
– Не разговаривать! – рыкнул дежурящий на решетке незнакомый вертухай.
– Этим можно, – успокоил знакомый и ответил Праелову: – Нормальное отопление. Жаловаться не приспичит.
И сразу же на путешествующую троицу накинулись пурга с вьюгой. Снег бил под дых и залеплял зенки, так, что в метре ничего не видно. Только слышно, как воют в питомнике голодные овчарки. Снег набивался в ноздри и за шиворот. Кажется, они гопали по хоздвору в сторону котельной. Но разве в этакой пурге что- нибудь прочухаешь?
«Куда? – мучился Праслов, – Где этот треклятый общак похоронен? В хозблоке? В пищеблоке? В котельной? Если в котельной, то несладко. Шархан на правах пахана откажется в угле ковыряться. Ну, Шрам, погоди ужо!»
– А там водопровод есть? – аукнул Праслов еле различимому за стеной снега попкарю.
– Что? Не слышу!
Ветер выдрал из набитой простыни грязный носок и унес, играючи. Следом умчалось полотенце, пойди сыщи в круговерти. Шархан провалился в сугроб и выбрался оттуда при помощи матюгов.
– Водопровод?! – запихивал в узел ускользающее шмотье отставной смотрящий.
– Хоровод? Да! Метет и кружит! – наконец догнал сладкую парочку поводырь.
Кажется, пришли. Дверь в стене. И пустая заснеженная по окошки вертухайская будка. Попкарь отпер ключом дверь и галантным жестом пригласил подследственных двигать дальше. Подследственные двинули. Попкарь вдруг сунул Праслову в узел конверт, а сам, вместо выполнения непосредственных обязанностей, состоящих в дальнейшем препровождении, с натугой хлопнул дверью, отсекая Праслова и Шархана от их прошлого. Ясная сосна, попкарь остался по ту сторону.
Еле слышно сквозь голодный вой вьюги чирикнул запираемый замок. Двое брошенных на произвол судьбы авторитетов оторопело заозирались.
Можно было к гадалке не ходить, что они оказались на воле. Типа, снаружи «угловых» стен. Ветер пытался залепить снегом уличные фонари, но кое-что можно было рассмотреть. Например, сугробы, улицу, аптеку напротив. Бросив узел под ноги и осторожно опустив телевизор, Праслов скрюченными пальцами вспорол конверт и стал, перекрикивая пургу, читать вслух:
«Уважаемый друг. Я посчитал, что обязанности смотрящего по „Углам» тебя сильно переутомили, и устроил этот сюрприз. Смело отправляйся в романтическое путешествие, перед тобой все дороги открыты. Но главное, не мешкай, потому что через пятнадцать минут по городу будет разослана ориентировка, что из „Углов» ушли в бега два особо опасных рецидивиста. Оба вооружены, поэтому следует сразу стрелять на поражение…»
Шархан в бешенстве разметал узлы по сугробам. Выдрал маляву из пальцев Праслова, скомкал и стал пихать Праслову же в пасть своими длинными, будто для того и заточенными, обезьяньими лапами.
