дыма не виден даже командный пункт батальона Штегера. Огнеметные танки свирепствуют на позициях 3-го батальона 25-го полка. Горящие как факел бойцы мечутся и падают на землю. Огнемет — страшнейшее оружие. Поскольку эти танкетки могут действовать только под защитой своих собратьев потяжелее, вывести их из строя непросто.
Командный пункт батальона Штегера смят неприятельскими танками. Конец! Штаба 3-го батальона 25 -го полка больше нет. Оборону удерживаем лишь в западной части населенного пункта.
Командир 25-го полка штандартенфюрер Милиус получает приказ после отправки раненых оставить монастырь и занять позиции на окраине.
Я намереваюсь за ночь отвести остатки дивизии на восточный берег Орны.
И снова наш «Фольксваген» становится мишенью для англичан. Но мы с Эрихом Хольстеном благополучно пробираемся через городские развалины.
После возвращения из Арденнского монастыря отправляю в штаб корпуса донесение об обстановке и срочно запрашиваю разрешение отвести оставшуюся часть войск на восточный берег Орны. У меня нет ни малейших сомнений, что остатками соединения Кан нам не удержать.
Штаб корпуса отклоняет просьбу, ссылаясь на приказ фюрера — удержать город, чего бы это ни стоило! Все мои протесты и доводы, все попытки разъяснить бессмысленность дальнейших жертв остаются без ответа. Наш долг — погибнуть в Кане!
Вспоминаю своих бесстрашных бойцов, и во мне вскипает ярость. Четыре недели день за днем они обороняли этот город! И теперь от них требуют совершенно бессмысленного жертвоприношения!
Я просто не в силах выполнить этот заведомо невыполнимый приказ и приступаю к отводу войск из Кана. Тяжелые вооружения без промедления следуют на восточный берег реки. С наступлением темноты батальоны отводятся на окраину города. Их отвод обеспечивают малочисленные группы танков. Пока что в 3-м батальоне 25-го полка около 100 бойцов и унтер-офицеров, много офицеров погибло, ранено или пропало без вести.
Битва отгремела. Мы безмерно рады бездействию канадцев. Продолжи они свои атаки в темное время суток, это предрешило бы участь нашей дивизии. Канадцы смогли прорваться лишь к монастырю, что сильно затруднило отправку раненых. Незадолго до полуночи штандартенфюрер Милиус отдает распоряжение открыть огонь по монастырю, чтобы хоть так получить возможность довести задуманное до конца. Эта вынужденная мера — единственное средство вывезти наших раненых товарищей. Я даю соответствующее разрешение минометчикам. Враг вынужден отступить. Как только отправлен последний транспорт с ранеными, мы оставляем древние стены Арденнского монастыря.
Около полуночи штандартенфюрер Милиус докладывает о сдаче Арденнского монастыря. Выжившие перешли на новые позиции у окраины города.
Расчеты батареи 8,8-см орудий полегли на позициях в Кюсси. Гауптштурмфюрер Ритцель погиб в ходе рукопашной схватки прямо на позициях. Героическая гибель этих бойцов позволила обеспечить своевременную эвакуацию раненых.
Вскоре после полуночи я собрал всех командиров, чтобы сообщить им о решении сдать город в течение ночи и перейти на новые позиции восточнее Орны. По их лицам я понял, что мой приказ они восприняли с явным облегчением. Иных мнений не было — без боя оставить разрушенный до основания город.
В 2 часа ночи еду в 1-й батальон 25-го полка, дислоцированный на северо-восточной окраине Кана. Остатки батальона были вынуждены прорываться через расположение противника, оставляя за собой кровавый след. Потери подразделения ужасающие. Взвод оберштурмфюрера Шюнемана продолжает обороняться, засев в нескольких домах. Этим бойцам нет возможности отступить в тыл. После получения радиосообщения эта горстка вот уже двое суток держит оборону и впоследствии гибнет под ударами с воздуха штурмовиков.
Оставшихся в живых бойцов 1-го батальона 25-го полка нахожу в крохотном бункере на окраине города. Измотанные в боях солдаты вповалку спят мертвым сном. В боевое охранение вышли офицеры. В укрытие приходят бойцы и, отыскав чуточку свободного места, тут же заваливаются спать. Боже, какое счастье, что союзники ничего не предпринимают! Бойцы 12-й танковой дивизии СС на пределе сил. Им пришлось целый месяц без передышки сражаться на передовой, выносить все ужасы и лишения бесчеловечной войны.
В сражение шли молодые, цветущие, жизнерадостные парни, сегодня из-под исцарапанных пулями, грязных касок на меня направлены отрешенные взоры, я вижу посеревшие лица с впалыми щеками. Воплощение всемирной скорби и страданий — но не страдать им надо сейчас и не скорбеть, а срочно переправляться на восточный берег Орны. Вальдмюллер получил новый приказ об обороне и будит своих бойцов. Полусонные, они, пошатываясь, выбираются наружу и привычно вешают оружие и боеприпасы на шею. Они едва не падают — тяжелые пулеметные ленты тянут их вниз. Чертыхаясь, они подходят к тяжелым пехотным орудиям и разворачивают их в сторону дымящегося города. Оборона с севера обеспечена.
За время моего отсутствия 1-й офицер штаба дивизии тщетно пытался получить в штабе корпуса разрешение оставить Кан. Наконец, уже к 3 часам утра штаб корпуса все же разрешил.
Поскольку мы уже отступаем и тяжелые пехотные орудия движутся на новые позиции восточнее Орны, враг не заметил нашего отхода.
Новые позиции располагаются на участке железнодорожный вокзал Кана — изгиб Орны возле Флери- сюр-Орн. Войска измучены, нечего и пытаться обустроить новые позиции. После переправы через Орну и после того, как части и подразделения вышли на предписанные участки, бойцы тут же снова проваливаются в сон. Приходится рассчитывать только на своих товарищей, осуществляющих охрану на западной окраине города.
Утром позиции покидает и 2-я батарея 12-го зенитного дивизиона СС, дежурившая ночью в Кане. Даже здесь, всего в нескольких сотнях метров восточнее Карпике, соприкосновения с неприятелем пока нет. Штаб дивизии выходит из Кана около 4 часов утра и вместе с командным пунктом направляется в Карсель. Ожидаем, пока нашу дивизию сменит 272-я дивизия. Новый КП дивизии расположился среди древних буков, дубов и вязов. Это аккуратное нормандское имение в окружении уютного старого парка, где есть все условия для нормальной работы и так необходимого нам отдыха. Вот только о самом отдыхе говорить не приходится. И все же я урываю несколько минут, чтобы окатить себя с головы до ног водой из ведер — истинное наслаждение.
В 8 утра я уже в войсках в южной части Кана. Бойцы и офицеры спят, как убитые, в садах на берегу Орны. Даже командиры рангом повыше позволили себе сомкнуть глаза. Что и говорить, войска исчерпали последние запасы сил.
Только ближе к полудню разведгруппы неприятеля выбираются к городу. Примерно в 12 часов последние бойцы боевого охранения 12-й танковой дивизии СС и 21-й танковой дивизии отходят для переправы через Орну. После этого командир 3-го батальона 26-го полка Ольбеттер, перейдя реку, подорвал последний мост. К вечеру мы обмениваемся с противником редкими выстрелами уже через воды Орны. Три дивизии союзников заняли северную часть Кана.
11 июля участок нашей дивизии принимает 272-я пехотная дивизия. Смена происходит спокойно, без каких-либо помех со стороны неприятеля, хотя союзники все же решили направить на наш участок несколько разведгрупп. Только это и заставило наших измученных бойцов все же подумать об обороне и соответствующим образом обустроить позиции.
С начала вторжения и до сдачи Кана 9 июля дивизия понесла тяжелейшие потери личного состава и техники. Около 20 % бойцов погибли, а 40 % ранены или пропали без вести.
Солдатскую доблесть молодых бойцов-мотопехотинцев лучше всего характеризуют слова вчерашнего противника: «12-я танковая дивизия СС, оборонявшая этот участок, сражалась с упорством и яростью, не виданными за всю кампанию».
От сдачи Кана до Фалезского котла
