египетский посол отдает шестерым воинам какой-то приказ, он не выдержал. Нечего прятаться, надо действовать! Даже если это сущее безумство.
Он издал протяжный громкий свист. На какой-то момент вокруг все замерли. Затем египтянин резко обернулся, полы его плаща взметнулись, капюшон на миг соскочил, и Серафин успел заметить на его лице следы беспощадной кошачьей атаки. Лоб и щеки лазутчика пестрели не то чтобы кровавыми царапинами, а рваными бороздами, от которых навсегда останутся безобразные шрамы. И этот человек знал, кому он обязан своим уродством. А теперь он узнал и тот посвист, после которого недавно все кошки Венеции набросились на него. Посол понял, что снова раздался сигнал Серафина.
Он что-то крикнул на непонятном языке и указал на алтарь Святой Девы, словно увидев мальчишку за каменной стенкой. Серафин не ожидал, что воины-мумии так быстро сорвутся с места, размахивая своими ятаганами. Один из них остался возле посла. Египтянин снова накинул на голову капюшон, взглянув в сторону Серафина с такой лютой ненавистью, словно обещал ему в отместку зверские пытки и мучительную смерть.
Мумии быстро приближались. Серафин выскочил из укрытия, как только по его зову появились первые кошки.
Тридцать, сорок, пятьдесят котов и кошек всех мастей выскочили из закоулков, чердаков и канализационных протоков. С каждой секундой их становилось все больше, и вот уже вся площадь кишела кошками.
Посол с проклятиями отскочил назад на мостик и громко приказал одному из воинов вернуться, чтобы защитить его от кошачьего нашествия. Остальные четверо воинов шли вперед, не обращая никакого внимания на маленьких злых тварей, облепивших их со всех сторон. Кошки рвали когтями желтую, как пертамент, кожу, впивались зубами в одежду и снаряжение, кусали мумий за пальцы и раздирали в клочья сухие щеки и руки.
Но ничто не могло задержать воинов-мумий, каждый из которых, увешанный кошками, как рождественская елка игрушками, продолжал невозмутимо идти вперед, пробиваясь сквозь острозубый и мохнатый шквал, налетевший на врагов. Острые ятаганы методично, со свистом косили кошек на лету и рубили на земле. Жуткий визг и дикое мяуканье эхом отдавались от стен домов. Кошачье племя поняло, наконец, как надо действовать: кошки цеплялись теперь за рукава и повисали на руках мумий, мешая им махать ятаганами.
Серафин при виде этой картины оцепенел от ужаса. Он вдруг понял, что кошки жертвуют жизнью ради его спасения. Грозившая опасность была велика, но такую жертву он принять не мог. Кошки были друзьями и союзниками воров, а не их бессловесными рабами. Всего лишь секунду поколебавшись, он снова засвистел. Тотчас кошачье воинство отпрянуло назад, — не сразу повиновались лишь те, кто намертво вцепился в мумий. Но вскоре и они соскочили наземь и бросились врассыпную.
Прерывистый свист Серафииа был сигналом к отступлению и исчезновению кошек. Однако они не ушли далеко.
Масса кошек осталась на площади, их блестевшие во тьме глаза неотступно следовали за мумиями.
Серафин тем временем успел перебежать на другую сторону площади. Оглянувшись, он увидел на подоконниках и балконах домов множество других подоспевших на помощь и готовых спрыгнуть вниз кошек. Однако воины-мумии торопливо бежали за ним.
Кошки ждали, что он снова подаст сигнал к атаке, но он не мог решиться. За четырьмя шагавшими мумиями путь был усеян мертвыми или умиравшими животными. Сердце Серафииа разрывалось на части, и чувство жалости пересилило страх за свою жизнь.
Еще десяток-другой шагов — и воины его настигнут. Мумии приближались молча и напористо. Позади на мосту стоял египтянин, скрестив руки на груди, а рядом — его телохранители.
— Эй! — вдруг раздался пронзительный крик из тьмы за спиной Серафина. — Убери кошек отсюда! Быстро!
Серафин, обернувшись, увидел между двумя домами пылающий факел, но не было времени разглядеть, кто его держит. Он снова свистнул и со всех ног помчался к факелу.
В этот раз кошки послушались. В мгновение ока они очутились на крышах домов, на водостоках и лестницах, на балконах и балюстрадах.
— Эй, давай сюда! — послышался — теперь слева — чей-то голос.
Серафин рванулся было влево, но вдруг остановился. Воины-мумии, прибавив ходу, его догоняли. Кинув взгляд через плечо, он увидел, что с обеих сторон из переулков по площади прямо на мумий катятся какие-то шары, оставляя за собой пылающий след. Раздался сильный взрыв, и пламя объяло всех четырех мумий. Огонь лизал их сухие тела, быстро перебираясь с ног на руки, обугливая одежду под стальными доспехами. Один из воинов упал на колени, но другие еще бежали вперед. Двое из них судорожно взмахивали ятаганами, стараясь сбить с себя пламя. Третий, устремившись к Серафину, поднял меч, готовый нанести смертельный удар.
У Серафина не было оружия, если не считать ножа за поясом, но теперь ножом ничего не сделать. Он стоял как вкопанный. Мастер-вор, гордость своей гильдии, хотя и самый младший из мастеров, он не мот трусливо бежать, когда кто-то другой рискует жизнью ради него. Нет, на этот раз это были не кошки, а какие-то таинственные спасители, которые вовремя пришли на помощь со своим огненным оружием.
На площадь выскочили из тьмы переулка три человека. Двое бросили свои факелы на мостовую, а третий с саблей наголо кинулся на одного из горящих воинов. Внезапно Серафину показалось, что ему знакомо лицо спасителя, нет, — знакомы лица всех троих, но раздумывать было некогда. Последний воин- мумия, пылающий двухметровый столб или сам дьявол, подскочил к нему и с размаху опустил на него тяжелый острый ятаган. Серафин увернулся от удара, отпрыгнув в сторону. От меча-то он может спастись, но если это охваченное огнем чудовище набросится на него, ему наверняка не сдобровать.
Но тут к Серафину вдруг метнулся человек с поднятой саблей и разом снес мумии череп с плеч. Удар был так точен и ловок, что его мог сделать или опытный мастер, или прирожденный саблист. Двое других тоже вытащили сабли из ножен и бросились на горящих мумий, но, правда, орудовали далеко не с таким мастерством, как их вожак. Однако огонь делал свое дело и быстро превращал в прах и пепел бессмертных воинов, которым уже никогда не встать из-под земли. Мумия, напавшая на Серафина, еще дергалась и судорожно взмахивала мечом, но обугливалась на глазах и наконец рухнула наземь. Серафин вовремя отпрянул назад: огонь, пожиравший мумию, ярко вспыхнул в последний раз, как пучок соломы, и погас.
— Обернись! — крикнул ему кто-то.
Серафин быстро оглянулся. По площади к ним бежали оба телохранителя египетского посла, а за ними — сам посол. Они атаковали нежданных спасителей. У Серафина глаза слезились от дыма, стлавшегося над догоравшими кострами. Он все еще не мог разглядеть тех, кто помогал ему спастись. Когда он мельком увидел их лица, ему показалось… Нет, такого не могло быть.
Он перепрыгнул через ближайшее маленькое пепелище, затем через вторую кучку пепла и поднял с земли серповидный ятаган. Кто-то из воинов-мумий бросил оружие, прежде чем погибнуть в огне. Рукоятка была горячей, но не обжигала, и можно было за нее ухватиться. Однако меч оказался таким тяжелым, что оттягивал руку, клинок будто сам собою клонился к земле. Но нельзя же стоять и смотреть, как кто-то сражается за тебя. Серафин сжал рукоятку обеими руками, поднял меч и ринулся в бой.
Вожак маленького отряда спасителей, проворно отскакивая то назад, то в сторону, умело увиливал от ударов подоспевшего воина-мумии и сам старался нанести смертельный удар. Наконец его сабля, со свистом вспоров воздух, попала в цель: голова мумии раскололась пополам, подняв облачко пыли, но не пролив ни капли крови. Обезглавленное тело рухнуло на землю. Серафин вдруг сообразил, что именно так проще всего одолеть мумию: волшебство египтян воздействовало на тело через мозг, а без головы живая мумия снова превращалась в обыкновенный труп.
Тут он увидел того, кто спас его от смерти, и не поверил своим глазам. Он ожидал встретить любого, но только не его.
В это время двое других нежданных спасителей тоже старались добраться, махая саблями, до шеи последней мумии. Серафин подскочил и нанес своим тяжелым ятаганом решающий удар. Вожак же бросился на египетского посла, который безуспешно отстреливался и отступил к мосту, где преследователь и прикончил его двумя ударами сабли.
