дерево.
– А? Что? – спросил он рассеянно, поглощенный своей работой. Он стер пот со лба рукой, в которой все еще держал тесло, отбросил назад прядь черных волос. Потом усмехнулся, заметив, что они одни в комнате, и решительно шагнул к Дженни.
Она шила Эллису платьице ко дню крещения. Габриель поднял ее со стула и обнял за талию, все еще держа в руках тесло. Вторая рука принялась ласкать ее ягодицы. Он прижал Дженни к своему телу, и она ощутила твердую выпуклость внизу живота. У нее перехватило дыхание. Кровь бросилась ей в лицо и хлынула по венам. Ее тело затрепетало. Она обняла Габриеля за шею и теснее прильнула к нему.
– Гейб, у этой комнаты стеклянные стены, – слабо протестовала она. Ее переполняло острое желание. Оно поднималось от самого центра ее существа к отвердевшим грудям.
– Опасность щекочет мне нервы, cara. Знаешь, чего я хочу? – Он вздохнул, слегка покусывая мочку ее розового ушка. Потом отступил на несколько шагов. – Пригласить тебя в отель «Мария-Антуанетта». Там никто не знает нас, кроме Огги и Уты. Там не будет ни детей, ни кузин, ни милых старых колдуний, ни друзей, ни родственников. Никого, кроме нас двоих…
Послышался легкий шорох открывавшейся двери. Придерживая рукой, затянутой в перчатку, черную шляпу с широкими полями, в комнату вошла Бейбет. Огромные карие глаза понимающе взглянули на Дженни и Габриеля.
– Как у нас идут дела? – спросила она, как обычно, сдержанно. – А, вижу, что хорошо. – Она осторожно, даже с некоторой опаской, словно прикасаясь к жеребенку чистых кровей, провела рукой по раме станка. – Надеюсь, на нем уже скоро можно будет работать? Сегодня я приобрела самую лучшую в мире шерстяную пряжу. Купила весь доставленный на судне груз и самый дорогой. У нас нет наличных денег, и я предложила наши акции торговой фирме «Грэнд Сентрал Сток» под обеспечение ссуды. – Бейбет криво усмехнулась.
– Наши акции? Чьи это? – спросила Дженни. Габриель усиленно копался в ящике с инструментами, стараясь скрыть возбуждение.
– Ты очень практичная, Джен. Ты обратила внимание на самое главное. Теперь владельцем акций является… друг нашей семьи. Они принадлежали Джеси и мне. Брат ничего не знает о нашей договоренности. Я расписалась за него.
– Это подлог, – сказал Габриель, доставая шило. – Сделка может оказаться незаконной, если ваш «друг семьи» обжалует ее. Тогда вы потеряете акции.
– Не думаю, чтобы он пошел на это, – Бейбет неторопливо снимала длинные белые перчатки, осторожно сдергивая их с пальцев. Потом схватила их правой рукой и шлепнула ими по левой ладони. Было видно, что ее решение отняло у нее много сил и выдержки.
– Если хотите, считайте это подлогом, пока брат не узнает о том, что я сделала. Он никогда не узнает, если мы не прогорим. Тогда я потеряю все, а главное, доверие своего брата. Поэтому мы просто не прогорим.
– Бейбет, зачем тебе все это? – спросила Дженни.
– Как зачем? Посмотреть, смогу ли я сделать что-нибудь полезное в жизни…
На пороге комнаты появился ее брат. Джеси был одет по последней моде: синий костюм в белую полоску и соломенное канотье. Он картинно размахнулся, и шляпа полетела по комнате.
– У моей сестры обостренное чувство вины за то, что у нее есть наследство. Смотри на жизнь проще, Бейбет. Видишь, у меня нет комплексов. – Он ласково улыбнулся сестре и поцеловал ее в лоб. Потом наклонился и хотел было поцеловать Дженни, но в самый последний момент сдержался. – Я уже привык видеть здесь Дженни, когда возвращаюсь домой. Порой мне кажется, что она – член нашей семьи.
Габриель не оставил случившееся без внимания. Ревность, как всегда, когда дело касалось Дженни, закипала в нем. Единственный способ избавиться от нее – пересмотреть их с Дженни «соглашение». Единственный способ успокоиться – сделать Дженни своей собственностью, женившись на ней. И чем скорее, тем лучше. Но это не так-то просто. Хотя она и отдала ему свое роскошное, чувственное тело и – у него были основания так считать – свое нежное сердце, может оказаться нелегко завоевать ее руку.
ГЛАВА 22
Габриель начал думать, как ему поступить, чтобы завоевать Дженни. А пока он продолжал играть роль свободного мужчины, ненадолго увлекшегося красивой женщиной. Но с каждым днем его сознание все настойчивее напоминало ему о том, что сердце знало с самого начала: любовь поймала его в свои сети навсегда. Он все больше склонялся к мысли просто попросить Дженни стать его женой. Признаться ей, что он безумно любит ее, что его сердце и тело жаждет ее, стремится к ней. Объяснить, что невинный восхищенный взгляд другого мужчины, брошенный на нее, сводит его с ума, потому что она принадлежит ему лишь на время, а не на всю жизнь. Потом он решил, что все это не годится. Таким путем ему не заполучить Дженни. Он знал, она все еще не доверяла ему. Дженни считала, что он не способен обеспечить ей размеренную, не знающую тревог жизнь в сельской местности, жизнь, о которой она мечтала. И все же Габриель не был уверен, что ей хотелось именно такой жизни. Ему казалось, что Дженни убегает от кого-то, ищет безопасное место, где можно спрятаться. Но… от чего? Или от кого? Сначала он хотел без околичностей спросить ее, но удержался. Габриель наблюдал за ней, слушал, что она говорит, пытался понять ее.
Ему все нравилось в Дженни. Она никогда не унывала, верила в лучшее будущее, была умна и держалась независимо. В ней чувствовалась решимость самой справиться со всеми трудностями в чужой стране. Она преданно и терпеливо ухаживала за обоими детьми, выглядела очаровательной и забавной, когда подшучивала над ним, вздернув хорошенький подбородок. У нее были удивительно умные и живые глаза. Ее тело горело страстным огнем, когда она лежала в его объятиях, готовая к любви. Занимаясь любовью, она была еще прекраснее, нежнее, смелее других женщин, с которыми ему доводилось заниматься сексом. Дженни дарила любовь с радостью.
Он страстно желал и должен быть рядом с нею всегда. Все время видеть ее, разговаривать с нею, спорить, любить. Поэтому, когда станок был готов и Дженни начала ткать, он каждое утро провожал ее и детей в особняк Карвало. Если бы его спросили, – но никто не интересовался, и меньше всех Дженни, – почему он делает это, он бы ответил, что ради ее безопасности.
– Посмотрите-ка только на это прелестное семейство! – приветливо встречала их Милдред Морган. – Эллис растет прямо на глазах, Дженни. Я никогда не видела более жизнерадостного ребенка. Ингри, моя девочка, иди поцелуй меня.
