Они с Глэдис принесли дрова и разожгли огонь, когда в лесу затрещали сухие ветки. Дженни выпрямилась и вся превратилась в слух. Из-за деревьев показалась Медея в разорванном на плече платье. В руках она держала корзину с зелеными ягодами и ветку болиголова. Увидев женщин, она стала нести какую-то тарабарщину, из которой Дженни и Глэдис поняли, что здесь была «путана – шлюха – Фиамма», от негодования мисс Райт побагровела и вытаращила глаза. Старушка налила в котелок неприятную на вид зеленоватую воду из пруда, всыпала грибы и мелкие зеленые ягоды. Потом добавила клочок красного атласа, старательно перемешала месиво и повесила котелок над огнем.
– Как только я допустила в нашу среду эту языческую колдунью? В лесной дом Господа нашего? – бормотала растерянно Глэдис. Несмотря на тревогу и беспокойство о детях, Дженни улыбнулась, глядя на ощетинившихся женщин, – худенькую Медею с лукавым маленьким личиком и круглолицую, полную, благочестивую Глэдис.
Дженни беспокоила судьба Рокко. Парнишка только начал приходить в себя после ужасного кошмара. Вряд ли он вынесет новые издевательства Торндайка.
Не было сил сидеть в палатке, и женщины решили осмотреть окрестности. Ярдах в двухстах от лагеря они нашли Рокко. Мальчик был привязан к дереву. Во рту у него торчал кляп. Дженни все еще сжимала в руке нож Габриеля. Она быстро разрезала веревки. Когда она увидела Рокко, ее охватил безумный гнев. До сих пор она чувствовала отвращение к Чарльзу Торндайку, теперь она ненавидела его. Лицо Рокко было в синяках и ссадинах. Глаза отекли. Разбитые губы кровоточили. На спине – сплошная рана, так сильно он был исполосован тяжелым кнутом.
– Боже правый, – прошептала Дженни. Да, никто, кроме Чарльза Торндайка, не способен на такую жестокость. Рокко едва не потерял рассудок после первого несчастья. Что будет с ним сейчас?
Он был очень слаб… Медея и Глэдис подхватили его, чтобы он не упал.
– Джен… Джен, – Рокко закашлялся. – Со мной все в порядке. Я больше не боюсь. Это был тот же человек, который напал на меня на крыше. Но на этот раз… я дрался с ним. Я видел его лицо. Я все вспомнил… Он оставил тебе записку.
Дженни сунула записку в карман.
– Пить. Очень хочется пить…
– Не пей. Прополощи рот и сплюнь, – сказала Глэдис. У нее был богатый опыт по оказанию первой помощи драчунам с Бауэри Стрит.
– Мне нужно… догнать его и его дрессированных медведей, Дейка и Зорна, которые делают за него эту грязную работу.
– Что с детьми? Куда он увел их? – ей с трудом удавался спокойный тон.
Мистер Эсберн прислал на помощь двух молодых людей. Осторожно поддерживая Рокко, они отвели его в палатку.
– Я должна спасти Эллиса. Этот человек сказал, что отправит Ингри в Англию… с Фиаммой и ты никогда не увидишь ее. Медея подралась с Фиаммой и порвала ее Красное платье. Дженни… он хочет заманить Гейба в западню, используя мальчика как приманку… Он убьет их обоих.
– Рок, вспомни, пожалуйста, хоть что-нибудь, что поможет мне найти Торндайка, пока он не натворил еще больших бед.
– Он все время повторял как сумасшедший, что Габриель испытает муки ада на земле. Он будет поджаривать Гейба на медленном огне, а ты будешь смотреть на это. Этот подонок где-то подстерегает кузена, как подстерегал его на крыше, когда я пришел кормить голубей. Но больше других ему нужна ты. Он велел передать тебе, что будет ждать на проселочной дороге в… Боже мой, забыл, как он назвал это место…
В отчаянии Рок сжал кулаки. Он злился на себя за забывчивость. Медея подала ему питье – не варево из своего булькающего котелка, а холодный чай из красного клевера и шиповника. Она что-то тихонько говорила ему по-итальянски. Ее добрый голос успокаивал. Старушка участливо похлопала паренька по руке, помассировала шею. Она ласково улыбалась ему беззубым ртом, вытягивая губы трубочкой, хмурила седые брови. Ее непостижимая мудрость казалась древней, как море, самозабвенная любовь – безграничной. Добрая утешительница для всех – Дженни, детей, семьи Агнелли. Дженни искренне любила умную отзывчивую старушку.
– Рок, дорогой, тебе немного легче? Может быть, слова Торндайка всплывут в твоей памяти, если ты не будешь сильно напрягаться, – умоляюще сказала Дженни. – Массел-Кав? Клэм-Харбор?
Нет, не то, не то…
– Может быть, Ойстер-Бей? – спросила Глэдис.
Его глаза вспыхнули, и он потерял сознание. Кровь отлила от его лица, пульс почти не прощупывался. Дженни спросила:
– В лагере есть врач? Пошлите за ним, пожалуйста. Дайте мне коня и револьвер, пожалуйста, побыстрее.
У ее палатки собралась толпа отдыхающих. Дженни умоляюще смотрела на них, Роберт и Реймонд, которых прислал пастор Эсберн, бросились выполнять ее просьбу.
ГЛАВА 38
Лишь теперь Дженни вспомнила о записке Торндайка. Она достала из кармана мятый клочок бумаги и прочла написанное наспех крупным небрежным почерком письмо:
«Приходи ко мне. Я жду у костра углежога неподалеку от Чикен Вэлли Роуд. Нам надо довести до конца начатое в Стокгольме. Приходи одна. Помни, дети у меня».
Холодок пробежал по спине между лопатками.
Дженни взгромоздилась на коня – сильного гнедого мерина с впалой грудью, которого ей достали Боб и Рей. Она сидела прямо, вытянутая как струна, высоко подняв красивую голову. Она пустила коня галопом и понеслась по дороге, окутав облаком пыли юношей, оставшихся позади. Кнут и записка выскользнули из рук, но Дженни не остановилась. Она скакала на голубоватый дым, поднимавшийся в утреннее небо.
