дому. Однако Хью вернулся в Редаут уже в сумерках.
Подъехав к магазину, он увидел то, что ему меньше всего хотелось увидеть, — припаркованный там «блейзер». Какое-то время он просто сидел в машине, выключив мотор, не уверенный, готов ли к встрече с Тейлор.
Хью вышел из грузовика, она тоже покинула машину. Он направился прямо к двери склада, она — следом.
— Я прочитала объявление, — вместо приветствия сказала Тейлор. — Что случилось?
Нервно сжимая в руках связку ключей, Хью избегал смотреть на нее. Он не собирался интересоваться, как она себя чувствует, наложены ли швы, нет ли сотрясения мозга. Его это просто не должно интересовать.
— Неужели у тебя нет более важных дел? — пробормотал он почти столь же дружелюбно, как собака Тито, рычавшая за оградой через дорогу.
— В данный момент нет. Что значит «крайняя необходимость, связанная с семейными делами»? С матерью все в порядке?
— Да. Все дело в Ноуэл.
— Что-то случилось?
Он огорченно вздохнул, нужный ключ на кольце найти никак не удавалось.
— Не знаю. Она позвонила, и мама вылетела к ней. Надеюсь, скоро сообщит. Это все, что мне известно.
— Составить тебе компанию, пока ты ждешь?
Ему никак не удавалось открыть дверь. Скажи «нет» и не смей добавлять «спасибо». Это ее только подстегнет.
Но ей не нужно было поощрения.
Когда Хью зашел внутрь склада и обернулся, то увидел, что она уже прошмыгнула вслед за ним.
— Тейлор... это плохая идея. Иными словами, я не хочу, чтобы ты оставалась здесь.
Он надеялся, что его прямота, почти что грубость сделает свое дело. Однако оказался не готов увидеть непомерную боль в ее глазах.
— Пожалуйста, не отталкивай меня.
Он уже собирался уйти, намереваясь укрыться в своем маленьком кабинете, служившем и спальней, но, услышав ее мольбу, развернулся и схватил ее за плечи, с трудом удерживаясь, чтобы не встряхнуть ее.
— Как ты не понимаешь? Я не могу быть рядом с тобой без того... без того, чтобы...
Она прижала руку к его щеке.
— Я все понимаю, Хью. Мне тоже трудно.
Глава седьмая
Он пытался предостеречь ее, защитить их обоих, но ее прикосновение вызвало у него цепную реакцию, словно плотина наконец прорвалась под слишком большим напором. Лавина давно подавляемых желаний заставила его буквально задохнуться. В отчаянии Хью сжал ее затылок и припал губами ко рту, словно задыхающийся человек в поисках ускользающего потока свежего воздуха.
Он крепко прижался к ее мягкому пылающему телу, и уже через несколько секунд стало ясно, что поцелуями и ласками дело не ограничится. Как только его руки переплелись с ее руками на поясе, на котором она носила оружие, он понял, что она согласна.
Тейлор наконец-то удалось снять ремень с кобурой, и теперь она на ощупь искала безопасное место, куда его положить. Хью помог ей. Послышался глухой стук, когда ремень опустился на пустую выставочную полку. Затем, не прерывая поцелуя, он попятился с ней к двери и закрыл ее на засов.
— Нам не дойти до кровати, — сказал он, прижимая ее к стальной стене своим телом. Наяву все казалось еще прекраснее, чем он видел в своих снах, и, отвечая на притяжение непреодолимой магнитной силы, он прижался к ней еще крепче.
— Какая разница? — прошептала она прямо в его губы.
Да, ради этого он жил, вот почему выжил. Причина, по которой билось его сердце, а легкие впитывали воздух, таилась в том, чтобы вновь когда-нибудь испытать вдвоем безразличие к окружающему, ко времени, ослепительное счастье полного слияния. Теперь, когда она с силой тянула пуговицы его сорочки, он, раздевая ее, краем глаза увидел подобие ложа из пятидесятифунтовых мешков неочищенной кукурузы. Это вполне подойдет.
Шаг, поворот, как в танце, и вот она уже лежала там и прижимала его болезненно напрягшееся тело к своему. Необходимость превратилась в движущую силу. Жесты их становились неистовыми, ремни и молнии расстегивались, одежда отбрасывалась и отпихивалась, горевшая как в лихорадке кожа встречалась со столь же горячей.
— Мне нужна... — прошептал он, и в голосе его прозвучала ничем не прикрытая мольба, когда она обвила его руками, — мне необходима, необходима ты...
А затем он глубоко вздохнул, когда она ввела его в свои влажные глубины, опаляющие жаром, который, как он полагал, никогда уже не испытает вновь. Застонав, он устремился вперед, вновь обретая себя и ее.
Когда Тейлор, тяжело дыша, притянула его еще ближе, сжавшее его чресла наслаждение обострилось, едва не перехлестнув через тонкую границу, отделяющую экстаз от страдания. Он закрыл глаза, крепко сжав веки, и почувствовал, как его сердце словно увеличивается в размерах, кровь пульсирует и каждая вена напряглась. Он настолько приблизился к завершению, что не осмеливался двигаться. Но это продолжалось слишком долго, и больше не было сил оставаться в неподвижности.
— Все в порядке.
Шепот Тейлор ласкал его, а поцелуи, которыми она осыпала лицо, шею, плечи, как бы разрывали последние нити его самообладания. Приникнув губами к зовущему рту, он погрузился в ее выгнувшееся дугой тело, почувствовал ее дрожь и испытал самый мощный в своей жизни оргазм.
Еще долго после этого он не мог перевести дыхание, и не только он. Тейлор переживала то же самое. Давно Хью не испытывал ничего подобного и теперь ощущал себя абсолютным пленником своих чувств.
Сердце его отчаянно билось, он приподнялся на локтях, отстраняясь от нее. Возможно, какое-то расстояние, проложенное между ними, поможет ему, и она не сразу заметит, что он только слегка вкусил ее и эта короткая проба ничуть не насытила его изголодавшиеся душу и тело.
Тейлор сжала руки, не отпуская его.
— Нет еще.
— Это неподходящая постель. Твоя спина...
— О чем ты говоришь? Я думала, что никогда уже не почувствую, как ты входишь в мое тело. Все остальное не имеет значения.
В нем словно родилась новая жизнь, уничтожая всякую возможность отречения от прежней любви. Этой женщине принадлежали все его мысли, сны и, в сущности, каждый час его бодрствования за последние четырнадцать лет. И ему, конечно, хотелось, чтобы его мысли и желания словно эхом повторялись в ней. В то же время он никак не мог вырваться из плена старых обид.
— Не имеет значения? — услышал он резкие нотки в своем голосе. — Слишком добрые слова, обращенные к убийце.
К его изумлению, она не вздрогнула, не запротестовала.
