2
Вернувшись в Большой зал, Джозеф застал там лишь несколько старших ребят, которые до службы играли в кости, что, разумеется, было строго запрещено. Внутри Джозефа снова все сжалось, так как он боялся старших мальчиков — за исключением Кита, который сидел на краешке стола, наблюдая за игрой.
Уилл Чабб играл с Майклом Лэнгли, но когда Джозеф робко приблизился, он сказал, не поднимая глаз:
— Что это такое к нам приближается?
Натаниель Паркер, мальчик с хитрым лицом и косыми глазами, ответил:
— Инкуб! — Но Майкл Лэнгли возразил:
— Нет, это всего лишь мастер Прайор, но он ужасно изменился. — И они начали издавать восклицания, исполненные ужаса и отвращения, так что Джозеф в ужасе огляделся и сильно вспотел.
И тогда Бен Хьюитт спросил:
— О, Джозеф, Джозеф, что он с тобой сделал? — таким скорбным тоном, что Джозефу показалось, будто Бен сейчас заплачет.
— Оставьте парня в покое, — вмешался Кит.
Но Паркер поднялся со своего места и приложил руки ко лбу Джозефа, притворяясь, что нащупывает бугорки.
— Да — так я и думал, — сказал он. — Рога начинают расти.
Рука Джозефа взметнулась ко лбу, и старшие мальчишки рассмеялись.
— Что с тобой, Джозеф? — осведомился Кит, а Уилл Чабб подсказал:
— Язык проглотил — это один из первых признаков.
— У тебя есть сообщение? — предположил Кит, и Джозеф кивнул.
— Мы что, должны гадать? — спросил Чабб.
Наконец Джозеф обрел дар речи.
— Он — он хочет, чтобы ты пошел к нему — он хочет тебя видеть, — заикаясь, произнес он, сильно покраснев.
— Кто именно — церковный сторож? — предположил Чабб, ухмыльнувшись, однако Джозеф не мог себя заставить произнести слово «настоятель».
— Настоятель? — подсказал Кит, и Джозеф снова кивнул.
Слезы навернулись ему на глаза, и все мальчики начали издавать скорбные завывания. Чабб свистнул.
— Теперь твоя очередь, — сказал он, глядя на Кита, у которого был расстроенный вид. — Он съел Прайора в качестве закуски, а теперь требует основное блюдо.
— Он хочет увидеть меня прямо сейчас? — спросил Кит, и Джозеф опустил голову.
— Держись за свое распятие, — посоветовал Лэнгли.
— Ни до чего там не дотрагивайся, — добавил Паркер.
— И не вздумай что-нибудь есть или пить в этой комнате, — наставлял Хьюитт.
— Я пойду с тобой, — предложил Чабб, когда Кит неохотно поднялся. — Если ты не вернешься через полчаса, я приду за тобой.
— Стой возле двери, — прокричал им вслед Лэнгли. — Если он начнет что-нибудь делать, ты сможешь убежать!
— А если он начнет петь на разных языках, — сказал Паркер, — воспользуйся своей шпагой.
— Остерегайся волшебной палочки, — предостерег Хьюитт.
— Кто вы такие? — бросил Кит через плечо. — Толпа глупых служанок?
— Кстати о служанках, — оживился Чабб, когда они с Китом ушли. — У миссис Баттеруорт появилась одна новенькая. Слышал, стоит того, чтобы с ней познакомиться поближе. Не молодая, но хорошенькая. Я подумал, мы могли бы позже туда сходить и взглянуть на нее. Вы как?
— Может быть, — рассеянно произнес Кит.
Он не так любил таверны, как другие мальчики, и ходил только тогда, когда не мог отвертеться. Но Чабб, у которого в четырнадцать лет на лице уже появилась темная щетина, а голос стал слишком низким для хора, всегда туда стремился.
— Тебе нужно будет выпить после того, как он тебя отпустит, — сказал Чабб, когда они шли по двору. — Вернее, если он тебя отпустит. Но не расстраивайся, я зайду за тобой и скажу, что тебя зовет учитель на урок фехтования.
— Как, в воскресенье? — удивился Кит.
— Ты же не думаешь, что его интересует, какой сегодня день? — ответил Чабб. — Возможно, он даже и не знает. Такие вещи не существуют там, откуда он явился.
Кит открыл дверь.
— Не беспокойся, — продолжал Чабб, — ему придется выпустить тебя, когда настанет время идти в церковь, а иначе регент захочет узнать, в чем дело.
Кит покачал головой и закрыл дверь перед своим другом. Он не разделял тот смутный страх перед настоятелем, который испытывали остальные мальчики. Однако, поднимаясь по лестнице, он не мог не размышлять о том, зачем понадобился настоятелю и как бы отвертеться. Вчера его послали вызвать настоятеля в Корт Лит, и тогда тот как-то странно на него взглянул. А в комнате пахло чем-то необычным: дымом и чем-то едким.
К двери настоятеля была прикреплена записка: «Не беспокоить».
Кит дважды прочитал ее. Он поднял руку к дверному молотку, потом опустил. Теперь нужно уходить, подумал он, пока настоятель не знает, что он здесь. С минуту поколебавшись, он тихонько постучался в дверь. Может быть, он не услышит, подумалось Киту, но не успел он повернуться, как дверь отворилась.
— Ах, Кит, — сказал настоятель. — Я вижу, ты рассматриваешь мою записку. Но к тебе она не относится.
Кит ничего не ответил. Настоятель смотрел на него ироническим взглядом.
— Ну что же, хватит здесь стоять, — сказал он. — Заходи, заходи.
И, пожалев о том, что не ушел раньше, Кит последовал за ним в комнату.
3
— Взгляни внимательно в это зеркало, — сказал настоятель, или доктор Ди. — Что ты видишь?
— Я вижу себя, — ответил Кит. — А что я должен видеть?
На лице настоятеля появилось нетерпеливое выражение, затем, словно заметив, что мальчик изучает его в зеркале, он отступил в сторону. Кит продолжал внимательно всматриваться в зеркальную поверхность, раздумывая, к чему все это. Он едва ли видел свое отражение раньше. В доме директора было единственное зеркало, и отражение в нем было мутным и искаженным. А у настоятеля оно было таким чистым и ясным, словно смотришься в озеро. Интересно, откуда оно у него? Такое зеркало стоит целое состояние. Он отвел от глаз свои светлые волосы и пригляделся повнимательнее. Это лицо его матери? — подумалось ему. Няня однажды сказала Киту, что он — вылитая мать.
У него за спиной настоятель пересек комнату и подошел к самому высокому зеркалу, задрапированному красной тканью.
— А как насчет этого? — спросил он, и Кит неохотно приблизился.
Доктор Ди сдернул покрывало жестом фокусника в бродячем цирке.
— Что ты видишь теперь? — осведомился он.
— Снова себя.
— Приглядись повнимательнее, — сказал настоятель.
Кит посмотрел и покачал головой.
— Обнажи свою шпагу.
Кит вытащил шпагу и невольно издал изумленный вздох, потому что фигура в зеркале вытащила шпагу другой рукой; настоятель пристально наблюдал, как Кит делает выпад и парирует удар. Казалось, он вступил в поединок с противником в зеркале. Кит знал, что от него ждут каких-то слов, но лишь молча вложил шпагу в ножны.
— А теперь вот это, — настоятель сдернул покрывало с третьего зеркала. Там, в глубинах потемневшего зеркала, фигура Кита висела вверх тормашками.
— Ты видишь? — спросил настоятель.
Кит прикрыл глаза, вспомнив, что Дьявол использует много уловок, чтобы завладеть душами. Затем он открыл глаза и взглянул на настоятеля.
— Что это такое? — спросил он, и тот снова набросил на зеркало покрывало.
— Наука оптика, мой милый мальчик, — объяснил он, — которая открывает аспекты известного мира, дотоле невидимые. И аспекты потайного мира. Смотри.
Настоятель подошел к столу и снял с него еще одно покрывало, открыв большой камень, черный и отполированный. Кит осторожно приблизился.
— Всмотрись как следует в глубь камня, — сказал настоятель.
Как Кит ни вглядывался, он не видел ничего, кроме своего отражения и отражения настоятеля — на этот раз не перевернутых.
— Сколько у вас зеркал? — спросил он.
— Ты увидел их все, — ответил настоятель. — А сейчас помолчи и сосредоточься.
Кит вгляделся. Настоятель стоит слишком близко, подумал он. Он чувствовал запах благовонного масла, исходивший от его бороды. И тогда, словно прочитав мысли Кита, настоятель отошел и занялся своими бумагами.
Кит не знал, что он должен делать. Он перевел взгляд на другие предметы на письменном столе настоятеля: глобус, окруженный звездными сферами, компас и квадрант, и набор математических таблиц.
О настоятеле ходили ужасные слухи: будто бы он держит у себя в комнате головы трупов и пьет из них кровь. Кит видел комнату, отражавшуюся в камне, но не заметил ничего. Полки были уставлены томами Боэция,[2] Коперника и Парацельса.[3] Malleus Maleficarum [4] стоял рядом с De Revolutionibus Orbium Coelestium[5] Коперника. Кит никогда прежде не видел столько книг. «Сколько же все это стоит?» — подумал он.
Настоятель по-прежнему молчал. Затылок Кита начал ныть, и он хотел было отойти от стола, но тут настоятель заговорил:
