— Это ты все изменила, Кит, — сказал настоятель. — Ты.
Кейт снова посмотрела на Саймона и его мать. Сердце ее учащенно забилось, когда они взглянули в ее сторону. Помнит ли женщина, как Кейт неслась к ней через площадь, или память уже покрыла эту невероятную встречу, как заполняют воды ямку? Они ее сейчас видят?
Но взгляд их был устремлен куда-то мимо Кейт, и лица были просветленные. Кейт повернулась, чтобы узнать, куда они смотрят, и увидела башню собора, освещенную электрическим светом. Она снова повернулась к ним, как раз вовремя, чтобы увидеть, как они уходят от нее, все еще держась друг за друга.
— Они уходят, — сказал настоятель. — Они спасутся от чумы.
У Кейт сильно защемило сердце, когда она смотрела им вслед. Казалось, им неважно, куда идти — лишь бы быть вместе. Кейт снова обратила свой взгляд к настоятелю. В голове ее роились вопросы.
— Что случилось… в склепе? — спросила она.
Настоятель смотрел на нее как-то странно.
— Ты послала меня следом за ним, — ответил он. — Разве ты не помнишь, Кит? Ты послала меня за этим мальчиком.
Кейт задохнулась. Она смотрела на настоятеля, но видела в его глазах своего отца. Она выдернула руку.
— Не играйте со мной ваши шутки, — резко отрезала она. — Где мой отец? Я хочу знать, где мой отец.
И тогда он заговорил с ней голосом отца.
— Я был одним из тех, кто направляет луч света лишь в одну сторону, кто жертвует всем в погоне за своими видениями. Я был одним из тех, кто пытался победить Темноту, не сознавая, что Темнота и Тайна — вот что имеет значение. Мне потребовались все эти столетия, чтобы понять, что в конце концов мне не нужно знать больше. Ты понимаешь?
Кейт покачала головой — она не могла говорить.
— Нет, конечно, как же ты можешь понять? Мы никогда не видим картину в целом.
Кейт по-прежнему молчала, казалось, утратив дар речи.
— Если бы не умерла мать этого мальчика, — продолжал настоятель голосом, который был одновременно и его собственным, и голосом ее отца, — мальчик никогда бы не пришел ко мне. И я не был бы одержим демоном. Я победил бы его, когда изгнал из своей комнаты. А так мне нужна была помощь. Вмешательство.
Кейт шагнула вперед, схватив настоятеля за руки.
— Папа, это я, Кейт, — сказала она, встряхивая его.
— Я знаю, кто ты, Кит, — ответил отец.
— Перестань называть меня так! — воскликнула Кейт. Она снова тряхнула его с безнадежным видом, и у нее опустились руки. Она вглядывалась в лицо настоятеля. — Мне нужен мой отец, — настаивала она. Голос у нее стал совсем детским, и она отвернулась, боясь, что расплачется.
— Кейт, — сказал отец, и она подняла глаза, и это был он. Это было его лицо.
Она ухватилась за него, и он крепко ее обнял.
— Папа, папа! — рыдала она, а он гладил ее по волосам.
Она уткнулась ему в плечо и расплакалась. Она ощущала грубую шерсть его пиджака и знакомый запах отца. Это был ее отец, пытавшийся обучить ее стольким вещам, которые ей не хотелось знать.
Когда она снова подняла на него глаза, он улыбался ей какой-то печальной улыбкой. Она видела у него в глазах свое отражение.
— Папа, — прошептала она.
Он пытался что-то ей сказать, но она не слышала. Он взял ее руку и один за другим начал разгибать пальцы. Потом стал что-то чертить у нее на ладони. Она молчала, следя за его движениями, потом взглянула на свое отражение в его глазах. Он как будто рассказывал историю ее жизни. Она потеряла отца еще до своего рождения, потом ее отняли у матери. Ее отправили в школу, чтобы воспитать в другой вере. А потом она встретила настоятеля, и он спросил, не хочет ли она жить вместе с ним как его дочь.
И вдруг ее словно дернуло током, и она все поняла. Он старался быть ей отцом — этот отец, с его странными настроениями, внезапными отлучками и пьянством.
Но он никогда не был ей отцом.
— Кем я была? — спросила она его взглядом. — Жертвоприношением?
Теперь его губы тоже шевельнулись:
— Прости.
Кейт стало страшно.
— Не уходи, — прошептала она, но она знала, что он должен.
Он никогда полностью не принадлежал к этому миру.
Он дотронулся до ее лица.
— Ты в моих глазах, — сказал он.
И дотронулся до ее век, так что ей пришлось их прикрыть, и она почувствовала, что он изменился и исчез. Когда она открыла глаза, перед ней стоял настоятель и так же печально на нее смотрел.
— Кто же я — Кит или Кейт? — спросила она дрожащим голосом.
— Да, — ответил настоятель.
Она пристально смотрела на него. Столько воспоминаний нахлынуло на нее из двух разных жизней. Но тут снова заговорил настоятель:
— Ты послала меня в путешествие, помнишь? Чтобы я исправил совершенное мною зло. Но я захватил тебя с собой как мою дочь Кейт. Для тебя не было места в той жизни.
«Кто же протащил нас сквозь чревоточину во времени?» — сказал ей тогда Дух.
И все сложилось в уме Кейт: ритуал в склепе, который она прервала, тоннель из света, ее пропавший отец. Она покачала головой, ровным счетом ничего не понимая.
— Но — как? — спросила она. — Как же тебе удалось взять меня с собой?
Настоятель вздохнул.
— Разве ты не помнишь, как я беседовал с тобой о времени? — напомнил он, и Кейт сразу же вспомнила, как отец протыкал иглой лист бумаги.
«Если точка А — настоящий момент, — сказал он, — а точка Б — какой-то момент четыреста лет тому назад, то точка А фактически ближе к точке Б, нежели к любому моменту раньше или позже… — и он проткнул иглой бумагу, соединяя складки. — Но что же соединяет эти точки? — продолжил он. — Какая-то сила, энергия или мощность, способная сгибать свет и время…»
Настоятель пристально за ней наблюдал.
— Это была сила ритуала, — сказал он. — Камень ангела.
У Кейт оставалось еще столько вопросов, что мысли ее путались.
— Мы прошли сквозь лазейку в другое время, — продолжал он, — в другой мир. Но мы захватили с собой самое главное, что у нас было. Мою одержимость бессмертием, мой интеллект и ученость. Ты…
— Я была посторонней, — докончила за него Кейт.
Она была обеими, и Китом, и Кейт. Доктор Ди был также и ее отцом. Она этого не понимала, но именно так было. Тайна.
— Ты захватила с собой свое мужество, — сказал настоятель. — И теперь у тебя есть выбор.
— Выбор? Какой выбор?
Настоятель посмотрел куда-то, и она проследила за его взглядом. Перед ней лежали два мира.
— У тебя есть выбор, Кит, — повторил он. — Ты можешь выбрать время, в котором хочешь жить.
У него блестели глаза. Она не вполне понимала, что он имеет в виду. «Выбери время, в котором ты хочешь жить»?
Кейт не могла себе представить, что возвращается в прежнюю жизнь Кита в школе и продолжает притворяться мальчиком. Там для нее нет места. Но там нет места и для настоятеля.
— Что ты будешь делать? — спросила она.
Настоятель медленно покачал головой, вглядываясь в два разных мира.
— Я причинил достаточно зла, — сказал он. — Я вернусь в свой дом в Мортлейке и буду вести тихую жизнь — сколько мне еще осталось.
Взглянув на нее, он мягко произнес:
— Ты могла бы пойти со мной, Кит. Предложение все еще в силе. Ты можешь жить и работать вместе со мной как моя дочь. Я оставлю тебе все, что у меня есть. Правда, у меня мало что осталось, — добавил он с иронической усмешкой.
«Он откажется от всего», — подумала она. От шанса жить другой жизнью — жизнью гораздо более молодого человека, чьи исследования в обласги бессмертия действительно могли бы принести свои плоды. Он не будет жить в этом современном мире и не будет ее отцом.
И Кейт ясно представился ее выбор. Она может вернуться в семнадцатый век, с его предрассудками и ограничениями — или остаться в этом веке, с иными предрассудками и ограничениями — расовыми предрассудками и предубеждением против бедности. И в любом случае она будет девочкой, а не мальчиком.
Она прикрыла глаза. В этом веке она не будет страдать от религиозного преследования. И сейчас для женщин открыто больше возможностей. Она может упорно трудиться, чтобы получить образование — как всегда умолял ее отец.
Ее отец. Но теперь отца не будет. Ее воспоминания о нем уже ускользали, как песок в песочных часах, а вместе с ними уходила боль, хотя еще и оставался страх. Она будет жить самостоятельно, и будет бедной, и ей придется страдать из-за разных предрассудков. Что с ней будет? Как она будет жить в этом доме одна? Социальная служба не оставит ее в покое, подумала Кейт.
Настоятель все еще ждал ее ответа, наблюдая за ней темными-темными глазами.
— На каждой из дорог есть свои опасности, Кит, — сказал он.
И в этот момент она сделала свой выбор.
— Если тебе все равно, то, думаю, я останусь здесь.
Настоятель тяжело вздохнул и сказал:
— Ты знаешь, что это означает. Тебе нелегко придется.
— Ну что же, рискну, — ответила Кейт. И ей вдруг стало легко оттого, что она сделала такой выбор. В том, другом мире, у нее нет будущего — во всяком случае, такого, как она хочет. А тут у нее есть возможности. — Со мной все будет в порядке.
Настоятель как-то странно на нее смотрел. Он был охвачен волнением, и, казалось, в глазах его читалось восхищение. Старомодным жестом он приподнял перед ней шляпу.
— Да, — сказал он, — полагаю, что так и будет.
