помогаешь мне смотреть свежим взглядом на место, которое я люблю.
– Спасибо тебе за то, что взял меня сюда. – Анна дотронулась своим стаканом до его стакана. – Я чудесно провела время.
Они ели медленно, сидя близко друг к другу, тихо переговариваясь, пока приносили одно блюдо за другим, начиная с «тахини» и супа, а затем тушеный рис со специями и говядиной, поданной на больших кругах хлеба.
– Мне всегда нравилось экспериментировать с едой, – сказал Джош, накладывая себе еще рису. – Дора никогда этим не занималась.
Анна бросила на него быстрый, удивленный взгляд. Он не говорил о Доре уже несколько месяцев.
– У нее было нежное небо и никогда не соглашалась на что-то иное, кроме самой изысканной пищи. – Его голос был непринужденным и задумчивым. – Думаю, это дало ей повод оставить меня, когда она сделала открытие, что я не отвечаю ее требованиям к отличному мужчине.
Брови Анны удивленно поднялись.
– Она хотела уйти?
– Она все вела к этому. С потрясающей регулярностью заявляла мне, что не останется, если я не изменюсь и не стану таким, каким она хочет меня видеть. Я этого не сделал бы, а она не перестала бы требовать таких вещей, поэтому я сказал, что она должна уйти. – Он наклонился и подлил вина в бокалы. – Это кажется скучным и избитым даже мне; могу себе представить, как часто ты слышишь вариации всего этого в своем кабинете. Но мне это казалось важным. Я жил с двумя другими женщинами, и оба раза что-то не получалось; им было жаль, мне тоже, но мы оставались друзьями. Я точно знал, что не хочу жениться на Доре, но какое-то время нам было хорошо вместе, так что это была еще одна неудача. Я знал, что мог бы измениться в угоду ей, если бы захотел, но я не хотел. Это сказало мне больше о моих чувствах к ней или об отсутствии таковых, чем все остальное.
– Чего она хотела от тебя? – спросила Анна. Он усмехнулся.
– Это был длинный список. В эгоцентрическом мире Доры ничего никогда не было достаточно. – Он сделал паузу, мрачно сжав губы. – Что, как мне показалось, я увидел в Доре в первый раз и в течение нескольких месяцев после того, как она переехала ко мне, так это неутолимое желание все испробовать. Но это обернулось неутолимым желанием всем обладать. Нет, даже более того. Это была потребность владеть и управлять, манипулировать, склонять все и всех к выполнению своей воли.
Он замолчал.
– Кажется, это в ней от отца. В любом случае, через некоторое время, несмотря на ее привлекательность и обаяние, я видел лишь желание руководить и бесконечное восхищение самой собой. И так обстояло дело, когда я вернулся к своему обычному распорядку дня с работой по четырнадцать часов в день шесть-семь дней в неделю. Дора хотела, чтобы я больше времени проводил дома. Кажется, многого она не требовала, и, конечно, я мог бы выполнить эту просьбу. Но к тому времени я этого не хотел. Я всегда работал безумно много и до того, как мы стали жить вместе, и я не видел причин оставаться дома. – Он разглядывал свой бокал. – Если быть точным, то не всегда я работал, как сумасшедший. Я стал загружать свои дни, когда погибли мои родители, и это стало образом жизни. Сначала прошлое было средством для бегства от действительности, а потом приносило больше всего удовольствия. Я всегда знал, чем что кончится; не было никаких сюрпризов. Сейчас это кажется слабой позицией, но многие годы она меня удовлетворяла и я не задавался вопросами на этот счет.
Он откинулся на спинку кресла, вытянув ноги вдоль стола. Догорали свечи в подсвечниках и на его лицо легли глубокие тени.
– В течение всех тех лет я никого не любил. Я не уверен, было ли это потому что я имел дело с прошлым, или я занимался прошлым потому, что не мог влюбиться. Но я знаю точно, что теперь прошлого для меня недостаточно, а это значит, что недостаточно одной работы. Было время, когда открытие гробницы Тенкаура стало бы самым большим событием моей жизни, мерилом успеха, доказывающего мою значимость как человека, и целью жизни. А теперь все это важно, но не в такой степени, как важна для меня ты.
Он помолчал немного, не спуская глаз с Анны. Она сидела, не шевелясь. Ей казалось, что в целом мире царит тишина, ощущается лишь слабая вибрация яхты у них под ногами.
– Я люблю тебя, Анна, – спокойно сказал он. – Думаю, мне следовало давно уже объясниться каким-то образом, но я не позволял себе сделать это; кажется, слишком многое происходило в твоей жизни и, Бог знает что происходило вокруг нас. Но я хочу, чтобы ты знала: как только я понял, что полюбил тебя и захотел ввести тебя в мою жизнь, а самому стать частью твоей жизни и жизни твоей семьи, то прошлое ушло на задний план. Где и должно быть его место.
Стюард принес кофе и коньяк, а также многоярусную вазу с печеньем.
– Туда, пожалуйста, – сказал Джош, показав на низкий плетеный кофейный столик, и, когда он ушел, они с Анной пересели на кресло для двоих и пододвинули к себе столик.
Анна налила кофе. Она не могла говорить. Она была в смятении. «Милая маленькая Анна. Люди должны любить тебя». Ни один мужчина не говорил ей о любви с тех пор, как она ушла из дому. Но Джош произнес это слово иначе, чем это слово звучало в ее памяти. Как будто она никогда не слышала его раньше; оно отзывалось, как иностранное слово с новыми слоями значений. И даже чувствуя себя зажатой и съежившейся, она испытывала какое-то возбуждение, чувство возможностей, которые открывались перед нею, и хотелось, чтобы он снова сказал ей это.
Но она не знала, как говорить о любви. «Я хочу, хочу, хочу». Анна разрывалась на части от желания договорить с ним. Но молчала.
Джош откинулся назад, держа чашку в руке. Он выглядел спокойным и расслабленным, но женщина чувствовала напряжение, с которым тот ждал, когда она заговорит, и почувствовала, что краснеет от обиды. Джош умел говорить о любви, у него было много практики, на него не давили воспоминания, которые сжимали бы ему горло и вызывали тошноту, когда бы ни подумал обо всем том, что может означать любовь.
– Мы причаливаем, – сказал он, и в этот момент двигатели яхты перешли на холостой ход.
Удивленная тем, что гудение, не прекращающееся всю вторую половину дня, стихло. Анна смотрела на огни суетливого торгового городка на берегу и на знакомые огоньки прогулочных катеров, выстроившихся вдоль причала.
