скажу вам прямо и откровенно: если с моими родными случится беда, я никогда вам этого не прощу!
Глава 14
Сидя в кресле в модной лавке на Бонд-стрит, Николь смотрела, как ее мать вертелась перед зеркалом во весь рост, примеривая кашемировую розовую шаль и восхищенно рассматривая свое отражение. Вот она набросила один конец на левое плечо и замерла в изящной позе.
Хелен Дотри действительно обладала незаурядной красотой. Николь вспомнила, как девочкой сидела на огромной кровати в Уиллоубруке и наблюдала, как мать расчесывает свои длинные светлые волосы, возится с баночками румян и пудры, отрабатывает перед зеркалом мимику и кокетливые улыбки.
Лидия внешностью пошла в мать – тоненькая и хрупкая, с большими глазами, голубыми и ясными, как летнее небо. Николь, знавшая отца только по портрету над камином, всегда поражалась, почему именно ей достались эти угольно-черные волосы и склонность к полноте.
Иногда мать разрешала дочкам рыться в своей шкатулке с драгоценностями, накидывала на них шали, учила, как двигаться, какие принимать позы… как флиртовать, прикрываясь веером и бросая из-за него застенчивые взгляды. Нарядившись, как взрослые барышни, они с кокетливыми улыбками спускались по изогнутой лестнице навстречу выстроившимся вдоль нее восхищенным слугам, игравшим роль гостей на роскошном балу. В гостиной подавался чай с сахаром и маленькие пирожные.
Мать вызывала у Николь благоговейное обожание.
Но вдруг она неожиданно исчезала, часто даже не попрощавшись, а потом возвращалась с мужчиной, который либо не обращал на девочек ни малейшего внимания, либо, когда они становились подростками, исподтишка щипал их в отсутствие матери. Однажды Николь набросилась на нового «папу» с кулаками, и тогда их с Лидией в первый раз отправили к дяде, герцогу. Потом это повторялось так часто, что слуги стали держать вещи девочек наготове.
Раф сбежал на войну, а сестрам довелось испытать на себе все прихоти и капризы их ветреной матери. Лидия пристрастилась к чтению, настолько погрузившись в захватывающий мир книг, что едва замечала бесконечные переезды и смену обстановки. Задумчивая и тихая, она никому не доставляла проблем, все гладили ее по головке, называли хорошей девочкой и… попросту забывали о ней.
Другое дело Николь. О ней невозможно было забыть! Эта сорвиголова лазила по деревьям, очертя голову носилась верхом на лошадях, дразнилась и с умильной рожицей выкидывала такие фокусы, что взрослые только руками разводили. Она бурно восставала против любых ограничений, ничего не боялась и всегда шла напролом. И главное, никому не позволяла обидеть себя, а тем более – забыть о себе…
– Вам очень идет этот оттенок, – заверила свою мать Николь, хотя ярко-розовый цвет вызывал в памяти раздутое вымя коровы во время дойки. – Думаю, вам определенно стоит приобрести эту шаль.
– Она очень дорогая, – нерешительно сказала Хелен Дотри, но затем повеселела. – Но разве у моего сына герцога мало денег! А ты действительно уверена, что Рафаэль разрешил мне купить все, что пожелаю?
– Да, maman. Он надеется, что этим сможет хотя бы отчасти возместить недостаточное внимание к вам за эти несколько месяцев. Мы, конечно, понимаем, что он был ужасно озабочен делами в Ашерст-Холл и беременностью Шарлотты. А тут еще наш выход в свет… Но Шарлотта внушила ему, что он, прежде всего, должен думать о своей maman.
– Милая девушка! – пробормотала Хелен, передавая шаль приказчику и уже рассматривая красиво разложенные на столике изящные ридикюли, украшенные драгоценными камнями. – Я всегда говорила, что восхищена его выбором невесты.
– Разве? – не удержалась от возражения Николь. – Я ни разу не слышала, чтобы вы так говорили. Зато не раз была свидетельницей, как вы внушали ему, что жениться на особе без титула, когда он может выбрать себе самую знатную невесту, верх глупости.
Хелен метнула на дочь убийственный взгляд:
– Ты ошибаешься, ничего подобного я не говорила. Ты просто вредный бесенок, вот что я тебе скажу!
– Простите, maman. Мне кажется, вам лучше взять серебристый ридикюль. Серебро так красиво сочетается с розовым.
– Ты думаешь? Я всегда носила золотистый.
– Да, maman, – натянуто улыбнулась Николь, надеясь, что это не слишком бросается в глаза. – Я знаю.
Леди Дотри небрежно-царственным жестом бросила ридикюль из серебристой ткани со сверкающими камнями в сторону клерка, который услужливо поймал его и, сияя от радости, добавил к груде отобранных нарядов на прилавке. Рафу предстояло дорого заплатить за обман, зато время, проведенное его матерью за покупками на Бонд-стрит, давало Лидии возможность проследить, чтобы вещи Хелен и ее горничной вовремя были собраны к отъезду.
– Эй вы, приказчик! Подайте нам что-нибудь подкрепиться. Мы посидим вот здесь, и потом вы сможете показать нам еще что-нибудь из ваших тканей. Меня особенно интересует французский шелк.
– Вы устали, maman? – спросила Николь, когда та, приподняв юбку, грациозно опустилась в кресло рядом с Николь. Между креслами стоял низкий овальный столик, уставленный изящными табакерками.
– По правде сказать, туфли слегка жмут, – сказала Хелен, выбирая одну из табакерок. – Больше уже никто не нюхает табак, это дурной тон. Но они просто прелестные, ты не находишь?
Николь с ужасом увидела, как мать ловко сунула табакерку за корсаж.
– Maman!
– О, Николь, закрой рот, пока туда не влетела муха! Приказчик ушел за закусками, так что ничего не видел. Впрочем, все это делают… Лучше расскажи мне о маркизе. Все еще не подпускаешь его к себе, да? Я вижу, как он на тебя смотрит, и вид у него скорее голодный, чем удовлетворенный.
– Maman, прошу вас, я не хочу обсуждать маркиза.
– Да, да, конечно, ты притворяешься такой сдержанной и благопристойной. Все это очень хорошо – до поры до времени! Но ты ведь не Лидия, не так ли? Ты больше похожа на меня, чем тебе хочется, – характером, если не внешностью, – и тебя это бесит, я права?
Николь вздрогнула, как от удара.
– Но ты слушай меня, дочь моя, потому что я знаю, что тебе нужно, я понимаю, почему ты не можешь заснуть ночью, понимаю, какие желания терзают тебя. Если ему так уж хочется опрокинуть тебя в постель, советую позволить ему это. Я все хорошенько обдумала и, судя по его репутации, уверена, что если этот человек нарушит твою невинность, то непременно на тебе женится.
– Я же сказала, что не хочу…
Но мать продолжала, как будто не слышала возражений дочери:
– И еще – имей в виду, дорогая, девственность вовсе не добродетель, а всего лишь временное препятствие на пути к наслаждению – во всяком случае, если мужчина понимает в этом толк. О да, как часть сделки девственность имеет значение, но всегда можно заставить мужчину думать, что он получил то, чего уже нет. И ты не пожалеешь, распрощавшись с нею. Бог видит, я об этом не жалела.
Николь вскочила на ноги, чувствуя, как к горлу подступили рыдания. Грубая откровенность матери шокировала ее. Но что еще хуже, Николь испытала некую физическую реакцию на эти безнравственные поучения. Ее вероломная плоть на мгновение снова взяла верх над разумом.
– Вам не следует говорить со мной о таких вещах, – с трудом справившись с собой, заявила девушка, снова усевшись, когда приказчик поставил на стол маленький заварной чайник и две чашки.
– Вздор! Кто еще скажет тебе правду, как не твоя maman? – Хелен наклонилась к ней через столик. – Николь, тебе уже восемнадцать, ты слишком долго раздумываешь. Я только хочу помочь тебе, дорогая. – Она встала и позвала служащего. – Больше мы здесь ничего не берем. Пошлите эти покупки и счет моему сыну на Гросвенор-сквер.
