цветов. Дженис бесцельно бродила по дорожкам, ссутулившись, будто от усталости.
Эбби решительно натянула шорты цвета хаки и лилово-розовую майку и, спустившись в сад, направилась к Дженис.
Та склонилась над клумбой с ирисами, которые только-только проклюнулись темно-фиолетовыми головками из набухших почек. С неуверенной улыбкой Дженис взглянула на дочь:
— Привет, дорогая. Хорошо спала?
— Не особенно. — Эбби присела, вытянув ноги, на низкий кирпичный бордюр, окаймлявший клумбу, и уставилась на носки своих фиолетовых парусиновых туфель. — Я не думала, что ты будешь так торопиться с объявлением помолвки.
— Да, с моей стороны было невежливо использовать для этого затеянную тобой вечеринку. Прости, — вздохнула Дженис.
— Но ты не жалеешь, что объявила о ней? — тут же отозвалась Эбби.
— Я не дождалась твоего напутствия, это правда. Но прощения за это не прошу. — Дженис вырвала из клумбы сорняк, отряхнула руки и посмотрела прямо в глаза дочери. — И вспомни, дорогая, я ведь никогда не обещала, что буду ждать твоего разрешения.
Пожалуй, справедливая поправка, мысленно согласилась Эбби. Дженис молчала и не вступала в спор, из чего Эбби непонятно почему сделала вывод, что ее мать, пошла на попятную.
— Я вовсе не имела в виду, мама, что тебе нужно мое разрешение. Только просила подождать.
— Сколько времени? — спросила Дженис. — Неделю? Месяц? Год? Несколько лет?
Эбби почувствовала, что у нее вспыхнули щеки от сознания собственной вины.
— Больше чем те несколько дней, которые ты дала мне, — упрямо возразила она.
— Сколько бы мы ни ждали, по-моему, от этого ничего не изменилось бы. — Дженис снова взялась за прополку клумбы. — Прости, если я ошибаюсь.
— Мне было бы намного легче, если бы я сумела понять, мама, что ты в нем нашла. — Эбби встала с бордюра. — Но честно, у меня в голове не укладывается, как ты могла после папы выбрать человека вроде Фрэнка!
— Если ты и впрямь захочешь понять, Эбби, — глаза у Дженис стали печальными, а голос ласковым, — то тебе не понадобятся никакие объяснения. Ты ведь неглупая девушка. Тебе достаточно, приглядеться повнимательней к Фрэнку, и ты все поймешь. А пока любые слова бессильны.
— Но он порой за целый день и рта не раскроет! — От отчаяния Эбби глубоко вздохнула. — Мне просто хочется разобраться, как тебе удалось настолько хорошо его узнать, что ты решила, будто хочешь провести с ним оставшуюся жизнь. Хоть это мне объясни!
— Мне кажется, — Дженис наморщила лоб, — я впервые поняла, как много Фрэнк для меня значит, когда он взялся починить расшатавшуюся ножку обеденного стола. И на него упала столешница. — (Эбби молча изучала мать.) — Стол, сама знаешь, очень тяжелый. На несколько мгновений, мне показалось, что его убило, и... Вот тогда-то я и поняла. Кстати, раз уж мы заговорили о мебели, не скажешь, Эбби, нет ли в доме каких-нибудь вещей, к которым ты особенно привязана? Вещей, которые тебе когда-нибудь понадобятся, даже если сегодня у тебя нет для них места?
— Звучит так, будто ты решила избавиться от старья.
— В некотором смысле так оно и есть. — Дженис чуть заметно улыбнулась. — Составь, пожалуйста, список, я найму грузчиков, чтобы отправить все ценное на склад.
— А почему мебель не может стоять там, где сейчас?
— Это невозможно. — Дженис, набрала побольше воздуха и медленно выдохнула: — Я хочу продать дом, Эбби.
* * *
Когда позже, в Кантри-клубе, смакуя бельгийские вафли, Эбби сообщила эту новость Бонду, тот выглядел столь же потрясенным, как и она сама.
— Никогда бы не подумал, что у нее такое на уме, — принялся вслух размышлять он. — Безусловно, она имеет полное право продать дом, если отец не завещал вам хотя бы часть недвижимости.
— Не завещал, — нетерпеливо перебила его Эбби. — Мне оставлены деньги и акции, а дом принадлежит матери. Кстати, в принципе мне все равно, что случится с домом. Я, так или иначе, не собиралась в нем жить. Меня волнует сам факт его продажи.
— Вы не собирались в нем жить? Но послушайте...
— Мне не нравится идея матери. — Эбби не обратила внимания на последние слова Бонда. — Бросить прекрасное, удобное жилище, чтобы поселиться в тесной квартире сантехника, да еще, в невзрачном домишке на непрестижной улице.
— Действительно, здание большое, — рассудительно заметил Бойд. — И, учитывая, что ваша домработница уходит на пенсию...
— Кто уходит на пенсию? Норма? — Эбби удивленно моргнула. — Впервые слышу.
— Простите, мне не стоило этого говорить. — Бойд покраснел.
— Почему?
— Речь идет о пожелании клиента. Ваша мать назначила ей пансион. И если она вам об этом не сказала, то, выходит, я проболтался. Однако я удивлен, что Дженис утаила от меня свое намерение продать дом.
— А я нет, — мрачно отозвалась Эбби. — Знаете выражение «Пришла беда — отворяй ворота»? Похоже, они теперь не скоро у меня закроются. Проклятие, ну что я вам говорила! Идет...
— Кто? — Бойд оглянулся.
— Миссис Остин собственной персоной. Вы хотите сказать, что незнакомы с ней? Тогда держитесь. Другой такой сплетницы, в городе не сыщешь.
— Эта аккуратная леди небольшого росточка? Выглядит вполне безобидно.
— Внешность бывает обманчивой, — мрачно бросила Эбби.
Опираясь на палку черного дерева, миссис Остин целенаправленно продвигалась через зал к их столу. Когда она приблизилась, Бойд галантно вскочил, бросив на стул салфетку. Старуха наградила его одобрительной улыбкой и потрепала по руке.
— Как приятно видеть молодого человека с хорошими манерами, — пробормотала она. — Мои поздравления, Эбби, ты разбираешься в жизненных ценностях. Мне сказали, что вчера вечером твоя мать сообщила прелюбопытную новость. Это, правда, что она собирается снова выйти замуж?
— О да. Абсолютная правда.
— Гмм. Однако, как я погляжу, ты не в восторге.
— Я потрясена. — Эбби ухитрилась состроить улыбку. — Если это сделает мою мать счастливой...
— Фрэнк Грэйнджер? — В голосе миссис Остин, пусть и на секунду — как-никак светская женщина! — прозвучала нота презрения. — Должно быть, безумная страсть. Если только не... Интересно, а ты не знаешь, как давно Дженис проходила полное медицинское обследование? — Она откинула голову назад и уставилась на Эбби, полуприкрыв глаза. Ни дать ни взять хорошо откормленный стервятник, подумалось Эбби. — Очень похоже на то, — злорадно продолжала миссис Остин. — Эбби, ты должна уговорить ее показаться специалисту. Когда мы стареем, такое случается. Будет весьма огорчительно слишком поздно узнать, что Дженис страдала от сужения артерий, а не от любви. Да, весьма любопытно... Фрэнк Грэйнджер, — повторила она, похоже, самой себе, горестно помотала головой и вернулась к своему столику.
— «Когда мы стареем, такое случается», — презрительно сморщив нос, повторила Эбби. — Эта ведьма явно знает то, о чем говорит. Сама давно из ума выжила.
Настроение девушки, однако, испортилось окончательно. Теперь полгорода будет вслед за миссис Остин повторять, что ее мать страдает ранним старческим маразмом. Господи, почему она сама об этом не подумала?
— А вам не кажется, что она, возможно, права? — озабоченно проговорил Бойд. — Я имею в виду миссис Остин. А вдруг у Дженис одна из этих ужасных болезней, которые медленно лишают мозг кислорода...
— Ох, прошу вас. Вы же работаете с ней в одном комитете, Бойд. Неужели вы бы не заметили, если бы ее разум начал давать сбои?
