— Бедный Маркус, — искренне произнес Пенн. — Заставить его ждать еще целых восемь месяцев и даже на это время не переехать к нему.
Кэтлин с трудом удалось пропустить мимо ушей это замечание.
— Может, ты и не будешь приглашен, — заметила она. — Тогда тебе не надо беспокоиться о подарке.
Он задумчиво посмотрел на нее.
— Может, мне попытаться подружиться с Маркусом? Ему, возможно, понадобится еще один шафер.
— А может быть, и нет.
— И то правда. — Затем его лицо просветлело. — Думаю, лучше всего быть не шафером, а кем-то еще, например фотографом. Или твоим помощником-координатором.
— Нет уж, спасибо.
— Послушай, Котенок, — серьезно проговорил он, — ты просто не сможешь бегать в свадебном платье и проверять, все ли идет как надо. Людям покажется это странным. А если займусь этим я, тебе даже удастся выпить на своем банкете… пару бокалов шампанского.
— Я бы не решилась на это.
Похоже, он не слушал ее.
— Думаю, Маркус одобрит мою идею. Зато после вам будет куда приятнее вдвоем, если…
Она стиснула зубы и твердо сказала:
— Мне кажется, ты собирался рассказать мне о своем коттедже.
— О да, конечно же, собирался. Ты и в самом деле должна поехать туда и посмотреть. Все идет прекрасно, как надо. На следующей неделе привезут печку.
Кэтлин потянулась за стаканом. Рука неловко дрогнула, и его содержимое пролилось ей на колени. Схватив салфетку, она принялась вытирать юбку.
— Теперь понятно, почему ты заказала содовую, — сказал Пенн.
— Печку? — удалось ей выдавить. — Зачем тебе нужна печка в летнем коттедже?
— Чтобы отапливать его. Тогда я смогу жить там и зимой, если захочу.
— Ты собираешься там
— Котенок, я уже там живу.
— Нет, я имею в виду — круглый год? Всегда?
— О, может быть, не всегда, — весело ответил он.
— Понимаю, ты оставляешь право выбора открытым. — Она отбросила в сторону мокрую салфетку. — Вот в чем твой главный недостаток, Пенн. Ты знаешь его? Ты ничего не хочешь выбирать, чтобы, возможно, не отказываться от чего-то еще. И ничего не доводишь до конца, ведь еще до того, как сделать какое- нибудь одно дело, у тебя всегда появляется другое, более привлекательное занятие. Ты бросил университет через год, и с тех пор у тебя не было надежной, постоянной работы…
Он не отвечал, однако перестал пить коктейль и, сдвинув брови, смотрел на нее, будто и вправду слушал, что она говорит.
Через мгновение она продолжала более мягко:
— Понимаешь ли, качество это довольно привлекательно, пока ты молод… Ты все время был в движении, всегда делал что-то непредсказуемое. Это возбуждало интерес. Но теперь это выглядит просто неудачей. У тебя был такой запас сил, такие возможности… — Внезапно она прервала себя, пытаясь побороть слезы, потом взяла сумочку. — Спасибо за воду.
— Вот почему ты предпочла Маркуса? — В его вопросе было только любопытство, ни возмущения или раздражения.
Она нахмурилась, прежде чем поняла связь.
— Потому что на него можно положиться? Вовсе нет, хотя я отдаю себе отчет: приятно сознавать, что на него всегда можешь рассчитывать.
— Нет, — спокойно произнес Пенн. — Я совсем не то имел в виду. Я не женился на тебе. И ты, в сущности, злишься на меня за это, даже после того, как прошло уже столько лет? Не поэтому ли перечисляешь все мои ошибки? Возможно, если бы ты хорошенько ко мне пригляделась, Кэтлин, — ну так, для разнообразия, пригляделась бы честно…
Кэтлин с силой прикусила язык.
— Черт бы тебя побрал, Пенн Колдуэлл, — произнесла она низким жестким голосом. Потом повернулась на каблуках и поспешно пошла к выходу.
Однако его слова, казалось, долгим эхом отдавались у нее в ушах:
ГЛАВА ПЯТАЯ
Законченный эгоист, ругала его про себя Кэтлин, пробираясь через площадь к своей машине. Десять проклятых лет прошло, а Пенн уверен, будто он так и не выходил у нее из головы все это время, и с Маркусом-то она помолвилась только ради того, чтобы вызвать у него ревность. Вот дурак! Разве она не пользовалась вниманием мужчин все эти десять лет, а кое-кто из них не прочь был жениться на ней. Понятно, не из-за отсутствия предложений выйти замуж она оставалась одинокой и вовсе не потому, что все еще горюет по своей первой, давно утраченной любви. Пенн просто-напросто самовлюбленный болван, если думает, будто она приняла предложение Маркуса, только чтоб доказать ему: кто-то находит ее для себя желанной.
Эти размышления привели ее в такую ярость, что она готова была закричать.
Невысокие каблуки ее лаковых туфель выстукивали дробный ритм стаккато по залитой солнцем боковой аллее. Он звучал в такт пульсирующей в ее ушах крови, и все это почти заглушило доносившийся с другой стороны улицы звук — кусе. Если я проявлю максимум изобретательности и расположу их в альбоме в самом выгодном свете, то Харты не пристрелят никого из нас на рассвете.
— Еще минута, и ко мне вернется способность глубоко вздохнуть от облегчения, — сказала Кэтлин. — Пять дней я, кажется, не жила, не дышала от дурного предчувствия.
— Передай Пенну, если он захочет получить несколько советов, я буду рада ему их дать. Могу даже предложить ему, если захочет, работу с неполным рабочим днем. Приходится сейчас отказываться от многих предложений, ведь мы не можем быть одновременно на нескольких свадьбах.
Кэтлин со вздохом положила стопку конвертов на кофейный столик.
— Лучше оставить его на всякий пожарный случай, — ответила она. — Он слишком неустойчив, чтоб на него положиться.
В ее голосе прозвучало нечто большее, чем нотка горечи.
Стефани прекратила укачивать малышку и сказала спокойно:
— Должна признать, что немало людей оказались бы неустойчивыми после такого шока, который пережил Пенн. Ничего удивительного в том, что на какое-то время он вошел в штопор.
Кэтлин стало почти стыдно за себя. Но потом она вспомнила его несуразное обвинение в ресторане. Подумать только, она все еще злится на него за то, что он не женился на ней десять лет назад! Ему давно нужно было бы выбросить все это из головы.
Однако она не пыталась ничего объяснить Стефани, а мягко попросила Джил:
— Если ты уже покормила малышку, дай мне подержать ее.
Она осторожно взяла на руки девочку. Тонкие темные бровки ребенка слегка поднялись. А широко открытые синие глаза внимательно изучали Кэтлин какое-то мгновение. Потом они закрылись, и тельце девочки сонно обмякло у нее на руках.
Джил со вздохом откинулась в кресле и протянула руку к коробкам, которые принесла Кэтлин.
— Похоже, впервые за три дня у меня нет на руках ни одного ребенка, — сказала она. — А может, эти несколько часов показались мне длиной в три дня. Какие прелестные платьица! — Она разгладила рукой
