юными, чтобы защитить наше драгоценное чувство, настолько драгоценное, что, только лишившись его, мы поняли, как много потеряли. – Он вскочил, подбежал к перилам. Перед ним расстилался мрачный марсианский пейзаж – холодный свет луны лишил землю всех ее красок, – но Чарльз смотрел перед собой невидящим взором. – Я ждал тебя всю жизнь. Я так и не женился, потому что ни одна женщина не могла сравниться с тобой. Неужели ты этого не знаешь? – Он обернулся и бросил ей в лицо обвинение: – Почему ты вышла за него замуж?
Элен было трудно говорить, губы, казалось, запеклись и распухли.
– Я любила его, мы были счастливы, он дал мне все, о чем женщина может только мечтать.
Чарльз язвительно рассмеялся.
– Боже милостивый, так пишут в дамских журналах! – Он схватил ее за руку. – Ты была с ним счастлива? Я знаю, что он доводил тебя до слез!
– Чарльз, я…
Он не дал ей договорить.
– Филипп находил для тебя укромные места, как я? Прудики, где можно плавать нагишом, как плавали мы с тобой, где можно провести весь день и откуда не хочется уходить? – В глазах Чарльза блестели слезы. – Он когда-нибудь выбирал из твоих волос соломинки, готовил тебе завтрак после того, как всю ночь любил тебя на сеновале?
Элен заплакала.
– Ох Чарльз, почему так получилось? Почему все должно было сложиться именно так?
Он прижал ее руки к губам и стал осыпать их поцелуями.
– Не знаю, – пробормотал он. – Но я знаю другое: теперь, когда этот ублюдок Филипп больше не стоит на моем пути, я не стану медлить ни секунды и добьюсь своей желанной цели – тебя!
18
Утро вечера мудренее. Тому, кто это сказал, горько подумал Джон, явно не приходилось встречать такое утро, как сегодня. Его мутило от выпитого, но больше всего мутило от самого себя. Но делать нечего. Нужно открыть дверь и…
– Всем доброе утро.
Пожалуй, не всем, подумал Джон. Ни Бен, ни Алекс еще не спустились, если они вообще собирались выйти к завтраку.
Но она была здесь, а это самое главное. Джон сделал глубокий вдох, пытаясь одновременно утихомирить подступавшую к самому горлу тошноту и страшную боль, от которой раскалывалась голова, подошел к миссис Мацуда – она сидела за столом вместе с остальными – и склонил голову.
– Я должен извиниться перед вами, – начал он, проклиная себя за то, что попал в подобную ситуацию. – Надеюсь, вы понимаете, что я не хотел вас обидеть.
Миссис Мацуда улыбнулась.
Ну-ну. Из мальчика еще может выйти толк.
– Не за что извиняться. Простое недоразумение, не больше.
– Да, но… Я вел себя как идиот, – выпалил Джон, – и потому прошу прощения.
Над столом вспорхнула, сверкнув кольцами и накрашенными ноготками, изящная ручка.
– Не беспокойся, все в порядке. – Миссис Мацуда одарила всех приветной улыбкой.
– Доброе утро, Джон! – с облегчением воскликнула Элен. – Ты как раз к завтраку!
Не успел он сесть, как рядом с ним выросла Роза.
– Что вам принести, мистер Джон?
– Яичницу с ветчиной, – ответила за сына Элен.
Джон поморщился.
– Спасибо, Роза, только кофе.
Он ужасно выглядит, подумала Джина. Она не решалась взглянуть на него и в то же время не могла отвести от него глаз. Так же плох, как папа – тот тоже посерел за последние дни, стал рассеянным, замкнулся в себе.
И я выгляжу ничуть не лучше.
Джина прекрасно знала, что для ее цвета лица нет ничего хуже бессонной ночи, да еще проведенной в слезах. Лишь в счастливые минуты ее кожа приобретала золотистый оттенок, а сейчас она, наверно, бледная, пепельно-серая, без единой кровинки. Цвета серой безнадежности, как сам Джон. Ей хотелось заплакать.
Продолжая улыбаться, миссис Мацуда похлопала Джона по руке.
– Я прекрасно понимаю твои чувства, – сказала она. – Мистер Мацуда ни за что не продал бы такую ферму. Твой отец тоже не хотел продавать, ты пошел в него. Место действительно чудное. Поэтому оно меня и заинтересовало.
– Если оно действительно интересует вас, я мог бы показать вам то, о чем говорил вчера, – мой Кёнигсхаус!
Господи, только этого не хватало! И без того взвинченный Чарльз, сидевший на другом конце стола, встревожился не на шутку.
