доставил бы ей удовольствия, показав, что спасовал перед ней.
Нет, после ужина Алекс по-джентльменски проводил Тришу как истинную леди до ее комнаты в доме для гостей, хотя ни одну леди от выпивки не развезло бы так – она шаталась и хихикала, очень довольная собой и своими шалостями.
К тому же ни одна дама из высшего общества, ни одна благовоспитанная леди голубых кровей не схватила бы его за фуляр, когда он распахнул перед ней дверь. Она пыталась затащить его в постель, цеплялась за него. Ему еле удалось высвободить из ее стиснутых пальцев двухсотдолларовый шелковый шейный платок от Армани, который ни в коей мере не заслуживал такого наказания.
Наказание…
Оно еще придет, пообещал он себе и, уложив Тришу в кровать, вырвался из ее объятий. Когда она достаточно протрезвеет, чтобы его запомнить.
Так что вчера ночью пришлось ограничиться спасением фуляра и остатков самоуважения. Убедившись, что Триша улеглась, он откланялся. А сейчас, утром, возвращался, неся с собой отмщение, чтобы раз и навсегда установить, кто король в этом Королевстве – чье слово здесь закон и что бывает с плохими девчонками, нарушающими закон.
Джина и Бен после завтрака ушли, злобно прикинул он, Бен – как всегда, тешит себя с компьютером в конторе, Джина – делает то же самое на более высоком уровне со своими чернокожими дружками. Значит, бунгало для гостей в его распоряжении, а для того, что он задумал, это было необходимо.
Одним прыжком преодолев невысокую лестницу, ведущую ко входу, Алекс окинул взглядом небольшую прихожую и без стука вошел в первую дверь прямо перед собой. Сквозь розовые атласные занавески полуденное солнце заливало комнату возбуждающим чувственность светом. Он тяжело опустился около спящей, небрежно раскинувшейся поперек огромной кровати, и замер, остановив взгляд на пылающем лице, полузакрытом спутанными блестящими кудрями.
Ждать пришлось недолго. Подобно всем светским львицам, Триша безошибочно чувствовала, когда рядом с ней кто-то есть.
– У-у-м-м-м! – простонала она, медленно приходя в сознание. – Кто тут?
Который час, господин Волк?
– Кинг-Конг, – ответил он.
Триша лениво потянулась, как малое дитя.
– У-у-м-м-м! Чего тебе?
Почему у вас такие большие зубы, господин Волк?
Алекс улыбнулся, в невеселой усмешке показав белоснежные зубы.
– Проснись и узнаешь.
Триша перевернулась на спину, запеленутая, словно мумия, в мятые простыни, и попыталась откинуть волосы с глаз.
– Алекс?
Он уже завел себя и чувствовал, что его запальный шнур становится все короче. В любую секунду мог последовать взрыв.
– А кто же еще?
– Если тебе нечего больше сказать, – грубо проворчала она, – дай выпить или катись!
– Потом выпьешь, милочка, – ласково сказал Алекс. – Сначала немного повеселимся.
– Повеселимся? – Ей удалось скосить на него сначала один глаз, потом оба. – А где вечеринка?
Лучше всего съесть тебя с…
– Здесь, – сказал он.
Убить бы ее! Угроза, прозвучавшая в голосе Алекса, заставила Тришу широко раскрыть глаза, сонные, как утренние васильки. При виде его улыбки, от которой кровь стыла в жилах, она, защищаясь, подняла руки и инстинктивно натянула простыню до подбородка.
Не вставая с кровати, он одним быстрым движением наклонился вперед и стянул с нее простыню. Она была в персиковом неглиже из кружев и атласа – одном из тех постельных изделий, чья цена обратно пропорциональна размеру. Вырез украшала шелковая роза, окруженная пеной атласных бантов. Схватив ленты, Алекс сильно потянул.
– Мерзавец!
Раздался треск, тонкая ткань расползлась, что подействовало на Тришу как удар тока. Она приподнялась и замолотила руками по лицу Алекса. Он сильным толчком повалил ее обратно и, вцепившись руками в ворот неглиже, разорвал его надвое сверху донизу.
– Господи, не надо! – в ужасе завопила Триша, сражаясь изо всей мочи. – Ради Бога, я купила это в «Блумингдейлзе», он стоит целое состояние, прекрати, мерзавец!..
Но Алекс механически, словно заведенный, стягивал с ее распростертого тела остатки неглиже и разрывал на клочки.
Такой она ему и нравилась, взвинченная и раздавленная, с широко распахнутыми глазами и учащенным дыханием, пытающаяся предугадать, что он намерен сделать и как ей его ублажить. Стоя в ногах кровати, он оглядывал раскинувшееся перед ним прелестное тело с холодностью, которая, он знал, волнует ее больше, чем самая жгучая похоть. Он медленно раздвинул ей ноги, внимательно рассматривая белоснежную плоть, теплую и мягкую от сна.
Прекрасно, она готова. Он тоже готов.
