же потрясающее впечатление, как и все остальное в этом мужчине. Она сделала попытку поймать его взгляд. И невольно попятилась, едва не упав в зеленые вихрящиеся глубины моря. При ее внезапном движении мужчина вздернул брови. Только тогда Эдна спохватилась — она слишком откровенно разглядывала его и это могло показаться вызывающим. Но ведь это чисто эстетическое удовольствие, успокоила она себя. Любовалась же она скульптурой обнаженного Давида работы Микеланджело, не испытывая при этом никакого смущения? Правда, тот Давид — бесстрастно холодный, неодушевленный, мраморный. Этот же слишком живой и волнующий. Интересно, откуда у него длинный белый шрам, протянувшийся почти через весь загорелый живот? Шрам не уродовал, а лишь подчеркивал мужественность.
Мужчина тоже разглядывал ее, и Эдна подумала, что сгорит от стыда или прыгнет в море, откуда он только что выплыл, если он спросит, почему она на него уставилась? Напуганная мыслью о возможном унижении, она отступила еще на шаг.
— Эй, все о'кей! — сказал человек, протянув к ней руки ладонями вверх и шагнув навстречу.
Ей показалось, что этот дружеский жест пришел из глубины веков, когда люди таким образом показывали, что у них в руках нет оружия. Опасность для нее была в другом. Притягательная сила его мужественности, само присутствие мужчины могли легко снести защитные барьеры ее стыдливости. И она снова попятилась.
Черные брови опять удивленно вскинулись. Он взглянул на нее повнимательнее. Эдна замерла, с трудом подавляя желание убежать от этого обжигающего взгляда. Наконец он молча покачал головой, словно не найдя ответа, которого искал, а затем пожал плечами, как будто ему стало все безразлично, и, повернувшись к ней спиной, зашагал прочь по той же дороге, по которой только что пришла она.
Очень невежливо, подумала Эдна огорченно. Но, в конце концов, это выглядело не грубее, чем ее поступок, когда она молча уставилась на него.
Она и сейчас неотрывно смотрела ему вслед, наблюдая за его упругой походкой, тугими напряженными мышцами ног и ягодиц, за его размашистым шагом, легким и пружинистым. Мокрая грива черных волос спускалась у него до середины спины.
Ни разу в жизни она не встречала такого длинноволосого мужчину… С такими зелеными глазами… С таким телом…
Какого черта ты тут делаешь? — Одернула она себя мысленно. Стоишь разинув рот, как идиотка. А если он вдруг обернется и застигнет тебя за подглядыванием? Он же придет в бешенство!
На следующее утро она снова улеглась на палубе «Колибри», хотя знала, что ей пора уходить. В последнее время она редко загорала. Ее кожа была светлой и от палящего солнца могла стать такой же красной, как цветущие розы в их саду. Но она так разнежилась под утренними лучами, которые ласкали мягко и нежно, снимая нервозность и беспокойство… Пребывание на борту «Колибри» всегда шло на пользу Эдне, приносило облегчение. Дядюшкин корабль и море снимали непонятное томление.
И вдруг она опять увидела того человека.
Эдна подавила невольный вскрик удивления. Одним рывком она перекатилась на бок и села.
Солнце светило ему в спину, поэтому ее глаза, ослепленные яркими лучами, увидели лишь силуэт мужчины. Она сделала вид, что происходящее ее не касается. А сама подумала: о Господи… Это он! Опять здесь. По-видимому, он рассердился, что она вчера так неприлично пялилась на него? Какой стыд! Эдна снова взглянула на мужчину, на миг ощутив непривычный и какой-то нежно щекочущий зов во всем теле. Но тут же ее голова недовольно дернулась от раздавшегося рядом пронзительного свиста, похожего на призывный любовный сигнал, который издают птицы весной. Страх сменился злостью.
Глаза девушки привыкли к слепящему солнцу, и она увидела, как мужчина откровенно разглядывает ее всю, и Эдну снова обожгло стыдом при мысли, что он увидел даже то малое, что было не прикрыто консервативным купальником и что не положено ему видеть. Но как обтягивают его тело старые джинсы, как выпячивают… О Господи… Какая у него широкая грудная клетка и сильный плоский живот с рубцом шрама. Ее взгляд на миг задержался на этом шраме, который вызывал у нее такое удивление, потом скользнул вниз по дорожке мягких завитков, которые начинались от пупка и спускались ниже, искусительно ныряя под ремень, стягивающий джинсы. Осознав, что она снова неприлично ведет себя, Эдна с трудом перевела взгляд на его лицо.
Его волосы, черные и блестящие, спадали на плечи. К удивлению девушки, ей нравилась эта неукротимо дикая грива волос. Она обнаружила, что ей хочется потрогать их — такие ли они шелковистые, какими кажутся? И тут же она опять разозлилась на себя — уж слишком он был экзотичным, слишком необузданным на ее вкус. «Опомнись, Эдна!» — почти въяве услышала она голос мамы. Мужчина с волосами до середины спины?! Чего доброго, в следующий раз у него появится цыганская серьга в ухе.
Да, мама хорошо воспитала ее. Призывный свист — это уж и вовсе ни на что не похоже! И Эдна высокомерно вздернула подбородок, бросив на незнакомца испепеляющий взгляд, который обуздывал не одного непослушного ребенка и восстанавливал тишину и порядок в детской библиотеке.
Черные брови мужчины удивленно поднялись, как будто она его в чем-то уличила. Неожиданно он ухмыльнулся: я не виноват, я не свистел, это он озорничает… Мужчина повернулся к ней боком. И только тогда Эдна увидела, то, что слепящее солнце мешало ей разглядеть раньше. На плече мужчины сидел попугай. Как бы подтверждая слова хозяина, птица издала звук, имитирующий громкий и смачный поцелуй.
Несмотря на свою настороженность, Эдна, почти успокоившись, засмеялась. Ну разве можно ожидать зла от человека, который прогуливается с попугаем на плече? — подумала она, но тут же резко себя одернула: всякий незнакомец опасен — так внушали ей родители. Эта мысль мелькнула в ее голове слишком поздно. Эдна уже во весь рот улыбалась забавной птице, которая балансировала, пытаясь сохранить равновесие на мускулистом обнаженном плече мужчины, при этом ее головка смешно подергивалась, как будто птица довольно кивала.
— Птицу ведь нельзя обвинить в дурном поведении, верно?
Эдна насторожилась, чувствуя начало заигрывания. Она достаточно хорошо знала, как выглядит: у нее не слишком красивые прямые волосы и обыкновенные карие глаза, а ее полноватая фигура никогда не вызывала особого восторга у мужчин, даже попугаю она вряд ли понравится. Куда уж ей затевать флирт со стоящим сейчас напротив нее мужчиной?! Полный абсурд. Вслед такому невольно поворачиваются головы. Его легкой уверенной грацией, в которой есть нечто неуловимое, отличающее его от прочих мужчин, наверное, восхищаются даже такие тихие и стеснительные женщины, как она сама…
— Если вы сердитесь насчет вчерашнего, я приношу свои извинения, — сказала она как-то неуклюже.
— Насчет вчерашнего? — Между его черными бровями залегла морщинка, потом они изумленно поползли вверх. — А что случилось вчера? — спросил он. — Так это были вы в таком мешковатом платье и идиотской шляпе?
Он выглядел ужасно удивленным, и Эдна растерялась. Ее злость мгновенно исчезла. Раз он даже не узнал ее сегодня, вряд ли он пришел сюда подтрунивать над ней за вчерашнее, когда она, разинув рот, глазела на полуобнаженного мужчину. Но тогда зачем он тут околачивается каждый день?
— Дело вовсе не в моей идиотской шляпе, как вы изволили выразиться, — начала Эдна, но, тут же поняв двусмысленность своих оправданий, замолчала, а он ухмыльнулся.
— Это зависит от вкуса, — попытался он исправить ситуацию и задумчиво посмотрел на нее. — Мне жаль, если я вас вчера вспугнул. А вот почему вы извиняетесь, не пойму.
Эдна почувствовала, как у нее запылали щеки. О Господи! Как она ненавидела себя, когда краснела по пустякам. Она, должно быть, пунцовая, как хвост его попугая…
— Не обращайте внимания, — сказала она поспешно.
Взгляд мужчины не отрывался от нее. Эдна с ужасом почувствовала то же самое странное ощущение, что и вчера, будто она не может спрятаться от бездонных зеленых глаз.
Он настаивал:
— Почему вы подумали, что я рассердился?
От смущения она выпалила:
— Ну, как я на вас смотрела!
— А как вы смотрели? Вы, на самом деле, на меня смотрели? И почему же?
