обострены. Она глубоко вдохнула и сразу пожалела об этом: он остановился так близко от нее, что она почувствовала аромат его одеколона, напомнивший ей о… Нет, нет, она не может сорваться! «Отойди! — мысленно закричала она. — Не подходи ко мне!» — но сама стояла неподвижно, не отрывая от него взгляда.
— Скажите же мне, что такого сказала Хлоя, что так рассердило вас. — Его акцент стал заметнее, сейчас он был настоящим итальянцем — гордым, готовым постоять за себя.
Однако Пенни знала, что тому, что он бросил своего ребенка, нет оправдания. Она позволила себе еще несколько секунд посмотреть ему в глаза, не обращая внимания на сильно бьющееся сердце и кипящую кровь. Она готова была забарабанить кулаками в его грудь и объявить его самым низким человеком в мире.
— Скажите, — начала она самым холодным своим голосом, — почему вы никогда… — Она остановилась. — Нет, сначала вот что. Почему вы позволили сложиться у меня впечатлению, что вы с женой жили вместе, когда она умерла?
Ее вопрос застал его врасплох. Он откинул голову, опасно сощурил глаза.
— Не думаю, что когда-то говорил что-то, что могло заставить вас думать так. В любом случае моя личная жизнь вас не касается. Вы работаете на меня!
Он казался еще выше, в глазах зажегся неодобрительный огонек, делая их еще холоднее.
— Вы доверили мне свою дочь, — заявила она. — Она расстроена, и понять, почему и как ее успокоить, — мой долг.
— Хлоя расстроена? — Выражение его лица чуть изменилось: теперь оно было вопросительное, даже озабоченное.
Пенни не поверила искренности этой перемены, только не после того, что ей рассказала Хлоя. Пятилетние дети не врут.
— Я думаю, она имеет на это полное право: она думает, что ее отец не любит ее.
— Она так сказала? — выдохнул он.
Пенни кивнула. Санто казался таким шокированным, что ее гнев немного остыл.
— И вы ей поверили?
— Не важно, во что верю я: в это верит Хлоя. И почему бы ей так не думать, если вы ни разу не пришли к ней со дня ее рождения до дня смерти ее матери? — Она смотрела на него, ожидая, осмелится ли он отрицать это.
— Вы понятия не имеете, о чем говорите, — бросил он.
На щеках Санто вздулись желваки, руки сжались в кулаки, все тело напряглось, и Пенни глубоко вдохнула. Ей следовало быть осторожной: дальнейшие обвинения могли привести к катастрофе, он уже выглядел так, словно готов был броситься на нее.
— Так расскажите мне, — потребовала она, — расскажите, почему Хлоя так думает, почему она не знала о вашем существовании, пока не умерла ее мать.
Выражение его глаз внезапно изменилось: гнев сменился пустотой, как будто он смотрел в прошлое, и воспоминания были не очень радостными. Когда через несколько минут он заговорил, ей пришлось напрячь слух, чтобы расслышать его.
— Моя жена не сказала мне, что у меня есть дочь.
В его глазах и голосе была такая сильная боль, что Пенни стало трудно дышать.
— Она была беременна, когда ушла от меня, но я не знал об этом. Дело с разводом уладили наши адвокаты. Я больше не общался с ней. Скрыть Хлою от меня было ее последним эгоистичным поступком.
Пенни стояла не двигаясь. Как может женщина утаить от своего мужа, пусть даже бывшего, что у него есть ребенок? Пенни ужасно сожалела, что говорила с Санто в таком тоне, и чувствовала себя очень виноватой.
— Я не знала, — прошептала она.
— Откуда вам было знать?
— Мне так жаль. Знаю, что это не поможет, но мне правда очень жаль. — И, не думая ни о чем, она подошла к нему совсем близко и заглянула в его полные боли глаза. — Правда.
Застонав, он с силой притянул ее к себе. Пенни откинула голову, все еще глядя в его печальные глаза, и, когда он наклонился к ней и поцеловал, крепко и яростно, она поняла, что для него это был способ избавиться от болезненных воспоминаний. А так как она сама хотела этого, она ответила на его поцелуй, всеми силами желая его. Словно прочитав ее мысли, Санто прошептал ей на ухо:
— Пенни, останься сегодня со мной.
Пенни знала, что ни о какой любви не может быть и речи: ему просто нужно было забыть о том, о чем она напомнила ему. Он мог бы напиться, но он хотел забыться в ее объятиях, и того же хотела она. Это будет даже не полноценная связь с мужчиной, чего она так долго избегала, всего лишь единичный случай, она об этом позаботится. От этого не будет вреда.
Эти мысли пронеслись в ее голове, когда она ответила на его поцелуй так страстно, что едва могла поверить, что это действительно была она. Никогда в жизни она не поступала так импульсивно, и странно: она даже не задумалась, не пожалеет ли потом.
Санто низко застонал, и в следующую секунду сильные руки подхватили ее, прижали к горячему твердому телу, и он понес ее по лестнице, словно она была не тяжелее его дочери. Пенни чувствовала биение его сердца и с трудом вдыхала его запах. Он был самым мужественным мужчиной из всех, кого она знала, и опьянял ее своей близостью и возбуждением, таким же сильным, как ее.
С самого начала ее тянуло к Санто, да и любую женщину в здравом уме тянуло бы к нему, на него невозможно было не обратить внимания. Он был отчаянно нужен ей, и она изогнулась, поднимая голову, чтобы он мог снова поцеловать ее, возбуждая ее еще больше, обостряя чувства так, что каждое прикосновение усиливало желание. Пенни не знала, что ее ждет, когда они добрались до его спальни. Он бросит ее на кровать и возьмет немедленно? Будет ли это быстро и яростно, а потом он поблагодарит ее и отпустит? Или он медленно растворится в ней, пока будут стираться безрадостные воспоминания, и попросит ее остаться на всю ночь?
Дверь тихо закрылась за ними, Санто расслабился, и Пенни почти решила, что он отпустит ее, однако он медленно прижал ее к себе всем телом, давая почувствовать, как сильно он хочет ее. Его возбуждение было восхитительно, оно опьяняло и делало ее собственное желание таким сильным, безрассудным, почти болезненным, что она прижималась к нему все крепче, обхватывая его за шею и притягивая его голову вниз, навстречу новому поцелую, яростному и покоряющему, вызывающему еще более мощную отдачу. Пенни запустила пальцы в его густые черные волосы, чувствуя, что уносится куда-то далеко, где никогда прежде не была, где только Санто имел значение, где были только прикосновения его губ, вкус его поцелуев и его пьянящий запах.
Желание проносилось по ее телу, как ураган. Пенни не знала, как это случилось: сначала они просто стояли посреди его спальни и целовались, а в следующее мгновение они уже лежали в кровати, обнаженные, оливковая кожа к молочно-белой. Он был прекрасно сложен, и она рядом с ним выглядела китайской куколкой. Он смотрел на нее своими завораживающими глазами, а его пальцы начали исследовать ее тело. Пенни думала, что он овладеет ею быстро и властно, но кончики пальцев медленно скользили по ее щекам, чуть вздернутому носу, бровям, мочкам ушей. Когда он добрался до ее губ, она жадно втянула его пальцы в рот, прикасаясь к его лицу, чувствуя резкие линии и острые углы. Гордый мужчина, потрясающе красивый, надменный, властный, но сейчас полностью зависящий от нее. Он нуждался в ней, хотел, чтобы она помогла ему забыть его боль, и она была счастлива, помогая ему.
Глубоко внутри Санто понимал: что то, что он делает, опасно. Ему не нужны были отношения, он не хотел заводить роман с няней его дочери, все, что ему было нужно, — избавиться от душевной пытки. Его убила весть о том, что его дочь думает, что он не любит ее, и завтра он собирался как-то это исправить, но сегодня ему нужно было отвлечься, и раз Пенни знала, что он чувствует, и не ждала от него чего-то большего, это было прекрасное лекарство.
— Ты осознаешь, что делаешь? — спросил он, дыша тяжело и жадно.
Ее губы были как изысканное вино, как афродизиак, ему хотелось целовать ее снова и снова. Он знал, что одной ночью дело не закончится. Это было опасно, самоубийственно, и, может быть, ему надо было
