командующего корпусом генерала Мессенджейла, где обсуждался представленный последним проект плана операции но расширению американской агрессии в Юго-Восточной Азии и на Дальнем Востоке. В присутствии прибывшего туда заместителя министра обороны, представителя концерна «Компетрин» — Бимиса, крупных военных деятелей адмирала Блисса, генерала Бэннермана, представителя ЦРУ Брокау и других высокопоставленных чинов из столицы и Пентагона Дэмон уверенно и твердо отвергает брошенное ему Вимисом обвинение в отсутствии «лояльности»: «Я думаю, что никто не ставит под сомнение мою лояльность. Я служил своей стране сорок три года, служил и в хорошую погоду, служил и в ненастье, и это имеет гораздо большее значение, нежели вы думаете, мистер Бимис. Но я уважаю патриотизм людей других стран, людей, которые совершенно так же преданы своей стране, точно так же готовы к самопожертвованию и так же честны, как и мы. Случается, что они не веруют в то, во что веруем мы. Но обладаем ли мы неким неопровержимым доказательством того, что наш путь является единственно возможным путем для всего остального мира? Для мира, который не так уж трепещет перед нами, как нам хотелось бы думать».
Дэмон хорошо знает, что такое Америка. И если оп при всей своей политической инертности в действиях все же способен пусть не анализировать и воспринимать, но хотя бы видеть те скрытые, а порой и явные пружины, которые движут внешнеполитической экспансией большого бизнеса, то он, видимо, понимает и чувствует, куда клонится маятник политической жизни в самих Соединенных Штатах. Здесь видна политическая прозорливость автора, которая выводит его из трафаретных и традиционных направляющих типичной и стандартной буржуазной американской художественной литературы. Прогуливаясь со своей женой Томми после церемонии торжественного открытия мемориальной доски в честь погибших американских воинов в Уолт-Уитмене, Дэмон говорит: «Самые большие сражения еще впереди». «Россия?» — спросила Томми. «Нет, — ответил Дэмон. — Я не знаю. Дело не в этом, а в пас. Здесь. Между теми, кто хочет, чтобы мы были демократией — настоящей, а не показной, но витринной, — и теми, кто хочет, чтобы мы были великой державой, теми, кто в фуражках с шитьем и прочими побрякушками».
Так говорит Дэмон, недвусмысленно подразумевая под последними именно тех, кого принято называть в Америке «медными касками» и «ястребами», кому не по душе разрядка международной напряженности, улучшение мирового общественного климата, кто, сидя в кабинетах Пентагона и конторах монополий, занятых производством оружия, используя старый жупел антикоммунизма, ратует за увеличение военных бюджетов.
В романе «Однажды орел…» затронута еще одна из острейших проблем американского общества и вооруженных сил. Речь идет о расовой проблеме, этом постоянном спутнике общественной и социальной системы американского капитализма. Советская и зарубежная печать, в том числе и американская, сообщает немало фактов и примеров того, как остра эта проблема и в самих вооруженных силах. Официальные круги Пентагона весьма неохотно признают и соглашаются с ними, по крайней мере публично, пытаясь всеми правдами и неправдами доказать, что все это не относится к армии. Э. Майрер, который, видимо, хорошо знаком с подлинным положением дел в армии, неопровержимо доказывает обратное. Характерна в этом отношении беседа Дэмона со своими коллегами Рэвинелом и Одомом. «Я хотел сказать, — говорит Дэмон, — может быть, если к неграм относились бы как к равным, действительно как к равным, их отношение к службе изменилось бы». «О, брось, Сэм! — вмешался Рэвинел. — С негром нельзя обращаться как с равным по той простой причине, что он таковым не является. Не был таковым и никогда не будет. Череп негра имеет другую форму, мозг негра меньше мозга белого, негр — это представитель низшей расы…».
А сколько оскорблений чувства собственного достоинства и просто физических издевательств со стороны начальника военной гарнизонной тюрьмы лейтенанта Джеррила приходится терпеть солдату Джо Брэнду только за то, что у него другой цвет кожи, что он индеец! Майрер находит удачные художественные характеристики для этого человека, на защиту которого твердо становится Дэмон, невзирая на опасности, грозящие его собственной карьере.
А сколько пренебрежения, расистской спеси и чванства в рассуждениях представителей вашингтонских толстосумов и их последователей в вооруженных силах! Тот же Мессенджейл, разглагольствуя о Филиппинах, требует аннексировать этих, как оп выражается, «дикарей», брезгливо высмеивает их, считает неспособными к самоуправлению, вознося превыше всего себя и Америку, полагая, что она всем и всеми должна управлять.
В романе выведены и представители молодого поколения американцев. Это прежде всего дети Дэмона и их друзья. Вопрос о будущем, послевоенном устройстве мира, мира без войн и агрессии и в наше время несомненно волнует американскую молодежь. И вполне естественно, что автор не мог обойти этой проблемы. Многие из них, и жизнь дает тому неопровержимые доказательства, по-своему, порой целеустремленно, а порой стихийно протестуют против порождений несправедливой эксплуататорской социальной системы бизнеса, облекая этот протест либо в отказ от участия в агрессивных войнах, осуждение их, сожжение призывных повесток и другие подобные формы, либо в стихийные митинги, демонстрации и стачки. Он, этот стихийный протест, находит свое выражение, с одной стороны, в росте интереса молодежи к острейшим социально-классовым проблемам современности, к реалистическим формам в литературе и искусстве, а с другой — в аполитичности, в росте хиппизма и других подобных явлений, иными словами в прямом или косвенном осуждении капиталистического «рая», в уходе от мрачной и бесперспективной действительности, мира эксплуатации, социального неравенства и нищеты. И в этой связи нельзя пройти мимо яркого высказывания в романе сына Дэмона — Дональда, которое выражает мысль о том, как они, молодые — он, его невеста Мэрион, их друзья и сверстники, — представляют себе будущий мир. На пространные декларации генерала Мессенджейла о том, что они должны нести жертвы и бремя тягот в этой войне во имя будущего мира, Дональд смело бросает ему в ответ: «Прежде всего во имя мира без предрассудков. Во имя мира без разделения людей по цвету кожи, во имя мира, где не будет существовать положение, при котором одна десятая человечества живет по-королевски, а остальные девять десятых низведены до состояния отчаявшихся животных… Если мы попросту снова погрязнем в том же старом, надоевшем мире сфер влияния, политики с позиций силы и дипломатии канонерок, то смысла в приносимых жертвах не слишком много».
Говоря об американской агрессии в Хотиене, за которым недвусмысленно просматривается Южный Вьетнам, о пресловутой «эскалации» войны, Э. Майрер не закрывает глаза на чудовищные зверства американской военщины и ее южновьетнамских марионеток. То, что видит Дэмон, прибывший в качестве «советника» в ставку американских войск, глубоко потрясает его. Он становится очевидцем отвратительных пыток, которым палачи подвергают местных патриотов, военнопленных, стариков, женщин и детей. И это не придумано Э. Майрером. Он использует факты, отраженные прессой и широко известные мировой общественности. Потому эта часть романа несет на себе особенно явно зримые черты исторической документальности и правдивости. Даже видавший виды Джои Крайслер — сын друга и соратника Дэмона Бена Крайслера — при виде пыток и истязаний приходит в ужас. Э. Майрер хорошо передает его состояние и чувства: «В Корее Крайслер также видел кое-что, от чего его тошнило: изуродованные тела, пленные, растрелянные в неубранном жнивье, дети, разорванные в кровавые клочья артиллерийским огнем. Крайслер видел еще, как угрозами и побоями вымогали сведения у взятых в плен немцев. То были удары, наносимые в отчаянии и неистовстве. Но ничего, подобного такому преднамеренному, огульному, бессмысленному и жестокому убийству беспомощного, беззащитного гражданского населения и таким извращенно жестоким пыткам пленных, как истязание, свидетелем которого он был сейчас, Крайслер еще никогда не видел. Это не война. Это не было уничтожением сил противника на поле боя. Это не было внезапным нападением из засады. Это нельзя даже назвать репрессалиями. То, что творилось сейчас у него на глазах, поразительнейшим образом напоминало ужас».
В заключительной части романа автор касается вопроса о соперничестве, существующем между представителями командований различных видов вооруженных сил и родов войск США, в котором как в зеркале отражается соперничество между монополиями, главным образом производящими оружие. Не обойдена Э. Майрером и проблема англо-американских противоречий, которая наиболее рельефно выражена в диалоге между американским офицером Беном Крайслером и спесивым английским офицером Ронни, презрительно назвавшим американцев «дельцами» и заявившим, что пусть уж они занимаются торговлей и снабжением и отдадут англичанам право военного руководства в войне.
