Внизу, под вешалкой, стояла обувь. Помимо армейских кирзовых сапог, которые начинались с сорок четвертого размера и потому меня не заинтересовали, здесь были высокие армейские же ботинки на шнуровке — последний писк московского сезона — и самые настоящие «мартенсы», да еще и с металлическими заклепками на тупых мысках… Я к подобной обуви испытывала настоящую слабость, поэтому присела над ними и заворковала, как горлица, периодически вскрикивая от счастья при виде ценников…
Продавщица жалостливо смотрела на меня из-за прилавка, а когда мы уже выходили из магазина, нагруженные свертками, в порыве непонятного, но сильного чувства протянула мне громадного леденцового петуха на палочке со словами:
— Кушай, жаль ты моя бедная! О-ох, за что наказываешь, гос-споди!
Андрей запихнул меня и покупки в машину, а сам зачем-то вернулся в магазин. Я сидела на пассажирском сиденье, сосала петуха и смотрела, как Андрей о чем-то расспрашивает продавщицу, а та в ответ растерянно разводит руками, потом показывает в мою сторону, крутит пальцем у виска, машет на Андрея рукой, смеется, запрокинув голову, прижимает ладони к зардевшимся щекам… Очень мне нравилась деревенская жизнь! Не понятно, но здорово. И люди такие добрые!
Перед обедом мне опять позвонил Вадик.
— Евгения! Как обстановка?
— Отлично. Собираемся обедать.
— Бесполезно просить вас подсыпать слабительного ему в суп?
— Абсолютно.
— Что ж… в таком случае возвращайтесь.
Мне показалось, что на меня упал потолок.
— Что?!
— Возвращайтесь. Вы нужны мне здесь, а там ваша миссия закончена. Не расстраивайтесь, я вас понимаю. Вы исполнительны и трудолюбивы, но в вас нет цинизма и азарта, присущих нам, акулам пера. Вас сдерживают рамки приличий, а в подобном деле нужен бессовестный человек… Я пошлю Анжелу.
Потолок еще раз стукнул меня по голове.
— Зачем Анжелу?
— Ну, все равно она и будет вести журналистское расследование насчет потусторонних сил.
— Слушайте, Вадим Альбертыч, а почему бы вам… нам просто не оставить Долгачева в покое? В конце концов, он же не медийное лицо, он простой сельский ветеринар…
— Ха! Это вы так решили. А мы тут покопались в архивах, нашли его однокурсников… Знаете, на какой операции он был главным ассистентом? Помните, у предыдущего главы государства были проблемы с сердцем? Да-да, правильно молчите.
— Ну и что? Это же было давно…
— За него уже схватились сразу несколько изданий. Человек, сам себя сделавший, все такое… Между прочим, ему присудили Госпремию, а он всю ее вбухал в этот несчастный Караул. Так что ваш Долгачев очень даже медийный, теперь важно не упустить его и не дать конкурентам шанса переманить его в другие издания. Мы на нем состояние сделаем, вот увидите…
Вадик еще что-то нес, а я стояла и кусала губы. Нет, конечно же я не собиралась провести остаток жизни в Карауле, окучивая картошку и ассистируя Андрею во время отела. Я с самого начала знала, что уехать придется, и даже довольно скоро, но все равно распоряжение Вадика застало меня врасплох. Не говоря уж о сообщении, что сюда приедет Анжела Мессер! Вот кто времени терять не будет, так это она.
Вадик опомнился и поинтересовался:
— Как моя собака? Доктор уже сделал операцию?
Я была слишком расстроена, чтобы беречь нервы босса, и потому брякнула:
— Нет. Не сделал. Она беременная.
— ЧТО?
— Что слышали. В смысле, у Матильды будут щенки.
— Но когда…
— Через месяц. Даже раньше.
— Да нет, это как раз исключено, я имею в виду, когда она успела, мерзавка… А! Понимаю! Поэтому этот негодяй и подарил мне ее!
— Вы ж сказали, что она пять штук стоит?
— Ой, Евгения, ну вы прямо как ребенок! Неужели я могу отдать такие деньги за обычную собачонку? Просто этот мерзавец набивал ей цену, чтобы сбагрить… Так, скажите вашему… нашему ветеринару, что от щенков нужно срочно избавляться!
И тут я озверела. Бывает такое состояние — ты становишься спокоен, как танк, но в голосе твоем слышится далекая канонада, а в глазах появляется стальной блеск…
— Вадим Альбертович, я не стану этого говорить. А Андрей не станет этого делать.
— Но я приказываю…
— Вы ничего и никому приказывать не можете, потому что вы идиот. А мне — тем более, потому что я у вас больше не работаю.
— Евгения…
— И не звоните мне больше. Выходное пособие можете оставить себе. Да, не гоняйте понапрасну Анжелу Мессер. Я все расскажу Андрею, и он не пустит ее даже на порог.
— Евгения, вы этого не сделаете!
— Еще как сделаю!
На «слабо» меня взять очень легко. Я шваркнула телефоном об стенку и вылетела из комнаты.
Андрей был на улице, возле машины. Он стоял лицом ко мне, разговаривая с каким-то мужиком, и, когда я увидела его глаза, сердце у меня глухо стукнуло — и остановилось. Нестерпимо заслезились глаза, зачесалось в носу… Черные траурные омуты ярости и обиды выжигали из меня жизнь, и я пока еще не могла понять причину, но тут собеседник Андрея повернулся…
Это был Жора Члиянц, один из самых мерзопакостных репортеров, которых когда-либо знала желтая пресса. В последнее время Жора работал на «Дрюч».
При виде меня Жора так и засиял и издал бодрый вопль:
— Да что ж это я! Ведь она же сама вам все подтвердит, правда, Женечка? Дай, дай, поцелую, моя девочка…
Я шарахнулась от слюнявых Жориных губ, не отводя глаз от побледневшего лица Андрея.
— Андрей, я должна с тобой поговорить…
— Потом. Так что вы там говорили, Георгий? И что должна подтвердить Евгения Васильевна?
— Как — что? То, что Вадик окончательно свихнулся, хотя с точки зрения маркетинга ход гениален! Ге-ни-а-лен!!! Мистическая составляющая в наше время — это цимес! Представляете — четыре лица с обложки до вас уже в больнице, с травмами различной тяжести. Уже хорошо — таких совпадений не бывает. Но это все же люди известные, медийные, так сказать. И тут вы, простой деревенский коновал… я извиняюсь, конечно.
— Ничего, продолжайте.
Глаза — пожары, глаза — ножи. В самое мое бедное сердце, да с поворотиком… Жора захлебывался от счастья, прыгая по крышке моего виртуального гроба.
— Сначала Женечку послали, чтобы она вас, так сказать, оберегала от неприятностей, но потом концепция изменилась, и теперь ей велено эти самые неприятности вам устроить. Мол, злой рок не разбирает, медийный ты или не медийный!
— И что ты собиралась сделать? Подсыпать мне слабительного? Угару напустить? Тормоза испортить?
— Андрей, я…
— Где твоя статья, Жень? Хоть одну строчку можешь прочитать?
— Андрей, я все тебе объясню…
