— Синельникова, я сейчас разорю твой дом и изнасилую тебя на развалинах!
— Вряд ли. Этим ты только ускоришь наше и без того неизбежное расставание.
— Неизбежное? Глупости! Когда же мы, интересно, по твоим расчетам должны расстаться?
Она посмотрела ему прямо в глаза и просто ответила:
— Когда ты уедешь из Кулебякина, Максим. Обратно в свою жизнь.
Повернулась и ушла, а он остался, дурак дураком, голый, растерзанный… И изнасилованный?
Да что ж это за женщина, Ленка Синельникова?
И зачем ему, собственно, возвращаться в Москву, если нет там у него никакой жизни, и не было, и не будет — если Синельникова не прекратит над ним издеваться!
Тимошкина подавилась кусочком безе, закашлялась, энергично стукнула себя кулаком в грудь и осипшим голосом переспросила:
— Прости, ты сказала «в ресторан» что?!
— Не «что», а «с кем». И ты все прекрасно расслышала. С Пашкой Мячиковым. Он заедет в пять.
— На милицейском «козле», я надеюсь?
— Туся, это мелко. Не ты ли две недели назад меня за Пашку сватала.
— Я лечила твою больную голову ударными дозами и сильными потрясениями. Я рассчитывала, что у тебя достаточно развитой интеллект и богатое воображение. Представишь себя на секундочку рядом с Пашкой Мячиковым в постели — тебя стошнит и ты выздоровеешь.
— Я выздоровела. И я не собираюсь в постель к Пашке Мячикову. Но слухи о нас с Максом утихнут автоматически, это ты должна признать.
— О, да! Зато появится один новый.
— Какой же?
— О том, что Ленка Синельникова по рукам пошла!
— Туся, ты ешь мой хлеб и пьешь мое вино, и именно поэтому я не выгоняю тебя прямо сейчас…
— Кстати, налей мне чего-нибудь. Мне надо снять стресс. Бросить Макса Сухомлинова ради Пашки Мячикова!
— К твоему сведению, Тимошкина, я не собираюсь бросать Макса Сухомлинова. Более того, я собираюсь весь период его пребывания здесь провести в его либо в моей постели с ним вместе. Но надо смотреть правде в глаза — он уедет, Туся. И в лучшем случае меня ждет приступ массового сочувствия: бедную Леночку поматросили и бросили. Так не лучше ли сразу застолбить высоты и начать появляться в свете с Пашкой Мячиковым?
— Лена! Да вы циничны?! Не знала. Как же это будет выглядеть? Ночами ты собираешься кувыркаться с Максом в койке, а днем гулять с участковым? А когда Макс уедет, продолжать с ним гулять, но на койку не соглашаться?
— И чего ж тут нечестного?
— Ну, знаешь… И с какого перепуга ты решила, что Пашка вообще на это согласится? Не говоря уж о его мамаше. Нет, это все жара. У тебя мозги спеклись, вот что.
— Пашке это тоже на руку.
— Да? Это чем же?
— Ну… к нему перестанут относиться, как к полному придурку…
— Уж больно ты о себе возомнила, я гляжу. Королевишна фигова!
— Туся, не зли меня. И я не собираюсь всю жизнь гулять с Пашкой. Только несколько свиданий. Потом Макс уедет, я успокоюсь…
— Куда! Куда делась та романтичная особа, которая всю жизнь считала, что дети рождаются только по любви!
— Туся, я тебя не понимаю. Ты непоследовательна. Ведь именно ты предлагала мне взять происходящее под свой контроль, владеть ситуацией, не плыть по течению и так далее?
— Лена, если ты думаешь, что владеешь ситуацией… Так ты зря так думаешь. Не так все это просто.
— Тебе не о чем беспокоиться.
— Мне всегда есть о чем беспокоиться, когда речь идет о тебе. Ты — моя подруга. Ладно, я пошла. У нас сегодня семейный обед. Ты повнимательнее с Пашкой! Не хватало еще, чтобы слухи пошли о вас с ним. Не вздумай отдаться ему на первом же свидании.
— Ты не подруга, ты змея.
Тимошкина фыркнула и испарилась. Лена некоторое время сидела и улыбалась своим воспоминаниям о прошедшей ночи, а потом вдруг ощутила чье-то присутствие. Она резко обернулась — в дверях стоял предмет ее мечтаний.
Макс шагнул через порог, протянул ей черный газовый шарф.
— Ты уронила вчера…
— Спасибо.
— Пожалуйста. Пойдем сегодня куда-нибудь?
— Вряд ли.
— Ну, хочешь — уедем из поселка. Пикник на природе… с раздеванием.
— Пошляк!
— Ладно, ладно, это я от смущения. Так как насчет поездки?
— Я не могу. Я сегодня занята.
— Ой! На свидание собралась?
— Да, собралась.
В темных глазах мелькнула молния ревности, отчего у Лены еще больше поднялось настроение.
— С кем это, если не секрет?
— С Павлом Сергеевичем Мячиковым.
— Чего? Это с участковым?
— Да. Ты что, ревнуешь?
— Что ты! Если ты предпочитаешь тип Мячикова… мне просто нет смысла ревновать. Тут я ему не соперник. У него фуражка, сапоги, кобура… Не знаешь, пушка у него есть?
— Не знаю. И Мячиков вовсе не мой тип. Просто пригласил меня в ресторан, я согласилась. Надеюсь, это поможет утихнуть разговорам о нас с тобой.
Макс резко шагнул к ней, схватил за руки, стиснул так, что кожа на запястьях побелела.
— Плевать на разговоры!
Яростный поцелуй обжег ее губы.
— Позвони ему, скажи, что передумала, что голова болит, что молоко убежало — отмени свидание.
— Нет! Не сегодня. Сегодня я иду в ресторан с Пашкой.
Несколько секунд он смотрел ей в глаза бешеным взглядом, потом выпустил ее руки, коротко и горько хохотнул.
— Что ж, отлично. Захочешь потрахаться — пиши еще одно письмо.
Повернулся и стремительно вышел прочь. Лена ошеломленно уставилась ему вслед. Письмо? Но в ее письме не было ни слова насчет… Наоборот, это было в высшей степени холодное, официальное и на редкость дурацкое письмо о том, что им лучше оставаться просто соседями. Те, старые письма были куда более искренними, но уж в них тем более не было ни слова о сексе.
Туся права, ей только кажется, что она контролирует ситуацию. На самом деле все куда серьезнее. Начать с того, что она физически не может сопротивляться убийственному обаянию Макса Сухомлинова.
И еще этот идиотский ресторан!
Ресторан в Кулебякине был один. Довольно, кстати, неплохой, потому что посетителей в нем всегда хватало — наиболее крутые обитатели элитной части поселка приходили сюда с семьями и привозили партнеров по бизнесу.
