себя за это.
В тот момент, когда Дрейк потянулся за тарелкой, на пороге возникла Блэйр — и замерла как вкопанная. Взгляд ее расширившихся глаз скользнул по обнаженной груди Дрейка и задержался на полотенце.
— Я, вероятно, не вовремя. Приду попозже.
Блэйр отвернулась и теперь поедала глазами кофейник. Инстинктивно Дрейк затянул потуже узел на полотенце, раздраженный ее деликатностью. Смущенно пробормотав:
— Угощайтесь, — он достал две кружки.
— Благодарю. — Блэйр наполнила кружку и поднесла к губам еще до того, как он закрыл дверцу шкафа.
Дрейк бросил на сковородку кусок масла, искоса поглядывая на женщину. Сегодня она выглядела совсем по-другому. Волосы распушились и стали светлее. Ей очень шла униформа «Приюта Пиратов», хотя мокрое подвенечное платье подчеркивало фигуру гораздо лучше.
Стоп! — велел себе Дрейк. Не думай о ее фигуре, не думай об этих длинных загорелых ногах, которые открывают сейчас шорты цвета хаки.
Масло плавилось и шипело; Дрейк вылил яйца на сковородку. Настоящие яйца. Настоящий кофе.
— Вы употребляете столько масла, что им можно накормить любую страну третьего мира.
Настоящее оскорбление!
— Я люблю масло. И белый хлеб, — добавил он, заметив, как ее взгляд скользнул по лежащему на столе батону. — Лучше всего с ним получаются сэндвичи из хорошего бекона, салата и томатов. У пшеничного хлеба, видите ли, шероховатая корочка, и на него кладут много майонеза. Потом следует кусок холодного бекона, тонко нарезанные кружочки помидора, и только после этого — листья салата. Заметьте — обязательно свежего. Обычно кладут замороженный салат, а он жесткий. И хлеб размокает.
— Свежий салат, — тихонько повторила Блэйр.
— Вот именно, мэм. То, что вам нужно, — это молодой салат. Мягкий. — Дрейк причмокнул. — После этого вы кладете четыре кусочка бекона, еще слой помидоров и покрываете все это другой половинкой хлеба. — Он положил в тостер хлеб и заключил: — Ничего нет вкуснее!
Блэйр зачарованно смотрела на него.
— Вы работали здесь прежде шеф-поваром?
— Нет.
— Барменом?
— Нет. — Он повернулся к ней спиной и занялся яичницей. Что за дамочка! Неужели не может просто тихо посидеть и выпить кофе? А еще лучше — убраться отсюда?
Блэйр долила себе еще немного кофе и наполнила кружку для Дрейка. Тот кивнул и взял ее, но прежде зачерпнул ложкой масло и полил им яичницу.
— Где у вас приборы?
— Там, в ящике, в столе, — показал он.
И хоть она и издевалась над его яичницей, но достаточно быстро управилась с ней, а также с тостом.
Дрейк вылил на сковороду еще два яйца.
— Слушайте, а у вас есть еще что-нибудь из запасов? Например, обувь? — Блэйр приподняла босую ногу.
Ворча себе под нос что-то по поводу неблагодарных потерпевших, Дрейк прошествовал в кладовую, схватил сетку с плетеными резиновыми тапочками, которые предназначались гостям, и, вернувшись, бросил ее к ногам Блэйр.
Потом снял яичницу с огня и, плюхнувшись на стул, съел прямо со сковородки.
Дрейк нервничал, нервничал в первый раз за эти восемь месяцев. Она что, не понимает, что ее присутствие раздражает его?
Нет, она примеряла тапочки, продолжая болтать:
— Так чем же вы все-таки занимались раньше?
— Оптовыми поставками.
— Где?
— В Нью-Йорке. — В животе бурчало, и он мог отвечать только односложно. Так и до несварения недалеко.
— А-а. Уолл-стрит. Звучит интригующе.
Дрейк судорожно сглотнул, чувствуя, как пища камнем лежит в желудке.
— Когда вы собираетесь туда вернуться?
Нахлынули воспоминания. Постоянная беготня, лошадиные дозы кофе; внимание сосредоточено на постоянно меняющихся цифрах; «колесо фортуны» показывает то выигрыш, то проигрыш; адреналин в крови, когда он выигрывал, и отвращение, когда проигрывал… Пресс, который безжалостно давит; надежды, ожидания…
— Никогда. — Дрейк уставился на остатки яичницы, резко встал и соскреб их в мусорное ведро.
Но Блэйр не замечала его внутреннего напряжения.
— Эй, я нашла подходящую пару. — Она прошлась гоголем вперед и назад. — Спасибо.
Дрейк промычал что-то невразумительное и наполнил раковину мыльной водой.
— Что это за жуткий шум? — спросила Блэйр, собрав в сетку неподошедшие тапочки.
— Генератор. — У Дрейка появилась слабая надежда, что она позволит ему выключить шумный агрегат.
Блэйр заинтересовалась:
— Это значит, что у нас теперь есть электричество?
— Да, в главном здании большей частью, но не втыкайте ничего в старые розетки. У меня в салоне есть исправная розетка.
— А мне и нечего втыкать.
— Вам была нужна рация.
— В салон мне нельзя.
— На этот раз я сделаю исключение. — Дрейк поставил тарелки отмокать в раковину — чего никогда не делал — и прошествовал мимо Блэйр в коридор.
Он слышал, как она шла за ним в салон, шлепая тапочками. С каждым ее шагом в Дрейке крепли раздражение и желание поскорее от нее избавиться.
— Вот здесь радио. — Оставалось надеяться, что Люпа сегодня утром за аппаратом и поможет Блэйр покинуть остров.
— Как она работает?
Дрейк усадил Блэйр в кресло, чувствуя запах шампуня от ее волос. Это был тот же шампунь, каким пользовался и он, но на ее волосах он пах по-другому. Как-то слаще.
— Нажмите на кнопку. — Радио с треском включилось. — Нажимайте кнопку микрофона, когда говорите, и отпускайте, когда слушаете. Пользуйтесь. А я иду ловить рыбу. Вернусь поздно.
А теперь бежать — от ее блестящих глаз и длинных загорелых ног. От ямочек в уголках рта, придававших ее улыбке невероятное обаяние.
— Дрейк!
— Что?
— Вы не хотите сначала одеться?
После того как Дрейк собрал одежду и ушел, Блэйр подперла ладонью щеку и задумалась. Кто такой этот человек, который спас ей жизнь, кормил, одевал? Вчера вечером она решила, что он пляжный бродяга с неустойчивой психикой. Она даже не смотрела на него как на мужчину, впрочем, после того как в ее жизни появился Арманд, остальные мужчины перестали для нее существовать.
А вот с Дрейком другое дело. Вчера Блэйр думала о нем просто как о человеке, который вытащил ее из воды, но, увидев его за завтраком в одном полотенце, она начала воспринимать его как мужчину. Блэйр с досадой тряхнула головой, подавляя глупые и ненужные эмоции — тем более что он не стеснялся подобного
