небольшом количестве персональной заботы. Сядь.
Странно строптивый взгляд пересек его лицо.
— Я предпочитаю стоять. Это — ты, та кто получит персональную заботу.
Его руки скользнули вверх по моим бедрам к грудям. Я остановила их, прежде чем они смогли пойти несколько дальше.
— Я хотела подарить тебе наслаждение, Кристофф.
— Как я сделаю для тебя. — Его глаза капельку посветлели, что как я начала понимать означало, что он был раздражен.
Мы таращились друг на друга в течении нескольких секунд.
— Я не могу проверить, что у нас есть аргументы относительно того, кто примется делать это первым, — сказала я.
— Никаких, что я не могу.
Прошло несколько больше бросающихся в глаза секунд, пока мы оба ждали, что другой сдастся.
— Один из нас оказался перед необходимостью разрешить другому воспользоваться его способом, — подчеркнула я.
— Да, ты позволишь.
Я сузила на него глаза.
— Ты пользовался своим способом слишком часто. Я думаю, ты израсходовал все свои властные указания. Поэтому, ты сядешь, а я покажу тебе, такой невероятный минет, что ты будешь не в состоянии здраво мыслить.
Он стал еще немного прямее. Весь из себя.
— Я — Темный, — заявил он, проецируя в мой разум ментальные образы настолько чувственные, что я удивилась как это вода вокруг нас не начала кипеть. — Ты — моя Возлюбленная. Ты наклонишься над этим камнем и позволишь мне заняться с тобой любовью таким способом, что не только не позволит тебе здраво мыслить. Ты так же будешь забавно двигаться неделю.
Моя челюсть отпала от его псевдоугрозы.
— О! Это так…так…
— Верно? — Ровно спросил он.
— Коварно! Посылать мне грязные образы вроде этого. Хорошо. Двое могут играть в эту игру. — Я скрестила руки и подумала о самых эротичных действиях, которые я могла сотворить на его теле.
Его кадык качнулся пару раз, и когда он заговорил, его голос был хриплым.
— Я не включал массажное масло в мой ментальный образ! Или кубики льда. Если кто-нибудь был коварным, это ты.
Я улыбнулась.
— Ты хочешь коварства? Попробуй это. — Я задержалась на любовных деталях плана, используя не только маслянистый, нагретый лосьон на нем, но так же на моей груди, потираясь собой вдоль его тела пока он не взорвался от наслаждения.
— Взорвался? — Сказал он, его глаза стали черными как полночь.
— Ты слышал меня, распутный малый.
На мгновение он задрожал от напряжения, но только на мгновение, и затем он снова взял над собой контроль.
— Это напрасная трата времени. Представь меня такого, что смог бы заставить тебя забавно ходить и потом ты сможешь взорвать меня.
— Бу! — Сказала я, ударив руками по воде. — Я хочу это сделать для тебя!
— Не больше того, чем я хочу дать наслаждение тебе, — сказал он, все еще упрямясь.
— Черт! — Завопила я, бешено размышляя, но образы, которые он продолжал посылать именно о том, что он хотел сделать со мной, ослабили мою решимость. — О, это глупо, — сказала я, пробираясь к нему, покачиваясь против его тела, так чтобы мои груди терлись о его влажную, гладкую грудь.
— Так исключительно, — ответил он, опуская свою голову к моей шее. Он дохнул на точку, которая никогда не теряла работоспособности, посылая всю мою нервную систему звонить сверхурочно.
— Мы оба сделаем это, хорошо?
— Это кажется справедливым. Все же, мой ход первый.
— Вы сэр — хулиган, и ничто иное, как хулиган, — сказала я, тыкая пальцем в его грудь. Я остановилась, глазея на нее, потом распростерла пальцы вдоль влажной кожи, поглаживая прекрасные изгибы мускулов. Он засосал вздох в легкие. — Что за черт. Твой ход первый; потом будет моя очередь.
— Согласен. — Он повернул меня вокруг, так чтобы я была спиной к нему, подтолкнул немного вперед, так чтобы я охватила собой шероховатый лавовый камень, который облицовывал нашу маленькую лагуну.
— Я слышала это! — Сказала я, но прежде чем я смогла опротестовать любые грязные уловки, все здравые мысли покинули мою голову, когда его зубы проникли в плоть моего плеча, в то же самое время, он настойчиво вонзился в мое тело.
Теплая вода вихрилась вокруг нас, ощущение удовлетворения до мозга костей, которое наполнило Кристоффа и пролилось в меня, когда он пил, с все возрастающим напряжением, что причиняло мне внутреннюю боль, объединилось с его, подтолкнув нас обоих выше, соединяя с миллионом иных ощущений, угрожая перегрузить мои чувства, когда я сжала острый лавовый камень. Но это было более полным слиянием, смешением душ, когда он как забирал жизнь из меня, так и возвращал ее, это послало мой дух парить. Все темные места в нем, вся чернильная безысходность и боль, и тень одиночества, что все еще оставалась, было стерто в тот же момент. Я питала его не только моей кровью, но истинным смыслом моего бытия, наполняя его светом, надеждой и счастьем. И когда его язык обмахивал пылающую дорожку по моему плечу, а его тело напряглось в моем, я отдала ему последнюю вещь, которую имела.
— Я люблю тебя, — прорыдала я, когда он развернул меня вокруг, а его рот заглушил слова. Я обернула мои ноги вокруг него, когда он поднял меня вверх, сжимая его плечи, пока его бедра резко изгибались мощными толчками, а мускулы на его шее и плечах напряглись как стальные. Он зарычал в глубине своей груди, первобытным грубым звуком, что подтолкнул меня к краю. Мои мускулы запульсировали вокруг него, когда он поддался собственной кульминации, отраженное ощущение удивления наполнило мой разум, когда он стоял, жестко расставив ноги, вода огибала его бедра, оба наших тела дрожали от сладостных отголосков.
Я подарила его нижней губе один последний легкий любящий укус, потом выпустила ее и взглянула вниз на него, мой разум все еще плавал в наших объединенных эмоциях.
Он покраснел, его глаза сверкали жаром, более горячим, чем любое пламя и на краях его восхитительных губ появлялась улыбка. Нет, не улыбка, ухмылка. Полностью самцовская, крайне надменная и совершенно знающая.
— Хорошо, — признал я, когда позволила своим ногам упасть, сознавая, что он мог ощущать, как мускулы в них дрожали. — Ты выиграл. Я собираюсь забавно ходить. Но я хотела бы подчеркнуть, что ты тоже внес свою лепту во взрыв.
— Согласен. Где ты научилась делать это?
— Делать что? — Спросила я, удивляясь, не думал ли он, что американцы идут в школу, чтобы изучать техники занятий любовью.
— Когда ты схватила меня как в тиски.
Я сделала один шаг, споткнулась и впилась в него взглядом, когда он тихо заржал. Единственная вещь, что спасла его от еще одного лица полного грязи, был факт, что он сгреб меня и понес в зал.
— Это, Бу, результат годов кегелинга[20]. Моя мать говорила мне начинать с молодости, так чтобы когда я стану старой леди, не носить в панталонах эластичный баллон, как моя бабуля.
— Это может быть результатом годов чувственных упражнений, но ты не была настолько энергичной в прошлом.
Я усмехнулась над полотенцем, которым воспользовалась, чтобы обсушить себя.
