единым духом Соэда, вручая свою визитную карточку.
На лице госпожи Мурао отразилась легкое беспокойство. Должно быть, она подумала, что муж будет недоволен встречей с назойливым посетителем, поскольку все газетчики представлялись ей назойливыми субъектами.
— Прошу извинить, — сказала она, улыбаясь, — но муж себя плохо чувствует, он приехал сюда отдохнуть, врачи запретили ему встречаться с кем бы то ни было.
— Мне это известно, заранее прошу прощения, что, несмотря на это, я все же решил его побеспокоить. Мне необходимо встретиться с ним всего лишь на пять-десять минут, не более.
— Я должна посоветоваться с мужем, — сказала женщина, не решаясь наотрез отказать человеку, специально приехавшему из Токио.
— Благодарю вас.
Женщина ушла, Соэда остался дожидаться ее в вестибюле. Сквозь окно виднелись освещенные солнцем горы, темными пятнами выделялись на них рощи криптомерии.
Вскоре госпожа Мурао вновь появилась, ее лицо выражало растерянность.
— Прошу прощения, — сказала она, сгибаясь в поклоне, — но муж не может вас принять.
Соэда ожидал отказа и заранее к нему подготовился.
— Я прекрасно понимаю, сколь неприлично докучать господину Мурао во время его отдыха. Но я специально приехал с ним повидаться, и мне достаточно было бы пяти минут… Правда, если ему прописан абсолютный покой, тогда ничего не поделаешь…
Соэда нарочно употребил эти слова, зная, что на курорте с горячими источниками не может быть «абсолютного покоя», поскольку здесь не больница, да и врач к Мурао навряд ли приставлен.
Госпожа Мурао колебалась, не зная, как поступить, и лишь тихо повторяла одно и то же. Но Соэда упорно стоял на своем.
— Прошу вас подождать, — наконец сказала женщина, и на ее лице появилось решительное выражение.
Ждать пришлось долго. Соэда представлял себе, как Мурао наставляет жену любым путем отвязаться от нежелательного посетителя, а жена в свою очередь убеждает его, что так поступать неприлично.
Группа отдыхающих в теплых кимоно вышла в сад, направляясь к реке. Их сопровождала служанка с объемистой корзинкой в руках. Вероятно, они шли в один из павильонов отведать знаменитое блюдо из дичи.
Наконец госпожа Мурао вернулась, на этот раз Соэда никакой растерянности у нее на лице не заметил.
— Прошу вас, пройдемте, — сказала она.
Служанка подала Соэде комнатные туфли, и он пошел вслед за женщиной.
— Господин Мурао согласился со мной встретиться? — спросил Соэда.
— Кажется, я его убедила, — приветливо улыбаясь, сказала женщина.
Соэда низко склонился в благодарном поклоне.
— Еще раз извините за доставленное беспокойство, я отниму у господина Мурао всего несколько минут.
— Муж сейчас в плохом настроении, поэтому прошу вас быть с ним помягче.
Они прошли по длинному коридору, несколько раз сворачивая то в одну, то в другую сторону.
— Сюда, пожалуйста, — сказала госпожа Мурао, обернувшись к Соэде и указывая на дверь, к которой они подошли.
— Благодарю. — Соэда инстинктивно одернул пиджак и вошел в комнату.
Мурао сидел в кресле спиной к двери, кутаясь в ватное кимоно. Раздвижная стена была сдвинута в сторону, открывая вид на тянувшийся вдали горный кряж.
Опередив Соэду, госпожа Мурао подошла к мужу и что-то ему шепнула.
— Прошу вас, — сказала она, обернувшись к Соэде, и поставила рядом с креслом, в котором сидел Мурао, стул.
— Добрый день, — поздоровался Соэда.
Мурао слегка кивнул головой, не удостоив его взглядом. Соэда был удивлен — как Мурао исхудал со времени их последней встречи!
— Прошу прощения, что нарушаю ваш отдых. Я отниму у вас всего несколько минут.
Мурао ответил не сразу. Слегка повернув голову, он искоса взглянул на Соэду. Толстое кимоно скрывало забинтованное плечо.
— А, это ты! — сказал он слабым голосом после некоторой паузы. В тоне Мурао чувствовалось, что он с трудом заставляет себя разговаривать с незваным гостем.
— Как ваше самочувствие? — спросил Соэда, ни словом не обмолвившись о ранении.
Соэда понимал, что Мурао скрывает истинную причину своей болезни, и посчитал за лучшее сделать вид, будто он ничего не знает.
— Благодарю, вполне приличное, — пробормотал Мурао. — Какое у тебя ко мне дело?
— Еще раз извините за неожиданное вторжение, — сказал Соэда, усаживаясь на стул, — и за то, что вынужден задать вам не совсем приятный вопрос. — Соэда решил говорить без обиняков, надеясь получить столь же прямой ответ.
— Выкладывай, — сердито сказал Мурао, не глядя на журналиста.
— Речь пойдет снова о том времени, когда вы работали в нашем представительстве за границей… — Соэда заметил, как при этих словах Мурао недовольно поморщился. — В ту пору в представительстве работал и стажер Кадота, не так ли?
Мурао молча кивнул головой.
— Вы, конечно, были с ним знакомы?
— Разумеется, ведь мы вместе служили. К тому же он был моим подчиненным.
— Скажите, какой у него был характер?
— Характер? Зачем тебе понадобилось спустя столько лет выяснять, какой у него характер? — удивился Мурао, с недоверием посмотрев на Соэду.
— Однажды я уже вам говорил, что собираю материал о японской дипломатии во время мировой войны. В связи с этим я хотел бы кое-что узнать и о Кадоте.
— Кадота был всего лишь стажер, ничего о дипломатической работе не знал, он выполнял наши распоряжения.
— Простите, я слышал, что Кадота сопровождал первого секретаря Ногами в Швейцарию, когда последнему порекомендовали лечь в больницу. И мне хотелось бы из его уст узнать о пребывании Ногами в Швейцарии.
Мурао как бы равнодушно глядел куда-то вдаль, но за деланным безразличием он явно пытался скрыть охватившее его беспокойство.
— Короче говоря, ты хочешь встретиться с Кадотой?
— Да, но прежде я хотел бы расспросить вас о нем.
— К сожалению, должен тебя разочаровать. Кадота умер. — На губах Мурао появилась чуть заметная усмешка. — Я слышал, что по окончании войны он вернулся в Японию, подал в отставку, поселился у себя на родине, на Кюсю, но вскоре заболел и умер, — ровным голосом добавил Мурао.
— Такие слухи дошли и до меня, — спокойно ответил Соэда, — но редакция через свое отделение в Саге выяснила, что Кадота вовсе не умер, а уехал из города в неизвестном направлении.
На лице Мурао появилось смятение. Соэде показалось, будто он услышал даже испуганное восклицание, которое Мурао с трудом удалось подавить.
— Не знаю, — нервно произнес наконец Мурао, — не знаю. Этого не может быть. Я слышал совершенно точно, что Кадота умер.
— Но его родной брат, который и сейчас живет в Саге, с удивлением говорил, что в Токио распространились слухи о смерти Кадоты, хотя он просто уехал в неизвестном направлении.
— Я вижу, вы значительно продвинулись в выяснении судьбы Кадоты, и вам нет необходимости о чем- либо спрашивать меня. Путь уж ваша газета его разыскивает, — с усмешкой сказал Мурао, всем своим видом давая понять, что его абсолютно не интересует какой-то там бывший стажер.
