отчаяние. Казалось, он проваливается в бездну, где-то глубоко внизу — мрак, и во мраке некто отвратительный шепчет: 'Твоя политическая карьера кончена, кончена, кончена…'
На эту ночь он купил женщину, может делать с ней всё что хочет. Но это не даст ни радости, ни забвения. Ведь в этот самый момент где-то далеко, на Кюсю, Кацуко лежит в объятиях парня, который наслаждается её плотью… И на это ещё настаивается откровенно бесстыдная, животная сцена, не так давно имевшая место в этой гостинице. Горничная очень красочно её описала. Голова Гисукэ пылала, казалось, ещё немного, и он задохнётся от нестерпимого жара.
Рядом с ним спокойно похрапывала проститутка. Да разве можно сравнить её начавшее увядать тело, её дряблую кожу с безупречно гладким, атласным телом Кацуко? Почувствовав отвращение, Гисукэ содрогнулся.
Юная Кацуко… Не слишком молодая, но привлекательная О-Маса, воспылавшая дикой страстью к Гэнзо… Гисукэ почувствовал укол ревности — она ведь давно ему нравилась. А ему значит, понравился этот бугай. Видно, есть в мужчинах такого типа нечто, что сводит женщин с ума. Что же это животное начало, мощный секс, скрытые за маской туповатого равнодушия?..
На следующий день, около полудня, Гисукэ вернулся в Мизуо. На душе было хуже некуда.
В первую очередь он заглянул в помещение редакции 'Минчи'. Два молодых сотрудника писали черновые варианты статей, Гэнзо на месте не было.
— А где Дои-кун?
— С утра в городе, материал собирает.
— Сегодня он вообще не заходил?
— Не заходил.
— Сказал, когда будет?
— Нет, ничего не говорил.
Небось торчит у Синдзиро Мияямы. Что же, всё ясно. Выгнать его ко всем чертям! А перед этим как следует потрясти, пусть признается в своих мерзостях. По дороге домой, в поезде, Гисукэ только об этом и думал.
'Приказ об увольнении. Приказом директора Гэнзо Дои такого-то числа такого-то месяца уволен из редакции газеты 'Минчи'. В связи с увольнением руководство упомянутой газеты в дальнейшем не несёт никакой ответственности за поступки бывшего главного редактора…'
Эту формулировку Гисукэ придумал в поезде. Конечно, можно было бы ограничиться стандартным приказом — 'уволен' и всё. Но это слабовато, ему хотелось, чтобы приказ об увольнении имел некий карательный оттенок. А сейчас Гисукэ подумал, что не следует перегибать палку. Такой тип как Гэнзо, способен на всё. Если его раздразнить как следует — бугай пойдёт в наступление. И последствия могут быть плачевными для Гисукэ и газеты.
Гэнзо прекрасно знает тайные методы газеты 'Минчи'. Сам под видом платы за рекламу выкачивал деньги из руководителей фирм и прочих деятелей. То есть занимался едва прикрытым вымогательством. Стоит поскрести, как выявится неприглядная суть обычной жёлтой газетёнки. Гэнзо это давно понял, потому и действовал так беззастенчиво. Нет, вступать с ним в драку невыгодно. Гэнзо на всё пойдёт: терять ему нечего. А теперь у него ещё появилась надёжная опора — Синдзиро Мияяма. Пожалуй, над формулировкой приказа надо ещё раз хорошенько поразмышлять. Необходимость считаться с Гэнзо выводила Гисукэ из себя.
Когда Гисукэ пришёл из конторы домой, жена, скрестив на груди руки, застыла посреди комнаты. Лицо у неё было какое-то странное.
— Приготовь ванну, я буду купаться.
— А никакой ванны нет.
— Что-о?
— Нет, говорю, ванны! Эту паршивую лоханку я велела снять и выкинуть на склад.
— ???
— Где вы были ночью? С кем изволили спать? С потаскухой из Намицу?
Гисукэ показалось, что перед его глазами взорвался огненный шар.
Проклятый Гэнзо! Проболтался-таки!
19
В начале мая состоялись выборы мэра города Мизуо. Кандидат на этот пост от партии 'Кэнъю' Синдзиро Мияяма прошёл абсолютным большинством голосов. Как и следовало ожидать, кандидат от оппозиционной партии не мог с ним конкурировать, а Мицухико Сугимото и Кейсукэ Огава сняли свои кандидатуры ещё до выборов. Мияяма, лишь только началась предвыборная кампания, сложил с себя полномочия депутата и председателя городского собрания.
После официального утверждения Мияямы на посту мэра Гисукэ окончательно сложил оружие. Он был вынужден согласиться с решением партии, и его принадлежность к внутрипартийной оппозиции в данном случае не играла никакой роли. Начни он возражать, его могли исключить из 'Кэнъю' за нарушение партийной дисциплины, а перейти в оппозиционную партию у него не хватило бы смелости, да и желания не было. Вне 'Кэнъю' он кончился бы как провинциальный политический деятель. По сути дела, Канэзаки, как бы он ни ненавидел Мияяму, был консерватором. Социализм и всякие левые течения он терпеть не мог, в их идеологии и программах абсолютно не разбирался. Вся его бурная деятельность всегда проходила под крылышком консервативной партии, и это его вполне устраивало.
Во время предвыборной кампании, когда было официально заявлено о выдвижении кандидатуры Синдзиро Мияямы на пост мэра, Гисукэ не только не сражался со сторонниками своего извечного врага, но в определённой степени даже с ними сотрудничал.
Газета 'Минчи' писала: 'Без поддержки стабильной политической партии управлять городом Мизуо совершенно невозможно. Бесконечные неурядицы в городском собрании приведут к тому, что мэр все силы будет тратить на их улаживание и в результате просто физически не сможет выполнять свои прямые обязанности по руководству городом. Выдвижение представителя партии 'Кэнъю' на пост мэра надо рассматривать как положительный факт для стабилизации управления городом. Однако, опираясь на большинство правящей партии, нам нельзя самоуспокаиваться. Необходимо всегда помнить об интересах народа. Естественно, новый мэр должен учитывать это в своей работе и — опираясь на большинство в городском собрании — остерегаться скороспелых решений. Подобные действия могут завести партию в тупик, и тогда прощай мечта о благотворном созидательном труде. Вспомним печальный опыт дома Хэйкэ[14]…'
Эта передовая статья, пестревшая такими выражениями, как 'наша партия', 'нельзя самоуспокаиваться' и прочее, ясно выражала позицию газеты 'Минчи', направленную на поддержку политики 'Кэнъю'. Правда, ниже следовали рассуждения об 'интересах народа' и некая критика могущих иметь место действий нового мэра, но всё было сказано достаточно обтекаемо, без той остроты, которая когда-то отличала перо Канэзаки. Короче говоря, глава издательства не выходил за рамки партийной дисциплины и в отношении Мияямы повёл себя соглашательски.
Но, если бы кто-нибудь смог заглянуть в душу Гисукэ Канэзаки, он понял бы, что тот отнюдь не жаждет сотрудничать с новым мэром. И его соглашательство было актом разочарования, горестного бессилия. Одинокий волк Канэзаки сломался.
Бывает такое стечение обстоятельств, когда неудачи на общественном поприще соседствуют с личными бедами и одно усиливает другое. Именно такая ситуация была сейчас у Гисукэ Канэзаки. Отношения с женой совершенно разладились.
Ясуко знала абсолютно всё о его отношениях с Кацуко. Знала, что его частые 'командировки' в Кумотори, его поездки на север провинции для расширения рынка сбыта сакэ 'Дзюсэн' не что иное, как ширма для прикрытия свиданий с женщиной, живущей в Намицу. Ясуко от обиды так плакала, что у неё
