— Возможно, брат Зефания, следующим президентом станет не Дуглас. Это может быть Брекенридж, или Белл, или даже Линкольн. Прошлые выборы были совершенно непредсказуемыми.
— Следующий корабль должен будет уже знать результат. Но это неважно. Кто бы ни стал президентом, рабству в нашей стране все равно конец.
Гэндзи прислушивался к разговору иноземцев и ему казалось, что он узнает отдельные слова. Люди. Соединенные Штаты. Обещать. Гэндзи с детства изучал английский с учителем. Но быстрый разговор людей, для которых этот язык родной — уже совсем другое дело.
Рикши остановились перед миссионерами. Гэндзи жестом пригласил гостей садиться. К его удивлению, они наотрез отказались. Старший — и самый уродливый — из чужеземцев, Кромвель, принялся что-то пространно объяснять портовому чиновнику.
— Он говорит, что их религия не дозволяет им ездить на рикшах.
Смотритель пристани нервно вытер пот со лба.
Гэндзи повернулся к Сэйки.
— Ты об этом знал?
— Конечно же, нет, господин. Кто бы мог подумать, что рикши могут иметь хоть какое-то отношение к религии?
— Чем именно их оскорбляют рикши? — спросил Гэндзи у смотрителя.
— Они используют много слов, которых я не понимаю, — сознался чиновник. — Прошу прощения, господин Гэндзи, но я обычно имею дело с грузом. Мои познания в их языке по большей части касаются вопросв торговли, разрешений на высадку, пошлин, цен и тому подобного. Религиозные доктрины не входят в круг моих служебных обязанностей.
Гэндзи кивнул.
— Что ж, прекрасно. Им придется идти пешком. Погрузите на рикш багаж. Мы им заплатили. А значит, можем их использовать по своему усмотрению.
Он вежливо взмахнул рукой, предлагая миссионерам идти вперед.
— Отлично! — воскликнул Кромвель. — Мы одержали нашу первую победу! Мы заставили этого человека понять, как твердо мы придерживаемся христианской морали. Мы — народ на Его пастбище и овцы в Его руке.
— Аминь, — отозвались Эмилия и Старк.
Аминь. Это слово Гэндзи узнал. Но язык чужеземцев был настолько несозвучен его слуху, что князь полностью упустил предшествовавшую этому слову молитву.
Когда все тронулись вперед, Сэйки подошел поближе к князю. Он тихо — как будто миссионеры могли понять его слова — произнес:
— Господин, мы не можем допустить, чтоб эта женщина шла рядом с нами.
— Почему? Она кажется вполне здоровой.
— Меня волнует ее вид, а не ее здоровье. Вы успели рассмотреть ее как следует?
— Честно говоря, я старался вообще на нее не смотреть. У нее на редкость невдохновляющая внешность.
— Это чрезвычайно мягко сказано, господин. Она одета, словно побирушка, рост у нее как у тягловой скотины, цвет волос кошмарен, а черты лица просто нелепы своей несоразмерностью.
— Нам нужно просто пройтись рядом с ней, а не жениться на ней.
— Насмешки могут ранить так же глубоко, как мечи, а нанесенные ими раны бывают не менее смертоносны. В наш вырождающийся век союзы хрупки, а решения непрочны. Вам не следует рисковать понапрасну.
Гэндзи взглянул на женщину. Эти двое мужчин, Кромвель и Старк, галантно шли рядом с ней, словно она была невесть какой красавицей. Притворялись они превосходно. Несомненно, Гэндзи еще ни разу в жизни не встречал женщины, на которую было бы столь же трудно смотреть. Да, Сэйки прав. Насмешки, которые она на них навлечет, могут оказаться чрезвычайно опасны.
— Подожди. — Они как раз подошли к паланкину. — Что, если она поедет на моем месте?
Сэйки задумался. Если Гэндзи пойдет пешком, он сделается более уязвимым. Но в противном случе весь Эдо увидит самураев клана Окумити в обществе этой женщины. Нужно было выбрать меньшее из двух зол. Нет, проще будет защитить Гэндзи, чем терпеть насмешки.
— Да, так будет лучше всего.
Пока Гэндзи разговаривал со своим помощником, Эмилия потихоньку оглядела свиту их покровителя. Все до единого самураи смотрели на нее, и на лицах их читалось явственное отвращение. Эмилия быстро отвела взгляд. Быть может, у них вызывает отвращение не она, а Зефания, или брат Мэттью, или хлопоты, связанные с их приездом? Нельзя так легко поддаваться надеждам — тем больнее, когда они рассыпаются в прах. Эмилия строго велела себе не спешить с выводами. Лучше подождать. Но вдруг это и вправду так? Ведь может же такое быть? Да, может.
— Эмилия, — сказал Кромвель, — я полагаю, князь Гэндзи предлагает тебе воспользоваться его паланкином.
— Но, Зефания, как же я могу воспользоваться этим предложением? Ведь перемещаться на плечах четырех рабов, несомненно, вчетверо более грешно, чем ехать в повозке, влекомой одним.
Кромвель посмотрел на носильщиков.
— Не думаю, чтоб это были рабы. Они все при мечах. А никто не позволил бы вооруженному рабу подходить так близко к хозяину.
Эмилия поняла, что Зефания прав. Носильщики были вооружены и держались не менее горделиво, чем самураи. Возможно, здесь это считается великой честью — нести на плечах своего господина. Девушка заметила, что носильщики смотрят на нее с неменьшим отвращением. И, несмотря на то, что она решила не спешить с выводами, Эмилию затопила волна радости.
— И все же мне это кажется неудобным, Зефания, — чтоб меня несли, когда ты идешь пешком. Это неприлично, и не подобает женщине.
Гэндзи улыбнулся.
— Очевидно, паланкин тоже как-то связан с религией.
— Да, господин, — согласился Сэйки, но внимание его было приковано к подчиненным. — А ну, следите за собой! У вас на лицах написаны все ваши мысли.
Эмилия поняла, что свирепый самурай сказал что-то насчет нее, потому что все прочие тут же напустили на себя бесстрастный вид и старательно принялись смотреть куда угодно, только не на нее.
— Я полностью с тобою согласен, Эмилия. Но, возможно, в данных обстоятельствах лучше принять предложение, сделанное от чистого сердца. Нам следует приспосабливаться к обычаям этой страны — конечно, в той степени, в какой это не противоречит нашей морали.
— Как тебе будет угодно, Зефания.
Присев перед князем Гэндзи в реверансе, Эмилия послушно двинулась к паланкину — и тут же столкнулась с непредвиденной трудностью. Вход в паланкин оказался до чрезвычайности узким. Чтоб пробраться сквозь него, Эмилии пришлось бы извиваться совершенно неподобающим для леди образом. А кроме того, и сам паланкин так мал, что ее жакет на толстой подкладке и широкие юбки займут все оставшееся от нее самой место. Чем же там дышать?
— Эмилия, давай я понесу твой жакет, — предложил Зефания. — Паланкин защитит тебя от холода.
Девушка испуганно запахнула ворот жакета поплотнее.
— Спасибо, но я лучше не буду его снимать.
Жакет был одной из преград между ее телом и миром. Чем больше таких преград, тем лучше.
— Она не знает, как садиться в паланкин, — заметил Сэйки. — Ее разум под стать ее внешности.
— Ну откуда же ей это знать? — отозвался Гэндзи. — Она ведь никогда прежде в него не садилась.
Он вежливо поклонился девушке и подошел к паланкину, извлек мечи из-за пояса и положил внутрь. Потом он согнулся и вошел внутрь, развернувшись при этом так, что оказавшись внутри, он уже мог нормально усесться. Чтоб выйти, он сперва высунул наружу ноги, а потом уже и выбрался целиком. Гэндзи проделал каждое движение с нарочитой неторопливостью, и Эмилия все прекрасно рассмотрела. Встав,
