Ну, хорошо, — отозвался Сигеру. — Почему ты сказал Хидё то, что сказал?
Потому, что это правда.
Дядя и племянник дружно расхохотались.
Потом Сигеру вновь сделался серьезен.
Мне думается, ты совершил ошибку. Хидё — легкомысленный бездельник. Все его сверстники давно уже заняли более серьезные посты. Один лишь он пребывает среди юнцов, которые на десять лет младше его. Более того — его назначение оскорбит Сохаку. Сохаку был главой телохранителей моего отца, и он, несомненно, надеется, что ты назначишь его на ту же должность.
Твои слова мудры, дядя, — сказал Гэндзи, — и это само по себе может показаться непостижимым. Ведь всего лишь какой-нибудь час назад ты был наг, измазан с ног до головы собственными экскрементами, и корчил рожи не хуже ученой обезьяны. Все будут думать: а как вообще могло произойти такое превращение и можно ли на него полагаться? Что бы ты мне посоветовал?
Сигеру покраснел и уставился в пол.
Ну, ладно. С этим мы можем разобраться попозже. А пока мне хотелось бы поделиться с тобой кое- какими своими мыслями по этому поводу. Возможно, ты сочтешь их здравыми. Ты, конечно, прав насчет Хидё — в том, что касается его прошлых поступков. И, несомненно, в подобной ситуации многие не выдержали бы груза внезапно свалившейся ответственности и сломались. Но я верю, что с Хидё все будет ровно наоборот.
Сигеру вопросительно взглянул на племянника.
Веришь? Не знаешь, а веришь?
А откуда мне это знать?
В нашей семье в каждом поколении обязательно рождается человек, унаследовавший проклятие предвидения. В предыдущем это был мой отец, в моем — я. В твоем это должен был быть ты. Больше некому.
Теперь больше некому, — сказал Гэндзи. — Недавно на эту роль было еще три кандидата. Мои двоюродные сестры и брат — твои дети. Возможно, это был кто-то из них.
Сигеру постарался не думать о том моменте, когда он в последний раз видел своих детей. Он покачал головой.
Нет, их эта участь миновала. Они не видели ничего, кроме реальности и обычных детских снов.
— Мой отец был пьяницей и курильщиком опиума, — сказал Гэндзи. — Он с легкостью мог зачать какого-нибудь незаконного потомка, и никто об этом даже не узнал бы.
И снова Сигеру покачал головой.
Спиртное и опиум в тех количествах, какие употреблял мой брат, убивают желания плоти. Даже то, что он сумел зачать тебя, уже достойно удивления. — Сигеру улыбнулся, но глаза его были печальны. — Что толку в отрицании? Ты ведь и сам все знаешь.
Ты уверен, что больше некому было это унаследовать? — поинтересовался Гэндзи. — Ведь дед был весьма любвеобилен, разве не так? Вдруг у тебя есть братья или сестры, о которых ты даже не подозреваешь? А у них — собственные дети?
Да, правда, отец был любвеобилен. Но он при этом был еще и очень осторожен. Он не допустил бы, чтоб это проклятие вышло за пределы семьи.
Ты говоришь «проклятие». Обычно это считают даром.
— А ты сам как считаешь?
Гэндзи вздохнул и оперся на подлокотник.
Эта способность не принесла деду счастья. Ее отсутствие довело отца до самоуничтожения. А ты… достаточно вспомнить, что она сделала с тобой. Да, ты прав. Это не дар. Но я надеялся, что эту ношу предстоит нести кому-то другому. И до сих пор надеюсь.
Ничего не понимаю, — признался Сигеру. — Если ты обладаешь этой способностью, то должен это понимать. Это просто невозможно не понять. Как же ты можешь надеяться увильнуть?
Дедушка сказал, что я обладаю предвидением, — ответил Гэндзи. — Никаких иных доказательств у меня нет.
У тебя не было видений?
Я надеюсь, что не было, — сказал Гэндзи.
Они шли по дремучему лесу, раскинувшемуся за замком, и собирали грибы сиитакэ. И тут дедушка сообщил Гэндзи, что тот наделен предвидением.
Я не хочу, — сказал Гэндзи. — Отдай его кому-нибудь другому.
Дедушка попытался взглянуть на внука со строгостью, но получилось плохо. Гэндзи видел, что в глазах старика заплясали веселые огоньки.
Ты говоришь, словно несмышленый ребенок, — укорил Гэндзи дедушка. — Это не имеет никакого отношения к желанию и нежеланию.
Я все равно не хочу, — уперся на своем Гэндзи. — Если его не может взять папа, отдай его дяде Сигеру.
Оно не мое, чтоб давать его или забирать, — сказал дедушка. — А даже если б…
Гэндзи подождал. Но дедушка так и не докончил фразу. Но глаза его перестали весело блестеть.
Сигеру и так обладает этой способностью. И ты ее обретешь. В свой черед.
Но если она уже есть у дяди, зачем она мне? Я думал, она может быть только у кого-то одного.
У одного в каждом поколении, — сказал дедушка. — Я — в моем, Сигеру — в своем, а ты — в твоем.
Гэндзи сел на траву и расплакался.
За что, дедушка? Что такого ужасного сделали наши предки?
Дедушка сел рядом и обнял внука за плечи. Гэндзи удивился. Старый князь редко позволял себе столь открытые проявления чувств.
В этом повинен один наш предок, — сказал дедушка. — Но карма его легла на всех. Это Хиронобу.
Гэндзи мазнул рукавом по лицу, стирая слезы. Надушенный рукав пах мускусом.
Хиронобу — наш родоначальник. Он основал княжество Акаока, когда ему было шесть лет. Мне исполнится шесть завтра.
Да, князь Гэндзи. — Дедушка учтиво поклонился.
Гэндзи рассмеялся и позабыл про слезы.
Но что же такого натворил Хиронобу? Я-то думал, что он был великим воином.
Никто не в силах исключить все возможности. — Гэндзи часто не понимал, что говорит дедушка. Вот и сейчас не понял. — Рождение и смерть сменяют друг друга. Некоторым перерождениям лучше бы вовсе не случаться. Но мы понимаем это лишь тогда, когда становится слишком поздно. Хиронобу влюбился в нехорошую женщину. Во внучку ведьмы.
В госпожу Сидзукэ? Я думал, она была принцессой.
Дедушка улыбнулся и повторил прежние слова.
Никто не в силах исключить все возможности.
Повторение не помогло. Гэндзи все равно не понял, что же это означает.
Да, она была принцессой. И она была внучкой ведьмы. Если б она осталась в монастыре, куда ее поместили, у нее не появилось бы потомков, а ни у кого из Окумити никогда бы не было видений. Никто из нас не изрек бы ни единого пророчества и не страдал бы, зная, что должно произойти. Правда, могло бы, конечно, случиться и так, что и самого клана Окумити уже не существовало бы. Видения не раз спасали нас. Добро и зло воистину неразделимы.
Дедушка поклонился в сторону родовой гробницы; она располагалась в северной башне замка «Воробьиная туча». Отсюда ее не было видно, но и внук, и дед знали, где она находится. Это необходимо было знать — на случай внезапного нападения. Гэндзи почтительно повторил поклон вслед за дедом.
Но, дедушка, если она ведьма, почему же мы ей кланяемся? Может, нам нужно развеять ее пепел по ветру и выбросить ее имя из памяти?
Тогда она будет повсюду. Так мы хотя бы знаем, где она находится. Она заперта в гробнице, и ее
