Без Оськи тоже неважно. Люблю вас ужасно!
От каждой Эльзиной похожей интонации впадаю в тоскливую сентиментальную лиричность.
Я давно не писал, должно быть, таких бесцветных писем, но, во-первых, я выдоен литературно вовсю, а во-вторых, нет никакой веселой жизнерадостной самоуверенности.
Напиши, солнышко.
Я стащил у Эльзы твое письмо (ты пишешь, что скучаешь и будешь скучать без меня) и запер себе в чемодан.
Я писать тебе буду, телеграфировать тоже (и ты!), надеюсь с днями стать веселее. Повеселеют и письма.
Целую тебя, детик, целуй Оську, весь
Целуй Левку, Кольку, Ксаночку, Малочку и Левина. Все они в сто раз умнее всех Пикассов.
Paris (это не я Парис!)
Брик Л. Ю., 27 ноября 1924*
74 Л. Ю. БРИК [Париж, 27 ноября 1924 г.]
Жду американскую визу*. Если не получу через месяц или полтора, вернусь Москву. Телеграфируй и пиши чаще. Целую, люблю.
Брик Л. Ю., 6 декабря 1924*
75 Л. Ю. БРИК [Париж, 6 декабря 1924 г.]
Дорогой Лиленок.
Я ужасно грущу по тебе.
Пиши, Лилек, больше или хотя бы чаще телеграфируй! Ужасно горевал по Скотику. Он был последнее, что мы делали с тобой вместе.
Что за ерунда с Лефом? Вышел ли хоть номер с первой частью?* Не нужно ли, чтоб я что-нибудь сделал? Если № не вышел, у тебя должно быть совсем плохо с деньгами. Напиши подробно. Как дела с Ленгизом?* Если денег нет, не шли пока Эльзе. Я как-нибудь устрою это сам. Куда удалось дать отрывки?* Если для Лефа нужно, я немедленно вернусь в Москву и не поеду ни в какие Америки.
О себе писать почти нечего. Все время ничего не делал, теперь опять начинаю*. К сожалению, опять тянет на стихи — лирик! Сижу в Париже, так как мне обещали в две недели дать ответ об американской визе. Хоть бы не дали — тогда в ту же секунду выеду в Москву, погашу авансы и года три не буду никуда рыпаться. Соскучился по тебе и по всех вас совершенно
Здесь мне очень надоело — не могу без дела. Теперь с приездом наших хожу и отвожу советскую душу*.
Пока не читал нигде. Кроме дома: вполголоса и одиночкам.
Если есть новые мои книги или отрывки где-нибудь напечатаны — пришли.
Бориса Анисимовича все еще нет.
Вещи твои лежат, но нет оказии, а почтой не выслать — довольно тяжелые. Конечно, весь твой список будет в точности выполнен. С дополнениями, которые ты писала Эльзе.
В театры уже не хожу, да и в трактиры тоже, надоело; сижу дома и гложу куриные ноги и гусью печень с салатами. Все это приносит моя хозяйка м-м Сонет. Удивительно эстетический город!
Получил ли Осик белье из Берлина? Шахматы и пояс я привезу ему отсюда. Какой номер его рубашек? Кажется, 39 воротничок? Скажи Осику, что я очень, очень по нем соскучился и также очень, очень его люблю. Целуй его. Попроси его что-нибудь причеркнуть к твоему письму, конечно, если ты мне напишешь.
Какие дуры звонят тебе о моих письмах? Заметь их имена и запиши. В это-то уж вранье, надеюсь, никто не верит?! Ты представляешь себе, чтоб я сидел и скрипел девочкам письма? Фантазия, Фауст какой- то!
Поцелуй от меня Кольку с Ксаном, Левку, Малочку и всех, кого хочешь.
Лилек, ответь мне на это письмо, пожалуйста, скорее
Целую тебя, родное, милое и любимое Солнышко. Люблю тебя.
Твой (прости, что я тебе всучиваю такой устаревший товар)
Люби меня немножко, детик!
Маяковской О. В., 1924*
76 О. В. МАЯКОВСКОЙ [Москва, 1924 г.]
Дорогая Оличка!
Прошу тебя очень — отпечатай отчет (аккуратно) в 4-х экземплярах и как-нибудь зашли или завези его ко мне сегодня же не позднее 7 ч. веч.
В редакцию газеты «Известия», 10 января 1925*
77 В РЕДАКЦИЮ ГАЗЕТЫ «ИЗВЕСТИЯ» [Москва, 10 января 1925 г.]
Товарищ редактор!
В отрывке из поэмы «Ленин», напечатанном в октябрьском номере «Известий», я проглядел описку, сделанную машинисткою.
Напечатано:
