предложили нам переехать в район с более сухим климатом, вроде Аризоны (Arizona) или Калифорнии (California). Поэтому мы все вдесятером — я, мои братья, родители, сестра, тетя, дядя и кузены — втиснулись в «Форд» 59-го года и отправились в путь. После трех с половиной дней отсиженных задниц и нехватки кислорода мы прибыли в Гарден-Гроув, штат Калифорния (Garden Grove, California). Это было похоже на «Гроздья гнева» («The Grapes of Wrath» — роман американского писателя Джона Стейнбека о великом переселении фермеров в Калифорнию в 30-ых годах XX-го века), только Калифорния действительно оказалась похожей на мечту: повсюду росли апельсиновые деревья, а по ночам мы могли наблюдать, как над «Диснейлендом» взлетают фейерверки. Но в Калифорнии “кантри” и “Скитер Бонд” были иностранными словами. Там господствовала сёрф-музыка — Дик Дэйл (Dick Dale), «Венчерс» («The Ventures»), «Сёрфэрис» («The Surfaris»).
Мой отец работал на фирме «Менаша Контейнер» («Menasha Container» (которая выпускала картонные коробки для одной из моих любимых компаний «Фендер» [ «Fender»]), а моя мать, чтобы подзаработать, гладила по выходным рубашки за два доллара в день, если повезёт. И хотя к тому времени у меня появились ещё одни младшие брат и сестра, она всё-таки с’экономила достаточно денег, чтобы купить мне сорокадевятидолларовую электрогитару «Сент-Джордж» («St. George»). Теперь я мог играть сёрф- музыку, которая звучала, подобно катящимся и разбивающимся о берег волнам, точно так, как играл её Дик Дэйл. Но мне была необходима громкость, мои родители не имели достаточно денег, чтобы купить мне усилитель или стерео. Вместо этого я взял громкоговоритель от проигрывателя моей младшей сестры, переключил провода от звукоснимателя и смастерил свою собственную комбинацию усилителя и стереосистемы, таким образом, теперь я мог играть свои любимые сёрф-песни с музыкальным сопровождением.
Мой отец, тем временем, проснувшись однажды утром, внезапно решил стать священником баптистской церкви. В детстве он пострадал от тяжёлой болезни, которая поразила его ноги. Врачи сказали, что ничем не могут помочь, и остаётся только молить Бога о милосердии. Когда болезнь прошла, это, должно быть, привело в действие спусковой механизм веры в Бога в голове моего отца, который сработал тем самым утром, когда он вбежал в кухню, бормоча всякую ахинею о том, что он осознал ошибку своего пути и теперь хочет посвятить свою жизнь служению Богу.
Несмотря на неожиданное проявление религиозности, мой отец никогда не пытался препятствовать мне в создании музыки. Он и моя мать думали, что причина того, что я был так одержим этим, состояла в том, что мой мозг сварился, когда мне было три года. Тогда я слёг со скарлатиной и пролежал с температурой 41 градус в течение трех дней. Врач приехал в дом моей бабушки, где я полумёртвый лежал в кровати, снял с меня всю одежду, накрыл меня холодными полотенцами и обложил всю мою постель льдом. Затем он открыл все двери и окна в доме, пока зимний воздух не наполнил комнату, и после этого через час лихорадка отступила. Они говорили, я был настолько болен, что, возможно, так и не оправился до конца.
Сёрф-музыка, как они думали, была всего лишь ещё одной болезнью. Но вскоре после неё пришло даже более заразное заболевание — «Битлз» («The Beatles»). Буквально за одну ночь, сёрф-рок стал архаичным явлением, а поп с вокалом — мелодиями, гармониями и лирикой, которые моментально застревали в голове — пришёл ему на смену. Я решил, что должен ещё и петь. Я упражнялся каждый день в течение года, пока не был готов продемонстрировать это своему семейству. Я собрал их внизу в холе и спел “Деньги” «Битлз» (Песня “Money” с альбома «With the Beatles» 1963-го года на самом деле была написана и впервые записана Бэрри Горди Джуниором и Джени Брэдфорд [Berry Gordy Jr. & Janie Bradford] в 1959 -ом). С кузеном, который купил мне мою первую настоящую гитару, случилась истерика. Когда, наконец, он заставил меня заткнуться и зажал струны, чтобы я не мог продолжать, он сказал, что я вообще не способен петь. Я был настолько сконфужен, что никогда больше не пытался петь снова — всю мою оставшуюся жизнь.
В четырнадцать лет я присоединился к моей первой группе «The Jades». Это была кавер-группа «Битлз» с несколькими композициями собственного сочинения, которые, возможно, тоже были песнями «Битлз». Я начинал на басу, но вскоре сменил их гитариста. Наше первое выступление состоялось в Зале Американского Легиона в Вестминстере (American Legion Hall in Westminster), мы даже заработали двенадцать долларов, разделив их поровну на четверых. Однако нас никогда не приглашали туда снова: толи мы звучали слишком тяжело, толи — слишком ужасно.
У меня был друг по имени Джо Эбби (Joe Abbey), полинезиец, который так и не разочаровался в сёрф-гитаре и играл так превосходно, что мог заставить вас встать перед ним на колени. Я хотел позаимствовать у него усилитель и педаль ревербератора, но он сказал, что они принадлежат «Гарсиа Бразерс» («Garcia Brothers»). Он дал мне их телефон, и с этого-то на самом деле всё и началось.
Я пошел к ним домой и обнаружил там троих из них — Тони, Джонни и Поли (Tony, Johnny, Paulie). Это были здоровенные тупые парни, которые руководили уличной бандой под названием «Гарсиа Бразерс». Тони был гитаристом, который бил своих братьев, если они говорили, что они играют лучше него; Поли был высоким барабанщиком, который страдал оттого, что чувствовал, что его призвание — играть на гитаре; а Джонни, который в шестнадцать лет был помещён в тюрьму для несовершеннолетних за то, что избил двух полицейских, играл на басу. Также в группе был не брат — Пол (Paul), слепой парень, который играл на губной гармошке и был похож на Иисуса. Их музыка была жёсткой, они не играли сёрф-рок или «Битлз». Они играли блюз. Тяжёлый электрический блюз.
Их соседи ненавидели их, потому что знали, что братья принимают наркотики и дерутся. По каким-то причинам около братьев всегда находились слепые, глухие или неполноценные люди, и я полагал, что это свидетельствует либо об их отзывчивости и сострадании, либо о каком-то тайном умысле. Однажды вечером в 21:00 полицейские арестовали нас всех из-за жалоб на шум, и я получил, как они это называли, летний испытательный срок в основном только за то, что играл на своей гитаре. (Возможно, поэтому я теперь имею зуб на соседей, которые жалуются на шум). Мы сформировали группу с претенциозным названием «Звуки Души» («Sounds of Soul») и играли по клубам для несовершеннолетних по всему Орендж Кантри (Orange County), как «The Sandbox» (судя по всему, название подобной группы).
В школе меня не волновало ничего, кроме музыки. Там я был одним из трех лучших гитаристов: лучшим был Чак Фрэйер (Chuck Frayer), который солировал так, как никто другой из тех, кого я когда-либо видел прежде, вытягивая невероятные ноты и заставляя их повисать в воздухе навечно. Он закончил тем, что был призван в морскую пехоту во время вьетнамской войны, а в последний раз я видел его на «Гонг Шоу» («The Gong Show» — популярное телевизионное шоу конца 70-ых годов на подобие нашей «Минуты Славы»). Он играл на губной гармошке в таком костюме, что можно было подумать, будто у него две головы. И вы можете держать пари на все сбережения вашей матушки, что он получил главный приз.
Другим великолепным гитаристом был Ларри Хансен (Larry Hansen), который закончил тем, что играл в «Gatlin Brothers». И третьим был я. Школа была настоящей пыткой, и всё, о чём я мог думать, возвращаясь домой, были мои упражнения на гитаре. Наш преподаватель английского языка господин Хикок (Mr. Hickock) хотел, чтобы мы написали эссе на тему каких-нибудь стихов. Все другие дети написали о Роберте Фросте и Ральфе Уолдо Эмерсоне (Robert Frost, Ralph Waldo Emerson — американские поэты), я же выбрал тему “Раздавленная крыса и бородавочник” (”Pressed Rat and Warthog”) группы «Cream». Когда господин Хикок вернул нам наши листы с оценками, то на моём было написано: «”F” — и это с большим снисхождением» (”F” — оценка «неудовлетворительно», т. е. «двойка»). На следующий день у нас была контрольная работа, и я, отвечая на один вопрос, назвал преподавателя консерватором и ненавидящий музыку снобом, а ниже приписал: “и это с большим снисхождением”. Я сдал листок, а когда он прочёл это, то отправил меня к директору, который временно отстранил меня от занятий — что по его словам было “большим снисхождением”, т. к. меня следовало бы исключить из школы. Мне было плевать. Я всего лишь хотел, чтобы меня учили люди, которые хоть что-то понимают в музыке. Но сейчас я жалею, что не уделил больше внимания занятиям английским, потому что, когда я разговариваю с людьми, я всё время волнуюсь из-за того, что выгляжу безграмотным и использую неправильные слова.
Когда я возвратился в школу, лаборант выгнал меня с урока за то, что вместо того, чтобы уделять внимание занятиям, я рисовал таблицы с гитарными аккордами в своей записной книжке. Когда я выходил из класса, я обернулся к нему и заорал, “Я знаю, где вы оставляете ваш автомобиль! Я знаю, где вы живете! Лучше бы вам быть осмотрительнее!” Я не думал, что могу кого-нибудь запугать — я был похож на рыжеволосого Дона Олмана (Duane Allman — американский гитарист) с пушком персикового цвета вместо
