восстание против дашнакской сволочи, а на спине есть шрапнельные отметины со времен Брусиловского прорыва и совсем свежая — от осколка на «линии Маннергейма»… — Асватуров поморщился. — Ты полегче, Антоновна, не собаку лечишь.
— Не собаку, — охотно согласилась тетка-военврач. — Кобеля старого.
Самодовольно заржав, комбриг подмигнул Часову и весело сказал:
— А ты, танкист, откуда взялся? Нет, не говори, я сам — он темпераментно взмахнул здоровой рукой. — Гриша Яковенко прислал тебя на место убитого командира…
Услыхав про поставленный в засаду полк тяжелых танков, подполковник сильно удивился и проговорил с обидой в голосе: дескать, будь у него этот полк два часа назад, потерь при штурме было бы вчетверо меньше, груды убитых и десятки сгоревших вокруг Парпача танков разозлили Часова, поэтому майор огрызнулся:
— Чтобы потерь было меньше, не надо ходить в атаку без артподготовки.
— А если такой умный, зачем ко мне, дураку, пришел? — совсем обиделся комбриг.
— Взаимодействие налаживать, согласовать секторы огня, сигналы, взаимную поддержку, — поведал Алексей. — В уставе по пунктам перечислено. Позови Данилова и Пажитнова, надо быстро детали согласовать.
— Нету их, — буркнул Асватуров. — Царство небесное… Казака в атаке застрелили, а танкисту здесь уже, после боя, какая-то сука из местных пулю в спину пустила. Солдатики сгоряча полезли в тот дом, а их из окон автоматами положили. Пришлось гранатами закидать. Командиры и замполиты еле удержали джигитов, а то бы всех татар в деревне вырезали.
— Во Владиславовке тоже были нелады, — сказал Алексей, удрученный печальным известием. — Народ злой на татар. Как бы до самосуда не дошло.
— Чтобы решать национальные конфликты, у нас НКВД есть, — провозгласил Асватуров. — Ладно, соберем военный совет.
От казаков явился раненый майор, от танкистов — покрытый копотью капитан. Они наскоро прошли по всем пунктам полевого устава, нарисовали положенные схемы. Часов пометил на картах и схемах высоты, на которых смогли устроиться тяжелые танки и батарея противотанковых ЗиС-3. Штабные операторы стрелкового полка показали расположение своих частей и огневых позиций. Получалось, что поле вокруг селения будет простреливаться перекрестным огнем, но Асватурову следовало позаботиться о правом фланге, который висел неприкрытый в ровном поле.
После долгих понуканий с размахиванием записки от Яковенко комбриг весьма неохотно выделил в распоряжение 87-го ТТП конную сотню, но связь тянуть отказался.
— Нет у меня кабеля, — сварливо заявил комбриг. — Пускай твои телефонисты побегают.
«Держи карман шире», — подумал Алексей и сказал:
— Будем держать связь по радио. В некоторых «двадцатьшестерках» есть рации.
На прощание он напомнил капитану-танкисту, что: бы не смел бросаться в контратаки, укрыл машины в оврагах и окопах, закидал ветками и вообще бил врага из укрытий.
Время поджимало, и Часов приказал водителю гнать на полной скорости. Следом за «скаутом» поскакали десятка три всадников — сильно поредевшая казачья сотня.
В расположение полка к своим Леха вернулся как раз вовремя. С плоской крыши высотки, на которую вползли командирский танк, штабной грузовик и бронетранспортеры артбатареи, уже был виден бронепоезд. На группе холмов справа от Часова стоял 2-й батальон Черкесиани (позывной — Ель), по левую руку расположился 1-й батальон (Кедр). Самый малочисленный 3-й батальон Сазонова (Сосна) майор оставил в резерве на дороге между высотами, а казакам приказал занять оборону впереди танков.
Снег сыпал то гуще, то реже, но разглядеть поле предстоящего боя было возможно. Бронепоезд медленно пыхтел в трех километрах от позиций танкистов. Параллельно рельсам тянулась шоссейная дорога, по которой шли на Парпач колесные и гусеничные машины. Выдвинувшийся вперед Низкохат насчитал в колонне до полусотни грузовиков, полтора десятка легких броневиков, пяток самоходок на базе трофейных БТ и несколько легких танков чехословацкого производства. Еще два танка непонятного типа стояли на платформах бронепоезда.
Не поверив, Алексей долго всматривался и убедился, что так и есть — над бортами передней тележки выглядывали корпус и башня характерной формы — безусловно, это был американский «Грант». Казалось, в один состав наскоро собрали все бронированные вагоны, какие попали под горячую руку сумрачного германского гения: бронированные платформы для пехоты и полевых пушек, разнотипные вагоны с танковыми башнями, зенитными пушками и пулеметами, громоздкие вагоны-сейфы, прицепленные по сторонам от паровоза. На двух секциях поезда были установлены по две башни от Pz.IV старых модификаций — с короткоствольной пушечкой, а на переднем «сейфе» Часов с удивлением опознал башни от старого Т-34 и БТ-7. В любом случае, такая артиллерия ИСам была не страшна, хотя могла сильно попортить кровь танкистам на Т-26, пехоте и кавалеристам.
Между тем бронепоезд остановился, не доезжая озера. Расстояние было слишком большим для стрельбы прямой наводкой, а по-другому танкисты умеют плохо.
Автомобили мотобригады тоже тормозили на восточном берегу Парпача. Солдаты разворачивали орудия, пехота строилась в ротные колонны.
— Раппопорт! — позвал Алексей. — Разбей эту ржавчину на рельсах, а потом — беглый огонь по скоплению живой силы.
Первый же залп батареи накрыл мишень. Два столба огня и снега взметнулись перед вагонами, один снаряд упал с перелетом, один попал в большой вагон с танковыми башнями. Не дав противнику опомниться, пушкари стреляли без перерыва, подожгли два вагона и повредили паровоз. Бронепоезд дал задний ход, выходя из-под обстрела, но снаряды все равно попадали в крепость на рельсах. Ответный огонь по стоявшим на возвышенности орудиям был неточен и вовсе прекратился, когда командир батареи собственноручно всадил бронебойную болванку под башню Pz.IV. Судя по вспышке, сдетонировали боеприпасы, и рвущиеся волю раскаленные газы разворотили весь вагон.
Восхищенный Заремба спросил Алексея:
— Правду говорят, что Борис — профессор математики?
— Брехня. — Часов отмахнулся. — Перед самой войной в аспирантуру поступил. И не математик, а что-то вроде астронома. Но все цифры и формулы в голове держит и без арифмометра данные для стрельбы вычисляет.
— Здорово стреляет, — начальник штаба уважительно посмотрел на высокого грузного командира батареи. — Только не пойму, на хрена астроному математика нужна… Звезды пересчитывать, что ли?
— Наверное. Я тоже не понял. — Часов пожал плечами и снова поднес бинокль к глазам. — Он странные вещи рассказывал про свою работу — что-то вроде философских проблем астрономической физики. Говорит, есть такая загадка — звезды разбегаются. В общем, муть зеленая.
— Не знаю, как звезды, но румыны попали под обстрел и не разбегаются, — задумчиво заметил Заремба. — Вот действительно загадка…
Изменив прицел, ЗиСы послали осколочно-фугасные залпы по разворачивавшейся мотопехоте. Заговорила и артиллерия защитников Парпача — полковые пушки и минометы. Беспокоящий огонь заставил румын и немцев зашевелиться. Главные силы они двинули на селение, а несколько бронетранспортеров и STUG III в сопровождении пехотной роты направились к горам, на которых засели артиллеристы.
Бронепоезд, успевший затушить часть пожаров, тоже пополз вперед, постреливая по высоте. Один из снарядов разорвался в десятке метров от штабного грузовика. Хотя никого не задело, Часов приказал всем укрыться. Экипажи танков нырнули в люки, но штабные, связисты и пушкари такой защиты не имели и попрятались за камнями. «Снова будут потери», — печально подумал Алексей. Злой и разгоряченный, он крикнул в микрофон:
— Этих, которые на нас идут, подпустим на прямую наводку! Литвин гробит железку, Васико — пехоту, Раппопорт продолжает обработку толпы, наступающей на Парпач.
Предбоевые колонны вражеской пехоты ускоренным шагом шли по узкому месту между хребтом и озером, понесли какие-то потери, но все-таки вырвались на широкое заснеженное поле и начали растекаться, перестраиваясь в цепи для атаки. Их было до трех тысяч штыков — больше, чем оставалось в
