небольшой, цвета морской волны, светится слегка, да и только. По приборам отклонений от норм не заметно, угрозы вроде как и нет. Они её в контейнер и в Москву. Месяц её «прозванивали», как только не анализировали — пустышка. Пользы ну никакой совершенно. Ни фона от неё, ни излучений никаких, кроме простого свечения. Растения и мыши рядом с ней никак не изменяются, на другие артефакты ей до одного места, то есть не мутаген. Бирюлька красивая, одно слово. Помаялись они с ней ещё немного, да в музей институтский сдали, вроде как пусть своим видом экспозицию украшает.
А вот потом началось странное. Первым это дело заметил Бортников. Занесло его как-то в музей, птенцов своих он туда погнал на экскурсию, там-то у «козюли» ему разное мерещиться и начало. Он-то человек опытный, молодняк свой сразу выставил, да Тенёва с Завадским вызвал, вроде как проснулся артефактик, потому недурственно было бы на него посмотреть, а может из экспозиции его и убрать. Тенёва там тоже накрыло. Завадский ваш их распинал, из музея вывел и давай с Никоновым держать совет, потому что Тенёв с Бортниковым какие-то мутные оба и их в медичке уже заждались. Договорились до того, что природа пси-атаки совершенно непонятна, поскольку накрыло почему-то только тех двоих, а самого Завадского минуло стороной, хотя он там тоже был. Те к тому моменту отлежались, и рассказали о том, что пригрезилась им деревня, в которой осенью прошедшей вот эта самая «козюля» порезвилась, только в видении та деревня вся снегом занесённая, и живёт в ней один одинёшенек один из сотрудников института, товарища Никонова подчинённый, если что, и вроде как они с эти товарищем Никоновым к тому сотруднику, в ту самую деревню, Новый Год поехали отмечать. Завадский в своих традициях поинтересовался, а не было ли там и его, получил категорический ответ, что не было, и заявил, что он себе тоже не хуже развлечение найдёт…
— Ага, так вот почему наш начальник в гордом одиночестве увалил тогда с палаткой в лес на Новый Год, надувшийся как индюк и ворчащий что-то на тему холостой жизни и окопной дружбы, — Нимов неспешно нарезал колбасу, — ой, извини Кость, продолжай.
— Да ничего, — Артемьев разлил ещё по одной. — Никонова это всё заинтересовало, да и догадался он, о каком конкретно подчинённом идёт речь. Расспросил он их про то, какая была погода и про прочие отличительные особенности пейзажа. Получил ответ, что погода ясная и солнечная, а деревня напрочь засыпана снегом, равно как и дорога к ней. Дело было где-то в начале декабря и синоптики пророчили, что под Новый Год будет хмуро, мрачно и чуть ли даже не дождь. Посидели они, покумекали и решили, что не лишним было бы забронировать тот военсталовский Камаз, а если погода первого января будет как в видении, то и проведать того отшельника. Так оно и получилось.
Рассказал это Никонов, а сам сидит довольный и видно по нему, что блаженства подобного у него в жизни если и было, то очень давно. Тут Бортников подключился. Ну вы знаете, военсталы с сопроводителями особенно и не общались никогда тесно, а тут его пробило. Я, говорит, на Аномальных много чего повидал. Такого, чему за их пределами места нет и быть не может. Он когда показания приборов увидал, так его сначала ярость разобрала, уж на что спокойный мужик был, а потом страх. Страх за то, что такое может случиться где угодно. Но он по жизни рассудительный был, не чета нам, сообразил, что это либо крайне неудачное стечение обстоятельств, либо волноваться уже поздно, мир в ближайшее время очень сильно преобразится и изменить это уже не в его власти. Оказалось, как вы понимаете, первое. Про саму «козюлю» и её крайнюю редкость он был в курсе, про то, что артефакты порой могут взаимодействовать друг с другом тоже, так что когда увидал ту кучку, попросту её расшвырял. Выхожу, говорит, на улицу. Смотрю — парень стоит, лицо вроде знакомое, у нас где-то видел, да и комп на руке тому подтверждением. Только взгляд того парня мне в душу въелся, долго его забыть не мог. Вот стоит передо мной живой человек, а присмотришься и понять не можешь, человек ли? Не бывает у людей таких взглядов. Мне, говорит, потом Тенёв рассказал, что там случилось, вроде как объяснить пытался масштаб происшествия, да вот всё равно взгляд этот из головы не шёл, чувствовал, что не закончилось это всё. Наши, понятное дело, всю деревню на карандаш переписали… ох и плохой тот список был. Когда последний из поражённых умер, да и с «козюлей» вроде разобрались, я пытался объяснить себе, что уж теперь-то эта история закончилась и можно смело всё это класть на полочку с пометкой «было как-то раз», однако не получалось. И точно — прошло некоторое время, звонит мне как-то Тенёв и говорит, что «козюля» трансформировалась, ну да Анатолий Константинович, мол, про это только что рассказал, переведена ныне в разряд музейных экспонатов и не желаю ли я её посмотреть. А мне ж молодых наших в музей всё равно вести надо, вот, думаю, и момент подходящий, заодно будет о чём им рассказать. А про дальнейшее, говорит, вы уже слышали.
Тут Тенёв слово взял. Говорит, что тот случай с деревней его самого из душевного равновесия выбил. То есть, случись такое на Аномальных, он бы это воспринял как данность, поскольку случайных людей там нет, а которые есть, так их туда никто не гнал. Тут же целая деревня без вины виноватых. Его, как и Бортникова, тоже незавершённость этой истории нервировала, а когда события развиваться начали, так ему это только в радость стало, поскольку недосказанности быть не должно ни в чём. Но, говорит, виделся ему ещё моментик один и вот этот моментик настал. Открывает он контейнер, достаёт оттуда кристалл небольшой, зелёно-синий такой, едва светящийся и кладёт его на стол. Вот, говорит, Костя, это тебе подарок на Новый Год.
Ну вы понимаете. Я как сидел, так к стулу и прилип. Водка в горле чуть-ли не комом встала. А эти трое сидят и улыбки у них довольные, как у котов, с гулянок вернувшихся. Тенёв, лукаво так, продолжает, что мол никто этой штуки не хватится, поскольку изъят оный экспонат из музея как потенциально опасный, да проведён по бумагам как саморазрушившийся, потому списанный и никакой речи о его пропаже быть не может. Так что носи, говорит, Кость, на здоровье, поскольку если уж для того, чтобы к тебе попасть, он двух здоровых мужиков чуть ли не на колени поставил, то игнорировать такой знак будет либо совсем дурак, либо человек, на Аномальных ни разу не бывавший. Вот, говорит, мы цепочку титанитовую для него сделали, которую не каждые ножницы по металлу возьмут и не каждый домкрат разорвать сможет. Артефакт этот, говорит, рамки не видят, так что можешь смело хоть в музей наш с ним ходить.
Я «козюлю» надел и так мне стало спокойно, вы представить не можете. То есть я чётко осознал, что ждал этого момента всю свою жизнь и он произошёл. Верите или нет, но в существование предопределённости я поверил. Вот только цена этого момента была слишком высокой. Наливай… Нимов взял бутылку…
— Это мне Никонов тогда сказал «наливай», — ухмыльнулся Артемьев, — впрочем, ход твоей мысли мне нравится. Гудели весь день. Начальство я спать потом уложил, сам по деревне в снегоступах прошёлся, вроде как прогулка вечерняя с «козюлей» на груди, только я-то понимал, что кристалл этот к тому артефакту, который всю деревню выкосил, отношение если и имеет, то как бабочка к гусенице. Гусеница только жрёт, а бабочка наоборот — приносит пользу, опыляет там, ещё что-то, да и вообще красивая. Так что название у него если и есть, то другое и мне оно неизвестно. Хорошо погулял, да и спал спокойно, вроде даже сон какой-то хороший приснился, а мне до этого они вообще не снились.
Начальство моё поутру всей своей компанией свинтило, оставив записку, что предложение вернуться в Институт по-прежнему в силе. Привёл я себя в порядок и после праздников вернулся в город. Поблагодарил Бортникова с Тенёвым как полагается, да к Никонову на поклон, мол так и так, тщь полковник, капитан Артемьев для прохождения дальнейшей службы прибыл. А он мне — расстегните-ка китель, товарищ капитан. И ухмыляется так хитро, знает же, что там у меня висит. Мы с ним малость ещё посидели, он и поделился, что сколько на Аномальных бывал, но с подобным не сталкивался и поневоле начал полагать, что некоторые сталкерские россказни не настолько уж не имеют под собой основания. Это, сказал, Зона тебя так отметила, приглянулся ты ей, только вот засмущался он после этой фразы как-то, будто бы ещё хотел добавить что-то, но время для того не наступило пока. Я потом из экспедиций и не вылезал, как будто стремился убежать от мира, в котором всё потерял, но нашёл то, что этому миру не принадлежит. Думал, что может этот кусочек чужого мира и приведёт меня туда, где я найду своё место.
Так я к чему всё это. Кажется кристаллик мой меня вчера от смерти спас. Макс, ты помнишь, что тебя сразу вырубило, как ты в салон ввалился, а я ещё потом в сознании был, правда придавленный. Сегодня посмотрел свой комп и обнаружил, что у меня всю дорогу был пустой мед. модуль. Понимаешь? Я в него кассету забыл вставить. Ещё вчера удивлялся, когда волна пошла — что это такое у меня в груди жжёт, но списал это на действие мед. блока, они же у нас недоработанные и кто знает, какие побочные ощущения от них. А сегодня дошло, когда его логи смотрел — там медицинский весь из одной записи состоит, только запись эта в большом количестве и догадайтесь о чём. Меня с Катюхой должно было накрыть в тот же
