постоянно менявшееся и невозможное к предсказанию положение в пространстве точности стрельбы не способствовало. Не сговариваясь, все трое дёрнули сначала по кустам, осыпаемые щепками и рваной листвой. Попадавшиеся порой ржавые волосы с шипением и потрескиванием оставляли на защитных костюмах кривые опалины. По сторонам иногда срабатывали аномалии, а в какой-то момент Матрас с матерным рёвом покатился кубарем по земле, по недосмотру влетев ногой в слабенькую, а потому почти незаметную закрутку. Когда сквозь кусты забрезжил просвет, позади раздался сильный взрыв и стрельба стихла. Выбравшись на дорогу, Гвоздь решил вести команду назад к столовке Борща, поскольку защитные костюмы всех троих после пробежки по кустам вид имели жалкий и ни о каком продолжении выхода речи быть не могло. Учитывая обстоятельства последнего их разговора, Гвоздь планировал стрясти с него новую броню либо за так, либо же за очень смешную сумму, однако о дальнейших действиях команды мыслей у него не было никаких — все остальные планы последних дней порушились один за одним и было непонятно, что им делать дальше. Собирался он побеседовать на эту тему с Борщём, но тот как назло куда-то свинтил, оставив в столовке за главного бармена Васю.
— Своих бросать не принято и пофиг, — пьяно изрёк Хендрикс.
— Ты, качок, хочешь в крутого поиграть? — в голосе Гвоздя громыхнула ярость. — Ну так давай, рули туда назад, шарься там по кустам. Кто у нас главным в отряде был? Я. А это что значит? Что решения, влияющие на жизнь его членов, тоже принимаю я. Что, нам нужно было там всем полечь, да? Там же всё в волосах и не забывай про время суток — много ты ночью найдёшь? Он же на радарах не высвечивался, ты бы его как, по запаху искал? Ты же сам видел, во что броня превратилась. Героизм с самоубийством не путай.
— Всё равно, неправильно это, — Хендрикс настаивал на своём.
— Мля, Матрас, ну объясни ты этому свободовскому недоумку, что полегли бы мы там все…
— Ты, ментяра, как меня назвал? — вспылил Хендрикс.
— Остынь, а, — изрёк холодным голосом Матрас. — Гвоздь дело говорит. Реально все полегли бы там. Работал бы у него ПДА — другое дело, а так непонятно, где его искать и что с ним вообще случилось. В сеть же не пошло некролога…
— Во, правильно. В сеть, сука, не пошло некролога, — Хендрикс продолжал упорствовать. — Может у него комп сдох.
— Ты чо, дебил что ли? — Гвоздь уже был близок к окончательному срыву. — У него комп научный, мозги твои прокуренные, понимаешь? Научный, драть ту люсю. Наши с его компом и рядом не стояли. Катком по нему прокатись, он и после этого работать будет. Ты наручные часы ещё с орбитальной станцией сравни. Компы научников не передают некрологов в сеть, они вообще в сети не светятся, если их хозяин того не захочет. А лаборант в сеть его не выводил. Мля, ну ты реально тупой.
— Ну ты, Гвоздь, красава, — Хендрикс остывать категорически не желал. — Бэтр тот кто, по-твоему, вынес? Я чо, не слышал, как он там рванул?
— И фигли толку? Следующим выстрелом тебя бы положили, или меня, или вон Матраса. Кто там засел ты знаешь? И я не знаю. И пох, что там Борщ про научный форпост пел — тот форпост вынести раз двадцать с того момента могли. Не вопрос: хочешь подохнуть — вали к Пансионату, я тебя не держу. Только если совесть свою сраную очистишь посмертно — вышестоящему божественному начальству на меня не жалуйся, лады? Я им сам всё расскажу потом, при личной встрече.
— Не, ну не дело так мужика бросать-то, а, братва? — судя по голосу, Гвоздь сумел частично охладить запал Хендрикса. — Может сходим туда завтра, а?
— Я тебе уже всё сказал. Можешь идти, не держу, — Гвоздь тоже начал остывать. — Ты ж не первый год Зону топчешь, откуда в тебе эта сентиментальность проснулась?
— Спроси что полегче, — Хендрикс опустошил очередной стопарь. — Сам понять не могу. Вроде и с лаборантом этим знаком даже не шапочно, а всё равно свербит, что нельзя его бросать было. Ну вот не могу объяснить. Какой-то он…
— … не такой, — перебил его Матрас. — Гвоздь, а ведь реально, ерунда с этим лаборантом какая-то. Странный он, да и понять не могу, как он один добрался до вагончика? Он же не вояка, а научник. Он нас за нос не водил случаем?
— Да нет, — Гвоздь насупился, — он именно тот, кем является. Переломало парня по дороге только. А вы ведь правы — мне тоже что-то неспокойно. Твою мать, первый раз такое. Он же нам никто и звать его никак, а всё равно в голове крутится, что обосрался я там у Пансионата.
— О, как ты запел, — со злорадством и высокомерием в голосе произнёс Хендрикс. — Это Зона, гражданин начальник, тут ещё не такое бывает…
В следующий момент Хендрикс улетел со стула на пол от пришедшего в челюсть удара кулаком, выписанного ему Гвоздём, однако тут же вскочил.
— Вот это дело, — глаза его загорелись злым блеском. — Давай, ментяра, разберёмся как мужики.
— Вперёд, трепло, — жёстко ответил ему Гвоздь, поднимаясь. — Язык твой вонючий на яйца тебе сейчас намотаю…
— Остыли быра, — Бармен Вася держал в руках обрез двустволки, в народе известный как «смерть председателя». — Хотите начистить друг другу хавальники, так звездуйте за забор. Мне здесь дерьмо за вами убирать потом не в жилу. Ещё раз попробуете такое отчебучить — вышвырну как котят, без права возвращения. Пожизненного.
— Вы охренели оба, что ли? — взревел Матрас. — Ну ты, Хендрикс, дурила и на башку двинутый, это я знаю, но ты-то Гвоздь тёртый калач и не последний хрен у себя там где-то на большой земле, на тебя-то что нашло? Вы на выходе такое же мутить собираетесь? Если да — идите лесом оба, мне такие напарники нах не сдались. Ёп, отдыхаем же. Жрите, давитесь, нажирайтесь. Кто знает, что нас завтра ждёт. Вашу мать, половину Зоны истоптали вместе и вот вылезло, нна.
— Мля, Гвоздь, извини, — потупился Хендрикс, — реально по пьяни попутал. Ну правда.
— Без базара, — на лице Гвоздя также отображалась неловкость. — Я тоже хорош, на пьяный трёп взъедаться. А, нафиг это всё, наливай.
— Ведь можете же, когда хотите, — Матрас посмотрел на них снисходительно. — Сегодня мы пьём, а что будет завтра… о, минералки бы на завтра.
— Школьник, — злорадно изрёк Гвоздь. — На завтра нам надо ещё одну такую же и огурцов. Бармен, огурцы есть?
— Есть на жопе шерсть, а огурцы — в банке. Если деньги у вас есть, то будет вам эта банка.
— Деньги есть. Банку гони, — разобрало Гвоздя пьяным весельем.
— Ага, с горчичкой. Вы сейчас это на закуску пустите, а на завтра за рассолом прибежите, то я вашего брата не знаю.
— А пофиг. И сейчас давай, и на утро. Один раз живём.
— И минералки тоже, — Матрас упорно стоял на своём.
— Во тебя, Гвоздь, разобрало, — удивлённо покосился на того Хендрикс. — Такой трезвый мужик, на службе опять же…
— Цыц. Нет больше моей службы, — пьяным жестом отмахнулся Гвоздь, — не нужен я своей стране стал. Мы теперь с вами одной крови и у меня дембель. Итак, кто хочет быть в отряде старшим?
— Хорош ты, — вид пьяного Гвоздя, да ещё с развязавшимся языком, ошеломил Матраса необычайно, — коней на переправе не меняют. Чего тебя так развезло-то, гражданин начальник?
— Я ж говорю — дембель у меня, — промычал Гвоздь. — Списали, крысы штабные, за борт выбросили. И ещё мне стыдно. Очень стыдно. Хендрикс, у тебя хоть и длинный язык, но сказал ты всё правильно. Всё правильно сказал. Нужно было мне вас отправить сюда, а самому по кустам пробежаться.
— Хрена лысого — либо все идут, либо никто, — хмыкнул Матрас. — Ну чо, с утра опять к Пансионату пойдём?
— Надо бы, — Хендрикс о чём-то задумался. — Вот правда, Гвоздь, ну фигня с этим лаборантом какая-то, согласись?
— Сам знаю, — Гвоздь опрокинул стопку водки. — Вот знаю, чую даже скорее, а что конкретно — понять не могу. Что-то больно много на нас за последние дни свалилось. Хорош трындеть — наливай.
