же, у кого-то из них и что-то серьёзнее автомата может оказаться. Такое, что сразу в фарш, без вариантов.
— Терпеть не могу эту неопределённост, — думал Гвоздь. — Снаружи выгляжу сталкером, а внутри ну совсем не сталкер. Потому что никогда и не был сталкером. Никогда их не понимал. Ну как можно лезть непонятно куда, зачастую не зная, что тебя там ждёт, а порой даже не осознавая, куда ты вообще лезешь? О да, сокровища ушедших поколений и государств, бумажки, груды радиоактивного говна и разное аномальное дерьмо. Великие загадки, секреты и прочие тайны трусов Шахерезады. Стоит оно денег? Возможно. А жизни? Своей жизни, единственной и неповторимой. Да не стоит ни хера. Вон парни на дороге деньги любили, думали, что помогут им серьёзное снаряжение с крутым вооружением, а им по мозгам Радар, или что-то в этом роде, разок вжарил и всё. А может и выбросом прошедшим приложило, но большой разницы для них это уже не имеет. Тащутся по дороге, мычат что-то и ни деньги им не нужны, ни прочие блага цивилизации. Да что там, сами себе не нужны. Нет у них смысла в жизни, потому что жизни этой у них тоже больше нет. И сознания толком тоже нет, остался лишь набор приобретённых рефлексов и чего-то ещё. Всё, отъездились.
Куда они там идут, на запад? В Вилёвск, надо полагать, будь он неладен. Вот что их туда тянет, как будто им там намазано? И ведь не всех тянет, но большую часть. А мы куда шли? В ту же сторону, если так подумать. Может мы и вправду уже мертвы и это всё нам просто чудится? Подцепил нас Контролёр, картинки шлёт, а мы в Вилёвск топаем. Кто знает, может вояки-то как раз и нормальные, а контра этот нас с дороги увёл, чтобы им на глаза не попались. С мертвяками у них разговор короткий. И не только у них, да и разговора-то и нет, если так посудить. Вот пройдут вояки, там и мы дальше потопаем, воображая, что живые, что у нас есть цель, что у нас есть в жизни что-то важное. А на самом деле это всё просто иллюзия и нет у нас ничего этого, осталось только полурастительное существование до того момента, когда тело уже совсем сгниёт. Без смысла, без целей, без мечтаний, без надежд, без мыслей и без какой бы то ни было пользы. Существование, одно слово.
А может оно так и лучше? Уж точно легче — нет никаких проблем, ничего тебя не беспокоит. Нет болезней, нет тревог, нет ожиданий и сожалений. Полное равнодушие даже к себе самому — как можно беспокоиться о том, чего нет? Если для остальных тебя нет, то нафиг ты нужен себе самому? Без разницы куда идти — всё одно и то же…
— Э, Гвоздь, ты чего?
Гвоздь как будто вывалился из другой реальности. Мир снова приобрёл цвета и звуки.
— Ты о чём задумался-то? — Матрас энергично тряс его за плечо. — Сам не свой как будто был.
— Ох, мужики, — Гвоздь постепенно приходил в себя, — Вырубило меня что-то как будто. Что с мертвяками?
— Прошли мимо минут пятнадцать назад. Растяжки-то мы быстро поставили, за пять минут управились. Вернулись сюда, смотрим — ты тихо так сидишь, застыл как статуя и в окно уставился. Подумали, что это какая-то техника особенная, чтобы не отсвечивать — мало ли, чему вас, шпионов, там учат. Побледнел потом, ну а когда у тебя губы дёргаться начали, тут до нас дошло, что ерунда какая-то происходит.
— Смурь какая-то в башку полезла, — Гвоздь приложился к фляге с водой, — Сам не понял, как оно началось. Осмотреть здесь всё надо, не знаем же, что тут вообще происходит.
— Радаром, небось, придавило, — Хендрикс закурил. — Недалеко до него, несколько километров всего лишь, вот и долбит по мозгам, дятел хренов. Дотянулся. Хорошо ещё, что не в полную силу. Если бы не холмы и леса — к тем ребятам уже присоединились. Мы-то с Матрасом привычные, а вот ты к нему настолько близко не совался наверняка, так?
— Угу, — мрачно согласился Гвоздь, — нечего живым тут делать.
— Зона вообще не место для живых, — холодным голос произнёс Матрас. — Не звал нас сюда никто, сами полезли. А вот дома действительно обойти надо бы — не доверяю я детекторам. И, как мне кажется, уже никто из нас им не доверяет.
— Тихо, — Гвоздь поднёс палец к губам. — Слышите?
Дважды повторять не пришлось — Матрас и Хендрикс застыли словно две статуи. Комната наполнилась оглушающей тишиной, сквозь которую постепенно проступило еле слышное далёкое щёлкание.
— Все слышат? — прошептал Гвоздь. Матрас и Хендрикс дружно кивнули.
— Вроде не в лесу, а где-то тут, в доме.
— Твою мать, — тихо выругался Матрас. — Как знал, что слишком уж тут спокойно.
— Не кипешуй, — Хендрикс нацепил на ствол маленькое зеркальце и с его помощью осматривал коридор сквозь дверной проём, — если что, свалим через окно. Только что-то мне этот звук напомнил.
— Как будто свет кто-то включает и выключает. И у машин так релюха щёлкает, когда на аварийку ставишь, — Гвоздь с помощью такого же, как у Хендрикса, зеркальца осматривал пейзаж за окном. — Вроде из подвала донеслось, нет?
Но, несмотря на это, решили всё же сначала осмотреть надземную часть домов. Ежесекундно ожидая появления неведомой угрозы, заходили в комнаты, но находили в них только лишь бетонную крошку и разный строительный мусор. Пару раз попались кости какой-то мелкой живности. В конце концов, не осмотренным остался только подвал, который встретил их закрытой дверью с висящим на ней бесформенным куском ржавчины, бывшим когда-то навесным замком. Других входов не было.
— И это радует, — усмехнулся Хендрикс, подбирая с земли непонятно почему не истлевший за такое количество времени кусок арматуры.
— Угу, как массаж простаты, — съязвил Матрас. — Тикает-то там. Как сразу-то не услышали, понять не могу.
Замок при прикосновении осыпался ржавыми хлопьями. Петли, на которых держалась дверь, тоже, а сама она, лишившись всех креплений, вывалилась наружу, едва не придавив собой Хендрикса, но тот, впрочем, успел вовремя отпрыгнуть. Из подвала пахнуло гнилью и плесенью, а за входом в него взору сталкеров предстала густая как смоль тьма. Все трое включили фонари и опустили забрала. Кто-то даже от торжественности момента испортил воздух, но остальные этого не почувствовали.
Локаторы живых существ не врали — если кто тут и водился, то были это мелкие грызуны, да и то очень давно. Данным помещением брезговали даже аномалии, и только плесень разрослась белой шалью по стенам. Пол был покрыт разводами от воды, затекавшей сюда во время дождей, и наростами грибков. На другой стороне подвала тускло моргала лампочка.
— Чо за? — голос Хендрикса был приглушен забралом. — Наверху труб не клали даже, не то, что проводку. Откуда тут этому свету в конце тоннеля взяться?
— Слова выбирай, — одёрнул его Гвоздь. — Не забывай, где находимся.
Рядом с мигающей лампочкой лучи фонарей выхватили из подвальной темноты гермодверь с огромным штурвалом посередине.
— Гвоздь, а это случаем не то, что ты искал? — Матрас водил лучом фонаря по остальному помещению, пытаясь обнаружить что-либо ещё. — Очень уж она тут не к месту.
— Как она за столько лет не перегорела-то? — удивился Хендрикс, глядя на лампочку — Сюда ж лет пятьдесят, если не больше, никто не совался.
— И локаторы все молчат. Вот ведь умели раньше делать: сколько лет тут стоит, а петли все целые. Краска только облупилась местами, а сама почти не ржавая, — Матрас осматривал дверь. — Чего оно моргает-то?
— Возможно говорит о том, что дверь закрыта, может наоборот — открыта, а может и про то, что система защиты активирована, если тут такая есть, — Гвоздь подошёл к двери почти вплотную. — Что делать будем?
— Это ты у нас спрашиваешь? — Хендрикс поглядывал то на дверь, то на вход в подвал, где краски дня постепенно сменялись розовыми цветами вечера. — Кто под землю лезть хотел? Кто нам все уши прожужжал и мозги съел, что путь исключительно один и он только такой? Вот нашли вход куда-то, насколько я понимаю. Наверху электричеством и близко не пахнет, а тут лампочка древняя работает. Если её что и питает, то находится это где-то там, за дверью. Детекторы аномалий молчат, но они и так весь день молчат. Может поломались, а может и нет там ничего. И ещё неизвестно, что там за порогом
