Все стали смеяться и выкрикивать:
— Бородин штурмует бастионы! Бородин штурмует бастионы!
В субботу кинофильм в клубе шёл — «Корабли штурмуют бастионы». И Сенька ещё рисовался: «Жил бы я в то время, меня бы адмирал Ушаков взял к себе как пить дать! Я бы первым в крепость ворвался!» Потому теперь и кричали:
— Бородин штурмует бастионы!
Сенька от злости вконец из сил выбился, побагровел, хотел было стукнуть кого-нибудь, но сдержался и произнёс этаким нахальным голосом:
— Давайте исключим дом из соревнования. Мелюзге не одолеть. Я специально проверял: не смогут массы. Если на личное первенство, я с тобой, Герка, могу, конечно.
— Ладно, — сказал Гера, — исключим.
— Тогда твои двадцать очков тоже не в счёт! — объявил Сенька.
Гера махнул рукой:
— Ладно.
Серёжка очень волновался, боялся подвести своего командира, ребят. И что кричать будут: «Серёжка штурмует бастионы!»
Под колючей проволокой Серёжка на четвереньках прополз. Коленки сбил, руки ссаднил, а прополз. До первой траншеи добежал и остановился. Ни за что в жизни не перепрыгнуть! Маленький. И так Серёжке обидно и стыдно сделалось, что он маленький, — слёзы выступили.
— Ладно, — успокоил его Гера. — Ты и так молодец, десять очков команде принёс. Давай отряхну тебя.
Тут Гера и другие заметили, что рубашка у Серёжки разорвана.
— Нитками заметно будет, — авторитетно заявил Сенька. — Клеить надо. У меня БФ-6 есть. Любую материю склеивает. Как новая делается. В микроскоп не отличить!
Гера сразу подхватил идею:
— Верно, клей универсальный, починит. Неси свой БФ.
— А что мне за него будет? — спросил Сенька. — БФ-6 — на вес золота. И не достать нигде. Только в Москве, в ГУМе. И то редко.
— Ну и жадина ты! — с презрением сказал Гера.
— Ничего не жадина. Я за маузер Сергею две дырки залатаю!
— Что ж ему, и в другом месте рубашку рвать? — возмутился Гера.
— Зачем? Сейчас эту мигом заклеим. А ещё придётся, уже бесплатно сделаю. Идёт, Серёжа?
Серёжка печально подумал, что дома за рубашку нагорит: впервые надел сегодня. Как в таком ужасном виде маме на глаза показаться? Просто невозможно. Если отдать пистолет Сеньке за ремонт, мама и не хватится. Жалко, конечно, такой замечательный пистолет отдавать за две дырки, да что поделаешь?..
— На, — вздохнул Серёжка и протянул пистолет.
Тут Геру просто взорвало.
— Какой же ты товарищ? — напустился он на Бородина. — Купец несчастный! Меняла!
— Не хотите, как хотите, — фыркнул Сенька. — Не навязываю. Мне за такой клей духовое ружьё любой отдаст и пачку пулек в придачу, не то что детский пистолетишко! — И коварно прибавил: — Запросто марку отдадут. Хоть египетскую, со сфинксом.
Такая марка была одна-единственная на весь гарнизон. У Геры.
— Мне БФ тоже не за спасибо достался, — подчеркнул Сенька.
Серёжка уткнулся подбородком в рубашку; лямки на груди обвисли; панама увяла.
— Ладно, — хмуро проговорил Гера. — Отдаю сфинкса за тюбик клея.
Сенька обрадовался и совсем обнаглел:
— За весь — две марки! Египетскую и Австралию.
И марка Австралии с кенгуру была разъединственной на весь гарнизон. Гера не успел ответить. Серёжка решительно выступил вперёд и протянул Сеньке пистолет:
— На.
Гера опять воспротивился, но не так сильно, и Серёжка мужественно расстался с любимым пистолетом.
— Давай рубашку, — деловито сказал Сенька. — Дома сделаю. Всё равно по инструкции горячий утюг нужен.
Возвратился Сенька, наверное, через час. Гера к тому времени ушёл: сестра за ним прибегала.
— Бери, — торжественно провозгласил Сенька. — В микроскоп не отличить. Как новая!
Дыры и на самом деле не стало. Вместо неё было серо-жёлтое квадратное пятно, толстое и прочное, как облицовочная керамическая плитка.
— Всё по инструкции, — хвалился Сенька. — Гляди: под низом лоскут подложен. Заклеил на совесть. Износу этой заплате не будет. Всё истлеет, а заплата останется!
Ребята дотрагивались до заплаты и удивлялись: какой замечательный клей! Просто железный!
— Может, ещё поштурмуем? — предложил Сенька.
Никто не согласился. Жалко всё-таки любимые вещи за дырки отдавать…
Глава третья
МАНЁВРЫ
Заслышав сигнал боевой тревоги, Серёжка схватил автомат и помчался на плац. Когда он прибежал туда, уже никого не было. Только издали увидел, как уселся в кабину крытого грузовика повар Василий Степанович. В стальной каске вместо накрахмаленного колпака; между колен зажат карабин с примкнутым кинжальным штыком.
Переваливаясь с боку на бок, укатила за машиной Василия Степановича походная кухня с трубой, опущенной будто орудийный ствол.
Серёжка метнулся туда-сюда. Нигде никого.
Над входом в покинутую казарму матово белели электрические часы. Чёрные стрелки торчали вверх и в стороны, как усы. Было без десяти два. Серёжка не понимал ещё в цифрах, но знал: когда усы, пора домой. Едва повесишь на гвоздик автомат, откроешь кран, подставишь руки под холодную струю, донесётся весёлое «Бери ложку-котелок».
Сегодня этого не услышишь. Все уехали по тревоге.
Серёжка вздохнул, натянул поглубже панаму, чтобы солнце не слепило, и зашагал к артиллерийскому парку. Какой ещё обед, когда в гарнизоне объявлена боевая тревога!
В обычные дни к территории артиллерийского парка и на двадцать шагов не приблизиться. Часовой отгонит. Сейчас ворота распахнуты. Под грибком часового пусто.
Серёжка побродил по площадке, где ещё недавно стояли пушки, задрав к небу чёрные дула. На изрытой ребристыми скатами земле валялись деревянные чурбачки.
Под навесом для тягачей стлался угарный туман, остро пахло бензином и перегретым маслом. В носу зачесалось, в горле запершило, заслезились глаза. Пришлось срочно выбираться за ограду. И тут на Серёжку такая чихотка напала!..
— Руки вверх! — звонко крикнул кто-то. — Ни с места!
От неожиданности Серёжка вздрогнул и перестал чихать.
