Алена, Ростик, Антон.
А жизнь между тем шла своим чередом. Кончался учебный год. На дом задавали уже не так много, но выкликали к доске чаще. Светлана Васильевна, наверное, пыталась улучшить табель Антона, а делала только хуже для него. Ему сейчас в голову вообще никакие школьные мудрости не лезли, других забот хватало. Так, на четырех тройках, как на двойных колесиках, катился к последнему в этом году звонку.
«В шестом поднажму, — утешал себя Антон. — Захочу — сразу даже в круглые отличники выскочу».
Хорошо, что планы эти он про себя высказывал: со второго класса грозится в передовики выйти.
На Светлану Васильевну Антон не обижался. Но она сама чуть все не испортила: вступила из самых благих побуждений в переговоры с родителями. Причем не к себе в школу вызвала, сама пришла. И не домой, а прямо на работу. Маму Антона искать ведь просто: задрал голову, увидел крановый журавль и двигай к нему. Светлана Васильевна так и поступила, пришла к матери на работу…
Отец строго-настрого приказал после школы сидеть дома. Домашний арест как бы. В такое горячее, ответственейшее время!
Нет, если уж начались неприятности, целой полосой пойдут. И дядя Армен, старший лейтенант милиции, подозрительно что-то заговаривать стал:
— Как дела, Антоша?
— Никак.
— Так уж никак?
Глаза у Осипова добрые, смеющиеся, но такие проницательные, насквозь видят.
— Никак, — повторил Антон и скосил глаза.
Осипов погладил черные усики и добродушно закончил:
— Никак — значит, никак. А надо, чтобы хорошо шли дела, отлично шли.
Разговор внешне нормальный, не придерешься, но в душе Антона он вызвал тревогу. Не иначе, как старший лейтенант Осипов вышел на след операции «Ракета», Теперь уже поджимали со всех сторон. Не день — каждый час дорог стал.
Барбос, видно, разленился, надоело ему землю рыть. Наверняка ждет, когда другие проход доделают. Тогда он и появится, на готовенькое. Ушлый какой выискался!
И решился Антон на последний шаг. Все равно сплошные неприятности! Одной больше будет.
Антон решил бежать из дому. Не на Курильские острова, не в американский Клондайк, не в Севастополь и даже не в Ленинград. В тоннель. Будет копать день и ночь, день и ночь, а потом… победителей не судят!
Ростик завертел шеей, поежился, в горле у него что-то забулькало. Сбайпасил, в общем. Антон и не рассчитывал, что Ростик убежит вместе с ним. Об Алене и говорить не приходится. И вдруг:
— Тогда и я с тобой, Антоша.
Вот тебе и девчонка! Нет, такую жертву Антон не мог принять. Мужчина должен оставаться мужчиной.
Алена, конечно, стала доказывать всякими литературными примерами, что это даже не подвиг, а выполнение долга. Она и Джека Лондона вспомнила и, конечно же, декабристок.
— Но они же ихие жены были!
— Их, а не «ихие».
— Вот! Пожалуйста! — разозлился Антон. — Она и в подземелье пойдет, чтоб грамматике поучать меня!
— Я бы… — замямлил Ростик. — Но тогда, сами знаете… Не видать мне моря в этом году…
— Тебя никто не просит, — пренебрежительно отмахнулся Антон. — Сиди себе, жди, когда в Баку отвезут в мелком Азовском море солиться.
— В Каспийском, — осторожно поправил Ростик.
— Ну в Каспийском! Все равно и оно мелкое, как лужа!
Потом остыли, успокоились и помирились. Военный совет принял историческое решение: Антон составляет ударную передовую группу, Ростик и Алена — отряд обеспечения операции.
Пока Антон после школы томился под домашним арестом, Ростик и Алена заготавливали продовольствие и средства освещения. Спальный мешок Алена тайком принесла из дому.
К пятнадцати ноль-ноль мая месяца шестнадцатого числа все было готово. Но куда двинешься среди бела дня с громадным рюкзаком, набитым консервами, хлебом, кульком любимых Антоном соевых батончиков, пачкой свечой, флягой, термосом, скаткой из спального мешка, мотком бечевки на случай, если тоннель вдруг начнет разветвляться лабиринтом!
В кармашке рюкзака лежали еще блокнот и шариковая ручка для, быть может, предсмертных записей Антона Градова. Возможно, останется он под землей на веки вечные, и будущие пионеры найдут когда- нибудь пожелтевший и полуистлевший блокнот ценой в 13 коп., прочтут ни бесценных листках волнующий документ одного подвига.
Предысторию напишет Алена, все, с чего это началось, и всю-всю геройскую жизнь Антона до того момента, когда он скрылся в потайном ходе времен Великой Отечественной войны.
Так все это было трогательно и волнующе, что Антон даже тайно пожалел о свеем решении. Ведь самое интересное случится после него!
Глава пятая
НА ТРЕТЬИ СУТКИ
Зинаида Васильевна Градова пришла на работу в темной косынке. Не потому, что окончательно потеряла надежду увидеть Антона. Никто не умеет так ждать, как мать.
Зинаида Васильевна и думать не могла, что уже никогда не увидит своего непутевого, нерадивого, шалопутного сына, причину множества неприятностей и стыда перед людьми, своего младшенького, кровинку свою родную… Нервы уже не выдерживали.
Товарищи молча расступились перед ней, провожая сочувствующими, жалостливыми глазами. А она тихо подошла к своему крану, посмотрела вверх долгим взглядом. Вдруг объявится там, на высоте, Антон. Был такой случай: забрался, отчаюга, под самую кабину, стучит… Завтрак принес, что дома забыла.
Она без слез, горестно помотала головой и, пересилив себя, взялась за поручни.
Ее уговаривали взять отпуск за срой счет. Отказалась: «Дома совсем рехнусь». И Павел Кириллович не мог подолгу сидеть дома. На работе среди людей легче.
Привычные стальные ступеньки в реберном ограждении показались бесконечными. Зинаида Васильевна с великим трудом добралась до низенького креслица в щедро остекленной кабине. Антон называл ее «стрекозиным глазом».
Такой способный, быстрый на соображение и такой… Зинаида Васильевна опять помотала головой и с тайной надеждой долго-долго смотрела на Волхов, на извилистые желтые полосы берегов, на солдат,
